Империя и ее соседи - Коллектив авторов

Осада Буды началась со взятия Пешта, лежавшего на противоположной от нее стороне Дуная, и возведения двух понтонных мостов к Буде. На пятый день осады союзные войска взяли т. н. «город у воды» (Viziváros) – придунайское предместье Буды, где проживало много евреев. Расположенная на высокой горе бывшая столица Венгерского королевства состояла из двух территориальных блоков: хорошо укрепленного королевского дворца, представлявшего собой обособленную крепость, и самого города, также надежно защищенного не только стенами и башнями, но, как и дворец, крутыми склонами Будайских гор. Начиная с 18 июня, Буда со всех сторон была окружена подошедшими войсками и многочисленной артиллерией. Важнейшей задачей осаждавших было сооружение вокруг города сети рвов и траншей, служивших укрытием для солдат, а также подкопов под самые стены, чтобы разрушить их минами, заложенными в местах готовящихся прорывов. Почти за три месяца осады союзники предприняли три общих штурма (27.07, 03.08 и 02.09) и больше десяти локальных – с позиций, занятых отдельными контингентами. Город беспрерывно обстреливался артиллерией, и 22 июля один из снарядов попал в основной турецкий пороховой склад, располагавшийся в круглой, самой большой башне королевского дворца. Последовал взрыв такой силы, что, как сообщают источники, были уничтожены и большая часть дворца, и ронделла со складом, погибли свыше 1000 офицеров, техников и солдат турецкого гарнизона[661]. Немалый ущерб потерпели и осаждавшие[662]. Это событие произвело неизгладимое впечатление на осажденных, как военных, так и гражданских, и посеяло в их рядах панические настроения. Тем не менее первые штурмы закончились неудачей христиан, и только третий привел к падению турецкой Буды.

Последний штурм начался 2 сентября на рассвете с мощной артиллерийской подготовки со стороны осаждавших. Днем для поддержания боевого духа солдатам на разных языках было зачитано воззвание главнокомандующего, разрешавшего свободное разграбление города в случае, если он будет взят. В 2 часа дня был дан сигнал к штурму. В считанные часы через разные ворота и бреши в Верхний город и крепость хлынула лавина пеших и конных воинов, сломившая, хотя и с большим трудом, сопротивление турок. Большая часть из оставшихся в живых сдалась на милость победителя и была взята в плен[663]. Все участники и свидетели событий 2 сентября 1686 г. отмечали выдержку, храбрость, упорное сопротивление турецкого гарнизона, не один раз отражавшего атаки противника. Но силы были неравными, город и крепость были взяты христианами. По подсчетам опытного и хорошо информированного участника штурма Джованни Паоло Дзенаролла, число погибших защитников при первом натиске составило около 30 00 чел; их противник потерял убитыми и ранеными 400–500[664].

Как отнеслись победители к местным жителям и их судьбе во время и после штурма и как воспринимали происходящее с пленными? Позволю себе привести развернутую цитату из письма итальянского добровольца Франческо Гримани своему дяде, венецианскому послу при дворе Леопольда I Фредерико Корнаро: «И если это поражение на вид не казалось таким значительным, то потому, что еще много народу сгорело в домах, или задохнулось в подвалах, ибо защитники стали жертвами справедливой мести солдат в домах или других местах. От оставленного на разграбление города [победителям] досталась богатейшая добыча – различные товары, драгоценные камни и монеты. За грабежом последовал пожар. Он уничтожил построенные из мрамора дома дворян, а от оружия погибло и все остальное. Так что этот город, расположению которого, великолепию храмов, зданий и богатству мог бы позавидовать любой другой, теперь походит на скелет. И вопреки чувству радости невозможно даже представить себе более ужасающего зрелища, потому что, радуясь победе, в то же время с отвращением приходится смотреть на то, что сотворили с людьми оружие, огонь и жадность»[665]. При всем отвращении к ужасающим последствиям войны этот спасавший знаменитую библиотеку Матяша и рукописи главной мечети города просвещенный итальянец называет действия захвативших город солдат «местью», причем местью справедливой. Его потрясли не столько страдания и гибель большого количества людей, сколько ущерб, нанесенный городу разрушениями. Другой доброволец (из Англии) сообщал в своем дневнике, что по его сведениям, было убито около 3 тысяч турок, среди них только около двух третей (1800) были военные[666]. Из тех защитников города, которых авторы дневников называют иллирийцами, рацами, т. е. сербами и боснийцами, убили почти всех, уже взяв в плен, независимо от того, исповедовали они ислам или сохранили греческую веру[667]. Очевидно, их всех рассматривали как предателей.

Очень точно и исчерпывающе охарактеризовал поведение «освободителей» Буды и их отношение к завоеванному городу, к его защитникам и гражданскому населению венгерский исследователь Янош Барта: «Военное право в то время находилось еще зачаточном состоянии. Побежденные – солдаты и гражданское население – шли на потребу победителей. Но по отношению к туркам в то время не выполнялись даже только появлявшиеся требования человечности. Мусульмане, во время набегов сжигавшие деревни, истреблявшие или отправлявшие в рабство тысячи гражданских лиц, не могли ожидать более человечного обращения, чем то, которое по отношению к ним применили их противники[668].

Такое отношение к турецким завоевателям понятно и в значительной мере объяснимо. Но во время штурма пострадали не только военные. Гражданское население Буды не оставалось безучастным к происходящему. Не только мужчины, но и женщины добровольно или по приказу властей брались за оружие. Полковник императорских войск итальянец Микеле д'Асте отмечал в дневнике, что во время неудавшегося штурма 17 июля 1686 г. будайские женщины помогали мужчинам, забрасывая противника камнями[669]. Попавший во время осады Буды в лагерь Карла Лотарингского итальянский путешественник и авантюрист Джемелли Карери также ссылался на то, что будайские женщины присоединились к оборонявшимся[670]. Много женщин и детей находили среди убитых и пленных. Один из участвовавших в штурме бранденбуржец, молодой лекарь Иоганн Дитц, с явным состраданием писал в своем дневнике: «Я видел собственными глазами трупы мертвых женщин на земле, сжимавших в руках пистоль или саблю»[671]. Они боролись за своих детей. Но, как пишет тот же очевидец, «материнская любовь не могла защитить детей, все стали сыновьями смерти»[672]. Судя по этим упоминаниям, для будайских женщин, кем бы они ни были, – турчанками, славянками, венгерками, еврейками, православными, католичками или мусульманками, – город был родным домом; обороняя его, они защищали свои жизнь и честь от осаждавших и штурмовавших его злейших на тот момент врагов – христиан.

Английский инженер Якоб Ричардс оставил записки, в которых пытался оправдаться за кровопролитие в городе: «Резню учинили меньшую, чем ожидалось. Правда, в пылу борьбы убили много женщин