Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси

Рис. 39. Иерархия камерных погребений БиркиВверху: хронологическое распределение типов; справа: таблица взаимосвязи признаков; слева: граф связи типов по сопряженности признаков S

Рис. 40. Ладейио-камериая могила в Хедебю (Дания)а — разрез и увеличенный план погребения; б — план участка дружинного могильника с камерными погребениями, перекрытыми городской застройкой X в.; в — схематический план поселения в IX в. (I — место могильника скамерными погребениями; 2,4 — территория поселения; 3,5 — городские могильники; 6 — укрепление (по данным Г. Янкуна)

В Бирке эти погребения, особенно — поздних «развитых» форм (типа F), отличаются особой насыщенностью «восточным», прежде всего — древнерусским компонентом (Славяне и скандинавы 1986; 254-255, 279). Если рассматривать «социальную группу людей камерных могил» Бирки как своего рода кристаллизующее звено перехода «общегосударственной» структуры военного ополчения — rup специализированное и элитарное «придворное» объединение grid, естественно пользующееся преимуществами жизни в богатых и обеспеченных городских усадьбах Бирки (напротив расположенной за проливом на соседнем озере королевской усадьбы Адельсё), то резонно предположить и фазу более обширного бытования и активности этого «военно-торгового слоя» элиты общества викингов, предшествующего консолидации его в королевской дружине. Конец IX — первая половина X столетия — время возможной наибольшей активности и самостоятельности этого слоя, когда термин «русь, русы» мог использоваться в максимально широком спектре значений; в том числе и таких, которые закрепились за воинам и купцами, посредниками в движении арабского серебра и прочих ценностей с Востока на Север, консолидированным и и сосредоточенными наиболее выразительным образом в Бирке. Появление камерных могил на Востоке Европы, в Ладоге, Ярославском Поволжье, Гнездовском могильнике на Днепре, под Черниговом (Шестовицы), в великокняжеском Киеве указывает на постепенное втягивание и этих восточноевропейских «русов», при начальной достаточной их самостоятельности, в состав великокняжеской дружины (социально — равноценной «гриди» северных конунгов). Собственно в Швеции процесс этот принял более определенные формы, видимо, уже после упадка Бирки в 980-х гг. («после 989 года»), когда в значительной мере утратившая или отстраненная от выгод «восточной торговли» верхушка этих «свейских русов» получила дополнительные стимулы консолидироваться вокруг собственного, свейского конунга. Фазы этой консолидации, когда вокруг конунга свеев появляются «лучшие в руси», выделяется командный состав «брюти руси», запечатлели, очевидно, уппландские рунические надписи Адельсё. В Киевской Руси примерно того же времени превращение «руса» в «русина» завершается во втором десятилетии XI в.

Предшествующие поколения военно-торговых конгрегаций, условно «русы Бирки» конца IX — первой половины X в. (строго говоря, до 980-х гг.), могли составлять более амбивалентную социальную среду, «сливки» движения викингов, лишь поднимающиеся к предстоящей в конце X — первой половине XI в. консолидации, в данном случае вокруг конунга Свеарики. Организация «дружинного типа», объединявшая этот социальный слой, могла сохранять определенную независимость от конунга и в то же время опираться на более прочную, по сравнению с дружинами викингов, хозяйственную и политическую базу, прежде всего в самой Бирке и Уппланде.

Наряду с обрядами, представляющими королевские династии, племенную знать, раннефеодальный слой и широкие общественные группы, культивирующие либо традиционные для Свеаланда языческие кремации (сожжения с захоронением в урне, типа А, по подсчетам Грёслу нд представлены в Бирке в 311 комплексах из 490 общего количества кремаций), либо христианский ритуал типа Dj, с ингумациями в гробу (обряд, в данном случае, северогерманско-фризского происхождения), в эпоху викингов распространяются сравнительно массовые обычаи подкурганного сожжения в ладье типа В (исследовано свыше 200 погребений) и типа Nt (ингумация мужчин с оружием в ладье; изучено свыше 80 курганов в Норвегии) (табл. 6). Динамика развития обоих обрядов, типа Nt в Норвегии и типа В в Швеции, тождественна; , резкий рост числа могил в начале эпохи викингов; число комплексов IX в. равно, если не превышает, количеству могил X в.; в XI в. ; эти обряды исчезают (см. рис. 26). Хронология, характер ритуала, концентрация в районах особой активности викингов позволяют связать эти ритуалы с дружинами викингов как особой социальной средой (Лебедев 1974: 181-185).

