Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 2 - Николай Александрович Митрохин

в составлении кредитных планов…. В то время (1960-е годы. — Н. М.) ставка кредита в промышленности была 2 %, в сельском хозяйстве — 1 %, в строительстве — 0,5 %. <…> Кредитный план Российской конторы Госбанка был построен в форме баланса. С одной стороны, в нем были отражены ресурсы банка, а с другой — направление этих ресурсов,

— рассказывал об этом глава Российской конторы Госбанка СССР (1959–1973) Михаил Зотов[685].

В 1960-е годы, по его уверениям, предприятия смогли уже сами давать предварительные заявки на кредиты, участвуя в составлении плана кредитования, однако не очень понятно, насколько эта практика прижилась[686].

При этом устройство самой системы кредитования в СССР подразумевало возможность активного наращивания невозвращаемых кредитов, которые затем списывались за счет средств бюджета, без всякой реальной ответственности лиц, их выдававших. Последний глава советского Госбанка Виктор Геращенко описывает ситуацию так:

Система МФО [межфилиальных оборотов] была фактически большой советской тумбочкой и могла эффективно действовать до тех пор, пока вся банковская система была государственной. Наличие счетов МФО позволяло производить бюджетные расходы на местах независимо от поступивших доходов. Балансирование же доходов и расходов союзного бюджета производилось в Госбанке СССР. Существовавшая практика позволяла каждой конторе Госбанка выдавать кредиты независимо от имеющихся у него ресурсов, на основании разрешения (лимита) вышестоящего органа (то есть брать деньги в «семейной» тумбочке). Однако лимиты определялись в соответствии с ежегодно и ежеквартально составлявшимися кредитными планами в целом по стране. Такая практика, безусловно, снижала ответственность банковских работников за своевременный возврат кредитов, а о привлечении ими ресурсов речь вообще не шла. Непогашенные кредиты регулярно брали на себя вышестоящие организации, относя убытки на счет бюджета. Особенно часто это делалось в сельском хозяйстве[687].

Аналогичным образом функционировала вся экономика в целом. Государство, контролирующее денежный оборот, было финальным ответчиком по долгам государственных предприятий. Последний руководитель Госбанка РСФСР Георгий Матюхин рассказывал, что обнаружил, придя на этот пост:

Когда одно предприятие отгружало продукцию другому и тут же выписывало платежное требование, не заботясь о том, есть ли у предприятия — получателя продукции деньги на счету или нет. Если у последнего не было денег, то платежное требование попадало в картотеку 2-го банка, обслуживающего предприятие, и затем подлежало оплате по мере того, как поступали деньги на его счет. Предприятие-получатель особенно не расстраивалось из-за роста картотеки, так как, будучи государственным, всегда выбивало у государства кредиты для погашения картотеки, или ему списывали долг. Такие зачеты платежей проводились регулярно и были привычными[688].

Наличный оборот денег контролировался кассовым планом. Зотов описывал его так:

В нем определяются суммы поступления наличных денег в кассы банка и их выдачи. Кассовый план, предусматривающий все поступления и выдачи, непосредственно основывался на соответствующих заданиях народно-хозяйственного плана. Попросту говоря, снизил выпуск продукции, продал меньше товара, оказал меньше услуг — касса банка это покажет мгновенно. В районе, области, крае, автономной республике. На основе пятидневной, декадной, месячной отчетности мы не только контролировали ход выполнения кассового плана, но и анализировали состояние работы промышленных предприятий. Каждый месяц мы начали докладывать правительству, как идет выполнение кассовых планов, формирование денежных потоков. Рассмотрение этого вопроса было очень важным; чтобы укрепить рубль и соблюсти жесткую эмиссионную дисциплину, приходилось тут же изыскивать возможности увеличения выпуска товаров народного потребления, повышения производительности труда. С 1960 года кассовый план стал в руках правительства РСФСР надежным инструментом оперативного влияния на развитие экономики[689].

Отчет о выполнении кассового плана представлялся в Совет министров СССР и аппарат ЦК КПСС каждые пять дней. Он сопровождался отчетом об изменениях в продажах соли, хлеба, мыла «и еще нескольких продуктов»[690].

Невыполнение кассового плана, то есть дефицит наличности у региональных банков, приводило их к зависимости от объемов выручки торговли и межрегиональных и межреспубликанских трансферов. Проще говоря, выплата зарплат на предприятиях зависела от того, поступят ли в местные банки из региональной торговли наличные рубли из прошлой зарплаты, потраченные на водку, молоко, хлеб и сигареты, а также положенные на счета в сберкассах. Если что-то в этой цепочке сбивалось (например, местный ликеро-водочный завод вставал на ремонт), то возникал дефицит наличности, который должен был преодолеваться либо задержкой выплаты зарплаты на части предприятий, либо трансфертом наличности из Москвы или республиканского центра[691]. Например, Российскую республиканскую контору Госбанка СССР регулярно просили выделить достаточно крупные суммы наличности на покрытие дефицита наличности в республиках[692].

Однако часто денег «из центра» не доставалось или они задерживались. Тогда местным отделениям Госбанков приходилось решать — кому из клиентов давать наличные на зарплату. И тут начинали действовать списки приоритетных предприятий и менее важных. Последними в списке были сельскохозяйственные предприятия, поскольку считалось, что их работники сами могут себя прокормить[693].

Павлов говорит о том, что Минфину приходилось организовывать сети региональных хранилищ денег, аккумулирующие резервы на сезонные повышенные выплаты (например, отпускные), и специальные денежные транспорты, которые возвращали средства, потраченные отпускниками (например, из много зарабатывающих северных регионов) на юге, обратно в региональные хранилища[694]. Поскольку часть наличности в любом случае накапливалась у граждан, а также уходила крутить колеса теневой экономики, то процесс допечатывания наличных, раскручивающий маховик инфляции, был неостановим.

Однако все это планирование и резервы упирались в реальную стратегию работы министерств и их отдельных предприятий.

На заседании Президиума Совета Министров СССР рассматривалось выполнение плана развития народного хозяйства в апреле. А. Н. Косыгин был возмущен тем, что в I квартале 1976 года все министерства СССР и республик занизили планы, что обнаружилось уже в апреле. Это привело к перерасходу фонда заработной платы, который составил 650 млн руб. Среднесуточное производство в апреле было ниже, чем в январе — феврале. Выполнение плана производства в апреле по ведущим министерствам составило от 84 до 96 %; в капитальном строительстве — 93 %, Минэнерго — 95 % от уровня прошлого года, Мингазпром — 88 %, Минцветмет — 98 %, Минхимпром — 98 %. Не выполнен план по вводу мощностей, особенно по Минэнерго, не выполнен план по угольной и газовой промышленности[695].

По оценке Егора Гайдара, ссылающегося на свои и чужие подсчеты (в том числе данные Госкомстата СССР), размеры неудовлетворенного спроса выросли почти вдвое с 1970 по 1980 год и затем более чем удвоились за следующие пять лет (17,5 млрд рублей в 1970-м, 29 в 1980-м, 60,9 в 1985-м, или 4,6, 4,7 и 7,8 % от ВВП соответственно)[696]. То есть если в 1970-е годы неудовлетворенный спрос был