Язычество в православии - Галина Алексеевна Носова

восточнославянских верований. Однако для нее характерно слишком одностороннее освещение народного мировоззрения как поэтическо-созерцательной натурфилософии, выведение многих мотивов и образов сказочного и песенного фольклора и народных религиозных представлений и обрядов непосредственно из мифологии, из олицетворения сил природы, некритическое отношение к источникам. «Мифологическая» точка зрения на происхождение народных верований уже в 60–70-х годах вызвала серьезные возражения как со стороны представителей революционно-демократического лагеря, так и со стороны ученых позитивистского направления в науке, что привело к почти полной утрате этой школой своих позиций.

В конце XIX в. в связи с общим подъемом интереса к быту и мировоззрению народа, вызванного обществен-но-политической обстановкой этого периода, в оборот науки вводился новый материал, усиливалось его теоретическое исследование. В 70–80-х годах в буржуазной этнографической науке господствующим стало наиболее прогрессивное позитивистское течение. В его русле выделилась эволюционистская теория, развивавшая идею реалистического познания действительности, поисков естественнонаучных закономерностей в истории общества. Из русских ученых, занимавшихся проблемами славянской религии, к эволюционной школе были близки Д. Н. Анучин, Н. Ф. Сумцов[27]. Некоторые ученые-религиоведы, отдавая дань эволюционизму, все же пытались избежать его крайностей и односторонности, одновременно принимая во внимание рациональное ядро в выдвинувшейся к тому времени анимистической теории, которая выводила корни народных религиозных представлений из веры в душу и духов.

Выдающуюся роль в изучении народной поэзии и религиозных обрядов сыграли труды видных представителей «теории заимствования» — А. Н. Веселовского и его ученика Е. В. Аничкова (ниже скажем о них подробнее), выступавших с рациональной критикой старой мифологической школы и указывавших на важность изучения взаимных культурно-исторических связей между народами и отражения этих связей в фольклоре и религиозных верованиях[28].

Вопрос о православно-языческом синкретизме — слиянии дохристианских представлений и обрядов с вероучением и культом православия — изучался в дореволюционной науке как вопрос о так называемом двоеверии, под которым подразумевалось преимущественно механистическое смешение элементов этих религиозных систем. Многие исследователи затрагивали его главным образом в связи с рассмотрением древнерусского язычества. Восстановление основных черт дохристианского религиозного комплекса к моменту принятия христианства на основании пережиточных явлений и литературных памятников, обличавших язычество, требовало изучения результатов столкновения и взаимовлияния язычества и православия. Из работ, посвященных исследованию народных религиозных воззрений, наиболее полными по материалу и в значительной степени итоговыми для русской религиоведческой науки можно считать монографии крупного ученого Е. В. Аничкова[29]. Е. В. Аничков поставил вопрос о сущности двоеверия и его происхождении: на какой стадии развития застало языческую религию введение христианства, что оно принесло на Русь, в каких слоях прививалось. Ученый близко подошел к пониманию религиозного синкретизма, видя в двоеверии новую религиозную форму, продукт религиозного творчества.

Несомненный интерес представляет концепция Е. В. Аничкова, объясняющая русскую аграрную обрядность из материальных потребностей, реальных условий быта. «Бытовой уклад крестьянства нужно постоянно иметь в виду и на всем протяжении подобного исследования» (исследования праздничных народных обрядов и песен. — Г. Н.), — писал ученый[30]. Хотя взгляды Е. В. Анпчкова отличались чрезмерным скептицизмом в отношении оценки восточнославянской мифологии и культа великих богов, его исследования в области народных верований и обрядов являются неоспоримым достижением дореволюционного религиоведения.

Обзор сведений о дохристианской религии восточных славян сделан в труде Н. М. Гальковского «Борьба христианства с остатками язычества в древней Руси» (т. I–II. Харьков, 1913–1916). Так же как и Е. В. Аничков, Н. М. Гальковский исследовал первоначальные формы русского двоеверия, механизм его сложения — вопрос, который помогает многое понять в позднейших направлениях формирования православно-языческого синкретизма. Характеризуя язычество как мировоззрение, основанное на культе природы и культе предков, охватывающее все стороны бытовой жизни населения Древней Руси, Гальковский показал, что внедрение христианской религии, особенно в окраинных областях, сопровождалось продолжительной и упорной борьбой. Народные массы слабо воспринимали догматическое вероучение христианства, легче усваивали его внешнеобрядовую сторону и продолжали стойко хранить в жизненном укладе традиции, связанные с земледельческим и семейным бытом. Не только простой народ, но даже низшее духовенство нередко смешивало христианские обычаи с языческими. Несмотря на лояльно-церковную позицию, Гальковский вынужден был признать, что борьба христианской религии за подавление древних народных верований оказалась во многом безуспешной и привела не к окончательной их ликвидации, а лишь к видоизменению, приемлемому для православия.

Ряд оригинальных мыслей по этой проблеме был высказан известным историком XIX — начала XX в. В. О. Ключевским в его «Курсе русской истории»[31]. В. О. Ключевский рассматривал народное двоеверие как результат слияния русского язычества и православия, с одной стороны, с верованиями и обрядами финского населения Волго-Окского междуречья, подвергшегося религиозной и бытовой ассимиляции русских, — с другой стороны. Им был отмечен мирный характер сближения русских и финских туземных поверий в области религии, не составлявших между собой непримиримой противоположности. В книге «Древнерусские жития святых как исторический источник» (М., 1871) в качестве источника для изучения колонизации северо-восточной Руси В. О. Ключевским были привлечены произведения русской агиографической литературы. В этом большом труде, построенном на тщательном и детальном анализе житийных произведений и их редакций, своеобразно поставлена интересная проблема взаимодействия местных народных преданий и легенд о святых с канонизацией последних православной церковью, официальным оформлением их культа.

Вопросам о значении христианства в русской истории, о степени воздействия церковного учения на сознание народа посвящены статьи замечательного русского публициста 60-х годов А. П. Щапова[32]. Его исследования пронизывает главная идея — найти пути преобразования быта огромной массы русского крестьянства, путем просвещения помочь ему преодолеть темноту и суеверия. По своим научным взглядам А. П. Щапов примыкал к сторонникам мифологической концепции, согласно которой все народные верования и обряды восходят к зооморфным и антропоморфным олицетворениям сил и стихий природы. Анализируя народный взгляд на мир и народные понятия о природе человека, Щапов отметил преобладание в них «непосредственно-натуральных впечатлений», «естественно-изобразительных мифологических воззрений» над научным знанием, превалирование «естественно-бытового и жизненно-применительного» взгляда на мир над теоретическим, отвлеченным миросозерцанием[33]. Свободное владение источниками, глубокое знание исторических памятников, книжной и устной апокрифической литературы, сохранявшейся в крестьянской среде, позволили автору проследить процесс замещения в народном религиозном сознании образов богов древнеславянской религии (Перуна, Хорса и др.) христианскими представлениями об ангелах и святых и тесную преемственную связь между ними. Щапов ярко показал, что в образах христианских святых — Ильи, Георгия, а также Иоанна Крестителя, богородицы и др. нашел выражение практический взгляд народа на святых как на реальных помощников в борьбе с природой. Раскрывая способы проникновения христианской религии в народные массы, Щапов особо отметил санкционирующую роль православной церкви в утверждении синкретической формы религиозных верований.

Во второй половине XIX — начале XX в. появилось значительное количество обобщении фактического материала и исследований по сохранившимся к тому времени религиозным верованиям, которые получили название «переживаний» (пережитков). Наиболее глубоко были изучены такие области народно-бытовой религии, как весенне-летняя