Погребения в ладье (кремации или ингумации) известны в пределах всей основной зоны активности викингов в Западной Европе, по крайней мере в «базовом» радиусе RII( (1500-1600 км от берегов Скандинавии). Они открыты во Франции (Иль де Груа, островок у южного побережья Бретани, где был предан огню корабль «морского конунга» с боевыми щитами по бортам), в Англии (на о. Мэн, в Саффолке, Норфолке, Эргайле, Монмуте, Эссексе), Исландии (пять погребений), Финляндии (свыше полутора десятков, вендельского периода и эпохи викингов), на Руси (Miiller-Wille 1974:199—204). Наибольшая концентрация погребений в ладье собственно в Скандинавии—Средняя Швеция, Викен (юго-восточное побережье) и западное побережье Норвегии, в Дании этот обряд широкого распространения не получил, но представлен (Miiller-Wille 1977: 265-268).

Таблица 6. Норвежские трупоположения в ладье типа Nt, распределения признаков (по данным М. Мюллера-Вилле)

В Бирке, независимо от то го, как в конечном счете определить то или иное количество могил с этим обрядом типа В (опираясь на количество заклепок, более 50 или менее, что само по себе не слишком надежный критерий — см. Graslund 1980: 56-57, ср. Miiller-Wille 1977:253), безусловна их концентрация на обособленных могильниках «южнее и юго-восточнее Борга». Вместе с ладьевидными каменными кладками, ориентированными на сакральную скалу городища Бирки (топографически, как и в Хельгё, господствовавшего над собственно городским поселением, «полукруглый вал» которого прорезал основной, общинный городской могильник), эти небольшие курганы с «кораблями мертвых», преданными огню, доминируют в составе данной части обособленного некрополя к югу от Борга. Возможно, такая топография указывает на периодическое присутствие в Бирке дружин свейских викингов, не получивших стабильного статуса в городской общине, но пользовавшихся правом «мирного торга» и временного пребывания (как Гуннар из Хлидаренди, сбывавший в аналогичной ситуации «вика на Шлей» свою добычу «викинга на Востоке» — Njals saga, XXXI). Такое допущение не противоречит и остальным характеристикам статуса викингов. Как и в ряде других подобных торговых пунктов, портовых городов, перевалочных центров на торговых путях, равно как в районах активной военной экспансии, наиболее характерный именно для эпохи викингов языческий погребальный обряд выступает как наиболее вероятный «социальный индикатор» дружин викингов.

Память об этой связи сохранилась в «Хеймскрингле»: описывая смерть первого из названных по имени «морских конунгов», saekonungr Хаки, Снорри повествует: «Он велел нагрузить свою боевую ладью мертвецами и оружием и пустить ее в море. Он велел затем закрепить кормило, поднять парус и развести на ладье костер из смолистых дров. Ветер дул с берега. Хаки был при смерти или уже мертв, когда его положили на костер. Пылающая ладья поплыла в море, и долго жила слава о смерти Хаки» (Сага об Инглингах, 23). Торжественный и мрачный ритуал погребения «морских конунгов», предводителей викингов, очень близок документированному археологически. «Хеймскрингла» донесла до нас, отнеся его, правда, к эпическим временам, некий фрагмент системы ценностей викингов как самостоятельной общественной группы.

Эта общественная группа в Швеции, как и в остальных скандинавских странах, имела в течение эпохи викингов неустойчивый и меняющийся характер. В Швеции общую направленность эволюции социального статуса этой группы можно проследить и по сочетанию таких видов памятников, как погребальные сооружения (и виды обряда) и соотносимые с ними камни с руническими надписями.

Сожжения в ладье, и не только в Бирке, сохраняют устойчивую связь с «ладьевидными выкладками» {нем. Schiffsetzungen). Традиция, восходящая к скандинавскому неолиту и ранней эпохе бронзы, концентрируется в позднем бронзовом веке в наиболее «мореходных» областях Скандинавии — Готланд, Сконе, Аланды, в раннем железном веке и до вендельского периода представлена на морских побережьях и достаточно устойчива (распространяясь в Ютландию и на датские острова) в эпоху викингов (Capelle 1986:6-11). В эпоху викингов в ряде случаев можно констатировать связь этих «каменных ладей» с воздвигнутыми в X-XI вв. руническими камнями (Larsson 1990: 74-81). Характерным для Уппланда является преобладание в текстах надписей — эпитафий на рунических камнях, сообщений о восточных походах над сообщениями о походах на Запад. В Аттундаланде оно выражается в отношении 6,1% к 1,1% (из 481 рунических камней), в Тиундаланде — 2,6% к 0,9% (из 422), в Фьярдрундаланде — 3% к 1,6% (из 167), Сёдерманланде — 9,6% к 4,8% (из 389 надписей), только в Вестманланде число участников западных и восточных походов оказывается равным (11,5%: 11,5%, т. е. по три надписи из общего числа 26 рунических камней), а в целом по стране из 1694 рунических надписей 92 (5,4%) сообщают о походах на Восток и 36 (2,1%) о походах на Запад (Larsson 1990: 58-60).