Синдром публичной немоты. История и современные практики публичных дебатов в России - Коллектив авторов
Синдром публичной немоты. История и современные практики публичных дебатов в России читать книгу онлайн
Одна из причин неудачи демократических реформ в России – отсутствие навыков публичной речи, что редакторы данной книги назвали «синдромом публичной немоты». Мы умеем говорить или в официальном ключе, когда исход коммуникации предрешен заранее, или в приватном, когда целью спора становится сам спор. Мы теряемся, когда нам приходится убеждать, аргументировать, уступать, искать общую позицию. Какие исторические, социальные или психологические причины лежат за нашей неспособностью аргументативно примирять разные точки зрения? Почему нам так тяжело даются компромиссы? Почему каждый публичный спор быстро превращается в скандал и склоку? Эта книга исследует поставленный вопрос с разных методологических позиций, в историческом, социологическим, социолингвистическом планах. Под одной обложкой объединились ведущие специалисты из разных стран – России, Великобритании, Франции, Израиля, – предлагающие как описания различных примеров «публичной немоты», так и методы ее преодоления.
Например, в диалоге (5) импетус состоит в семантической полифонии выражения «дать сдачи»: a) вернуть оставшиеся от покупки деньги и б) ударить в ответ. Генус же этого эпизода – рекомендация, анекдотическая сама по себе, данная в 2009 году министром внутренних дел Нургалиевым: он советовал гражданам в случае нападения на них милиционеров защищать себя самим, то есть давать сдачи:
(5) Ди: Представляешь, Во, пошел в магазин купить витаминчиков, a тут навстречу – пьяный милиционер.
Во: Ну.
Ди: И он как начнет кричать на меня, что, мол, знаю ли я, что теперь каждый гражданин может дать преступнику-милиционеру сдачи.
Во: Гм… круто… а ты что сделал?
Ди: Ну, в общем, я ему всю сдачу и отдал[191].
В этом диалоге наивный и недалекий малый, которого обычно разыгрывает персонаж Медведева, неспособен вывести значение слова из соответствующего контекста и интерпретировать его в соответствии с доминантным дискурсом. Таким образом, в козыревской сатире термины власти деконструируются непониманием их собственных пользователей, чем и отрицается сама социальная реальность, которую они представляют.
В других ситуациях слова доминантного дискурса полностью десемантизируются, лишаются своего значения, как можно видеть из примера (6), где хорошо известная аббревиатура ГЛОНАСС, обозначающая в доминантном дискурсе российскую спутниковую навигационную систему, теряет присущий ей смысл и становится просто абракадаброй, которой можно пугать детей и которая, как в кошмаре, немотивированно ассоциируется с садизмом и наказанием:
(6) Во: Ди, спаси меня!
Ди: Что случилось?
Во: На меня Иванов хочет ГЛОНАСС поставить!
Ди: Садист!
‹…›
Во: Если узнаю, кто эту модернизацию придумал, я его на ВАЗ положу и сверху ГЛОНАССом, ГЛОНАССом, ГЛОНАССом этим прихлопну![192]
Еще один способ абсурдизации языка – это ситуация двойного деформирования, в которой распадающаяся звуковая речь сопровождается субтитрами, написанными деформированным текстом. Использование в написании языковых эрративов «падонковского» языка – одна из таких форм. В других слова сливаются одно с другим, образуя своеобразные гибридные словозвуки, как в примере (7):
(7) Во: тр-тр-тр, а я крутой мацициклистыр-тыр-тыр-тыр!
Ди: мацициклист?[193]
Абсурдопорождающее состояние разрушающейся речи напоминает состояние лингистической афазии, о которой пишет Сергей Ушакин в связи с выражением постсоветской субъективности [Ушакин 2009]. По Ушакину, травматизированный язык порождает антиречь, социальную немоту, сводящуюся к невозможности создания какого-либо социально ценного нарратива современности. Это состояние фактически пикториально отражено у Козырева: на мультфильмовской картинке рты говорящих «рулитиков», как кляпом, закрыты полосками бумаги, в чем можно легко усмотреть те самые отсутствие языка и социальную немоту, о которых говорит Ушакин.
Представляется, что абсурдистское использование языка в данном случае продолжает гоголевско-хармсовскую традицию в русской литературе, в которой семантика абсурда подключается для разрешения конфликта между языком и социальным миром. Так, существенные лакуны в реальности просвечивают в диалоге, в котором ни один из персонажей не знает, сколько их (персонажей) на самом деле (8):
(8) Ди: Во, приколись, приколись, журналист считает, что нас двое.
Во: А что, нас не двое?
Ди: Вас, может, и двое, а вот меня ни одного[194].
