Император Юстиниан Великий и наследие Халкидонского Собора - Михаил Вячеславович Грацианский

призвано проиллюстрировать укоренившееся на Западе понятие «византизм», означающее череду бесконечных интриг и безбрежной коррупции. Результатом же религиозной политики Юстиниана было то, что он «открыто вдался в ересь афтартодокетов»[35].

В целом, мнения Диля и даже некоторые его выражения впоследствии стали определяющими и расхожими: они встречаются в исследовательской литературе вплоть до настоящего времени. Его склонность к изложению событий истории Юстиниана в духе французских романистов сослужила последующей историографии плохую службу: от этого стиля до сих пор зачастую не могут избавиться ни англо-американские, ни даже германские исследователи, во многом желающие ориентировать свои сочинения на потребу далекой от науки публики.

Исследования Шарля Диля продолжил католический кардинал Л. Дюшен, написавший книгу по истории Церкви VI в.[36] Будучи продолжением другой работы, посвященной истории Древней Церкви, данная книга Дюшена не ставила себе целью освещение особенностей, присущих церковной политике императоров VI в., но лишь описывала внешние события в их хронологической последовательности, не выделяя отдельные этапы церковной политики. Также в книге отсутствует попытка проникнуть в суть событий, объяснить их внутреннюю логику и связь. Ввиду этого на основании работы Дюшена невозможно понять, в чем же состояла уникальность политики Юстиниана по отношению к антихалкидонитам, поскольку весь период правления Юстиниана подан как не слишком внятное проведение в жизнь принципов поведения власти и официальной Церкви в отношении антихалкидонитов, заложенных при предшественнике Юстиниана — Юстине I[37]. Показательно, что глава, описывающая приход к власти Юстиниана и его меры в отношении антихалкидонитов (а они осмысливаются Дюшеном как основной сюжет церковной политики эпохи его правления), называется «Les protégés de Théodora». Таким образом, автор также не делает попытки увязать отношение Феодоры к антихалкидонитам с церковной политикой Юстиниана[38], и потому отдельные пункты книги Дюшена будут рассмотрены нами подробно в части данной работы, посвященной роли Феодоры в политике Юстиниана.

Касательно разработки декрета, осуждающего Три Главы, Дюшен утверждает, что Юстиниан составил его целиком под влиянием Феодора Аскиды, одного из протеже императрицы Феодоры[39]. В дальнейшем мы намереваемся показать ошибочность такого взгляда и предложить иную, более раннюю датировку начала спора о Трех Главах. Что касается афтартодокетизма Юстиниана, то Дюшен не подвергает сомнению факт отпадения императора и его попытки принудить Церковь встать на его точку зрения[40]. Таким образом, Дюшен полностью следует логике Диля. Встречаются и текстуальные совпадения.

В целом работу Дюшена отличает недостаточно глубокое использование всего спектра источников (в основном, восточных) и связанный с этим предвзятый взгляд, основанный на воззрениях западных хронистов и богословов, современных Юстиниану. Автор не сделал попытки отследить политику Юстиниана как целостную и взаимосвязанную систему церковнополитических мер, осуществляемых с разной степенью интенсивности и успеха на протяжении почти сорока лет, что, впрочем, — так же, как и в случае с Дилем, — во многом объясняется недостаточной на тот момент степенью изученности источников, а также неразработанностью большинства частных аспектов церковной политики Юстиниана в исследовательской литературе того времени.

Следующей в хронологическом порядке в западноевропейской литературе является работа Эдуарда Швартца «О церковной политике Юстиниана»[41], которая, несмотря на свой небольшой объем, снискала большую известность среди исследователей данной темы, поскольку вышла из-под пера автора, сделавшего себе имя критическим изданием актов Соборов (в том числе актов поместного Константинопольского Собора 536 г.), фундаментальных для понимания богословия Юстиниана сочинений, написанных самим императором[42], а также других документов.

Следует сразу отметить, что данная работа Э. Швартца выдержана в весьма эмоциональном ключе и содержит ряд безапелляционных суждений, которые автор далеко не всегда считает нужным подкреплять ссылками на источники. Основным в ней является тезис о деспотическом произволе, с которым Юстиниан управлял делами Церкви, в чем Швартц согласен с выводами, сделанными до него Ш. Дилем и Дж. Бьюри[43]. При этом автор решает отказаться от рассмотрения политики Юстиниана в ее глобальнополитическом аспекте (weltgeschichtliche Zusammenschau) и целиком посвятить свою работу анализу церковной политики на основании изученных и подготовленных им к новому изданию документов, касающихся спора о Трех Главах (Dreikapitelstreit).

Прежде всего, в рассуждениях автора поражает то, с каким презрением он относится к богословской образованности Юстиниана: неоднократно Швартц ведет речь о дилетантизме императора в богословских проблемах[44]. Тем не менее Швартц не сомневается в том, что душой переворота 518 г. в пользу халкидонского православия был именно Юстиниан[45], несмотря на то что источники ни разу не упоминают его в числе активных действующих лиц православной партии эпохи позднего императора Анастасия. Кроме того, Швартц допускает неточность (хотя, вероятно, и не намеренно), утверждая о ведущей роли Юстиниана в деле примирения с Римом в 518–520 гг. после того, как был устранен Виталиан[46]. В действительности Виталиан принял в нем ничуть не меньшее участие и был убит лишь после того, как примирение было достигнуто. Также не следует забывать о весьма активном участии в этом деле других лиц.

В отличие от многих своих предшественников и продолжателей, Швартц не склонен приписывать перемену церковно-политической ситуации в пользу антихалкидонитов в 531 г. влиянию императрицы Феодоры[47]. Тем не менее он вполне нелицеприятно высказывается о результатах, достигнутых Юстинианом в результате этого шага, а также последовавшего за ним собеседования о вере с антихалкидонитами[48]. Кроме того, Швартц не пытается увязать в единое смысловое целое предшествующие и последующие мероприятия, указывая лишь на их временнýю последовательность.

Далее, Швартц допускает некоторую неточность, утверждая, что приезд и поселение многих сотен монахов и священников антихалкидонитов в Константинополе и их размещение во дворце Гормизда были следствием приезда в столицу Севира Антиохийского[49], в то время как известно, что это произошло за несколько лет до того. Благожелательный прием клириков и монахов антихалкидонитов в столице Швартц приписывает исключительно доброй воле Феодоры[50]. В дальнейшем он не вскрывает причин, по которым Севир был вынужден прибыть в Константинополь, а также того, какие переговоры с ним велись и чем они были вызваны.

Другой важной характеристикой политики Юстиниана в отношении антихалкидонитов была, согласно Швартцу, непоследовательность проводимого им церковно-политического курса (Zickzackkurs)[51]. Однако Швартц не учитывает того обстоятельства, что эта непоследовательность была вызвана стремлением Юстиниана во что бы то ни стало сохранять добрые отношения с Римом. Лишь после того, как имперские войска овладели Италией, Юстиниан позволил себе в значительной мере не считаться с сопротивлением пап.

Другим тезисом Швартца, который мы намерены оспорить в нашей работе, является следующий: Юстиниан никогда не пытался завоевать антихалкидонитов уступками, а, напротив, старался их опровергнуть и выставить еретиками[52]. Здесь,