Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 2 - Николай Александрович Митрохин

102 имеющихся в республике зверосовхозов. Председатель Совмина РСФСР Михаил Соломенцев был крайне доволен результатом проекта, поскольку под эту идею он получил от Совмина СССР возможность продавать четверть произведенного в совхозах на внутриреспубликанском рынке[670].

Однако в целом экономический эффект от создания таких объединений оказался хуже ожидаемого и не давал стабильного положительного результата. По мнению Рэма Белоусова, производительность труда в объединениях не отличалась от производительности труда на отдельных заводах, то есть они ровно так же сохраняли излишний штат. Лучшее, что могли сделать, — это сократить часть инженерного персонала в нижнем звене объединения за счет увеличения нагрузки на персонал головного предприятия и улучшить стабильность поставок деталей и материалов, производимых внутри объединения для головного производства. Основной причиной низкой производительности, на его взгляд, было то, что предприятия выпускали слишком широкий диапазон продукции в относительно малом объеме производства, что не позволяло снизить себестоимость[671].

БЮДЖЕТ И ФИНАНСОВАЯ ПОЛИТИКА 1965–1985 ГОДОВ

В Европе дождливо (смотрите футбольный обзор)

Неделю подряд: от Атлантики и до Урала.

В такую погоду хороший хозяин на двор

Собаку не гонит… (И курево подорожало.)

В такую погоду сидит на игле взаперти

Прославленный сыщик — и пилит на скрипке по нервам…

(И водка уже вздорожала — в два раза почти:

На 2,43 по сравнению с 71-м[672].)

И общее мненье — что этого так бы не снес

(Ни цен этих, то есть на водку, ни этой погоды)

Хороший хозяин: не тот, у которого пес,

А тот, у кого посильнее, чем Фауст у Гете…

(Александр Сопровский. Сентябрь 1981 года[673])

Финансово-экономическая система в СССР складывалась поэтапно (но не по единому и последовательному плану) в течение 1918–1931 годов и затем многократно модернизировалась и реформировалась вплоть до распада СССР в 1991 году.

После консолидации в 1931 году всех денег в промышленности в руках государства (полного огосударствления банков и финансов предприятий[674]) и принципиального изменения способов финансирования промышленности (от долгосрочного коммерческого кредита к бюджетному финансированию, то есть плановым беспроцентным кредитам и изъятию практически всей прибыли предприятия в карман государства) возник длинный список существенных вопросов, на которые каждое поколение советских хозяйственников должно было постоянно искать ответы. При этом оно, разумеется, должно было учитывать постоянно меняющуюся политическую и экономическую ситуацию и, в частности, достаточно частые реформы административных институтов.

Как партия и государство должны оперировать этими финансами во всех пяти крупных составляющих своей финансовой системы — государственном бюджете, средствах государственных банков, средствах предприятий, средствах кооперативных собственников (артелей, колхозов и жилищных кооперативов) и наличном денежном обороте, необходимом для стимуляции труда работников? Какую роль должны играть традиционные инструменты, регулирующие движение финансов, — эмиссии, налоги, кредиты, цены, зарплаты? Кто будет отвечать и как, если государственные средства из банковской системы будут потрачены на заведомо убыточные и нереализуемые индустриальные проекты, и каковы критерии прибыльности, убыточности и рациональности в этом случае? Что будет происходить, если из созданной системы государственных финансов средства будут уходить на частный рынок в виде зарплат в объемах больших, чем «запланировано»? Что будет, если там будет создаваться резерв накоплений, превышающий возможность их «отоваривания»? Возможна ли в таком случае в плановой экономике инфляция и что с ней делать? На каком уровне надо держать цены и как их балансировать с зарплатами и «нормативами», чтобы не допустить протестной активности, разрушающей мифологию о «единстве советского народа» или о «пролетарском характере власти в СССР»? Как сложить и чем обеспечить неизбежную иерархию потребления в условиях бесконечного товарного дефицита, чтобы хватило тем, кому нужно или невозможно отказать, и не выступали те, кому мало достается?

Ответы на эти вопросы должна была давать система планирования советской экономики. Однако, как сказано выше, она работала совсем не так, как предполагали ее устроители. В этой главе мы рассмотрим, как именно распределялась ответственность между государственными (и отчасти партийными) институциями в финансовой сфере и как она зависела от изменений во внутренней политике в 1965–1985 годах.

Секретность бюджета и «резервы»

Состояние национального бюджета было одним из основных «секретов» в СССР. Формально им управлял Совет министров СССР, действующий по рекомендациям Госплана СССР. Реально, как говорилось выше, его наполнением занимался Совмин СССР, а утверждением и расходованием в значительной мере занималось Политбюро, на котором представители Совмина СССР были одними из многих игроков, вынужденных учитывать интересы и других участников заседания.

Михаил Горбачев передает атмосферу этих заседаний в начале 1980-х годов:

[На фоне ставших краткими и формальными рядовых заседаний Политбюро] исключение по продолжительности и активности дебатов составляли заседания Политбюро, на которых утверждали проекты годовых планов и бюджета, ибо тут затрагивались интересы всех, кто курировал ту или иную отрасль либо регион. И в этих случаях заседание обычно начиналось с выступления генсека. Он довольно сбивчиво зачитывал текст представления, затем открывал прения.

Говорили всегда одно и то же. [Первый секретарь ЦК КПУ Владимир] Щербицкий — о необходимости реконструкции основных фондов Донбасса, «иначе металлургия и шахты этого региона поставят на колени энергетику не только республики, но и всей страны». [Первый секретарь ЦК Казахстана Динмухамед] Кунаев беспокоился о состоянии целины, развитии Экибастузского энергетического узла, просил увеличить ассигнования. [Первый секретарь Московского городского комитета КПСС Виктор] Гришин, как всегда, вещал нечто расплывчатое, обтекаемое и тоже просил дать больше денег столице. Столь же постоянной была тема [первого секретаря ЦК Узбекистана Шарафа] Рашидова: однобокое развитие Среднеазиатского региона, проблемы занятости, расширения числа рабочих мест и, конечно, орошение.

Хотя все эти вопросы являлись важными и сложными, никаких дискуссий, обмена мнениями, споров не возникало. Я уж не говорю, что не было ни одного случая, когда проект плана и бюджета завернули бы, отправив на доработку. Честно говоря, все это смахивало на профанацию и самообман.

В конце концов для проработки решений по отдельным вопросам было создано более двух десятков постоянных и временных комиссий, которые готовили заключения, а Политбюро просто утверждало их. Комиссия по Китаю, комиссия по Польше, комиссия по Афганистану, комиссии по другим внутренним и внешним проблемам. Все они обязательно заседали в ЦК, никогда не собирались за его пределами, дабы Черненко мог осуществлять надзор за их деятельностью. По существу, комиссии эти стали подменять и Политбюро, и Секретариат. Со временем заседания Политбюро становились все менее продуктивными[675].

Из