Следуя этой линии смыслопроизводства, языковое деформирование становится единственно возможным способом прокомментировать этот мир как антимир, не вписывающийся в обычную человеческую логику. Деконструируя язык доминантного дискурса и не предлагая альтернативных смыслов, Козырев таким образом акцентирует состояние реальной дискурсивной немоты, добавляя в сатиру трагические ноты.
Заключение
Хазагерова и Хазагеров [2005] полагают, что и авангардная культура-1, и тоталитарная культура-2 объединены одним типом юмора – агрессивным, издевающимся смехом над поверженным врагом. Постсоветская сатира, в первую очередь представленная работами Шендеровича, являет собой другой тип – оппонирующий тип «четвертой власти». К концу периода «четвертой власти» разделение между группами «мы» и «они» сатирической оппозиции стало чрезвычайно резким и тон оппонирования дошел до уровня горькой желчи. Не совсем понятный сообществу, производящему контрдискурсивные смыслы, межеумочный период власти, в котором образ брутального Путина был заменен свободоговорливой фигурой Медведева, изменил способы сатирического производства. Переход контрдискурса в Интернет и соответствующее освоение и гибридизация присущей ему эстетики и языкового семиозиса обозначили другой этап, с характерным ему ростом разнонаправленности и нефиксированности сатирических смыслов.
Литература
Гусейнов Г. (2006). Введение в эрратическую семантику // Integrum: точные методы и гуманитарные науки / Ред. Г. Никипорец-Такигава. М.: Летний сад. С. 383–405.
Ежедневный журнал (2008–2010) [http://www.ej.ru/?a=rulitiki].
Зверева В. (2009). Язык падонкафф: дискуссии пользователей Рунета // From Poets to Padonki: Linguistic Authority and Norm Negotiation in Modern Russian Culture / I. Lunde, M. Paulsen (eds.). Bergen: Bergen University. P. 49–79.
Латынина Ю. (2012). Российские тролли и китайские хакеры // Новая газета. 2012. 13 марта.
Липовецкий М. (2008). Паралогии. Трансформации (пост)модернистского дискурса в русской культуре 1920–2000-х годов. М.: Новое литературное обозрение.
Медведев Д. (2008). Речь на 12-м Российском интернет-форуме // Видеоблог. 05.04.2008 [http://habrahabr.ru/blogs/politics/22964/] (доступ 26.08.2010).
Трыкова O. (2000). Сказка, быличка, страшилка в отечественной прозе последней трети ХХ века: учебное пособие. Ярославль: Ярославский государственный педагогический университет.
Ушакин С. (2009). Бывшее в употреблении: Постсоветское состояние как форма афазии // НЛО. № 100 (6).
ФОМ (Фонд «Общественное мнение») (2011). Интернет-аудитория растет быстрее, чем ожидалось. Пресс-релиз 15 июня [http://bd.fom.ru/report/cat/smi/smi_int/pressr_150611] (доступ 12.04.2015).
Хазагерова С., Хазагеров Г. (2005). Культура-1, культура-2 и гуманитарная культура // Знамя. № 3 [http://magazines.russ.ru/znamia/2005/3/].
Шевцова Л. (2012). Притворная модернизация. Медведевская Россия потратила впустую четыре года жизни // Gazeta.ru. 03.05.2012 [http://www.gazeta.ru/comments/2012/05/03_x_4570813.shtml] (доступ 24.05.2012).
Шендерович В. (2008). Шендерович устал от плавленых сырков // Yoki.ru 04.07.2008. [http://www.yoki.ru/news/social/politics/04–07–2008/62607–0/] (доступ 15.06.2013).
Юрчак А. (2016). Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение. М.: Новое литературное обозрение.
Bourdieu P. (1991). Language and Symbolic Power. Cambridge: Polity.
Brunvand J. H. (1981). The Vanishing Hitchhiker. Urban Legends and Their Meaning. New York: W. W. Norton.
Collopy E. (2005). The Communal Apartment in the Works of Irina Grekova and Nina Sadur // Journal of International Women’s Studies. № 6 (2). June. P. 44–58.
Dunn J. (2010). Where Did It All Go Wrong? Russian Television in the Putin Era // The Post-Soviet Russian Media: Conflicting Signals / B. Beumers, S. Hutchings, N. Rulyova (eds.). London; New York: Routledge. P. 42–55.
Floyd K. (2006). Communicating Affection: Interpersonal Behaviour and Social Context. Cambridge: Cambridge University Press.
Floyd K., Ray G. B. (2003). Human Affection Exchange: IV. Vocalic Predictors of Perceived Affection in Initial Interaction
