Туринская плащаница. Свидетель Страстей Христовых - Жан-Кристиан Птифис

название их исследовательского центра – ENEA! Ученые-психологи, двое из Дубайского университета и еще двое из Лестерского, согласились с ними: эти заблуждения объясняются окружающим реликвию религиозным контекстом[378]. Тот же тон и у монсеньора Жака Сюодо, в других случаях настроенного оптимистичнее: «Эти надписи по факту невидимы и появляются лишь благодаря обработке изображений. Пожалуй, их следует отнести к тем усилиям, которые совершаются, чтобы „привнести что-то новое“ в вопрос Плащаницы путем подгонки данных, с намерениями, которые не выглядят ни здоровыми, ни научными»[379].

Столь небрежное отвержение надежных, методичных исследований, основанных на новаторской дисциплине обработки изображений, результаты которой в целом были крайне плодотворны, выглядит не слишком убедительно. Как отмечает Жан Дартиг, инженер из Высшей школы электричества и автор великолепной обобщающей работы о Плащанице, «ученые, компетентные в традиционных областях науки, редко компетентны в цифровом анализе изображения – весьма специфическом предмете, требующем очень продвинутого образования, в частности по математике, с изучением функций корреляций»[380]. Это замечание относится как к монетам, так и к надписям на Плащанице.

2002 год: анализ ткани Плащаницы

С 20 июня по 23 июля 2002 года эксперты по древним тканям предприняли реставрационные мероприятия под руководством кардинала Полетто, архиепископа Турина и хранителя Плащаницы, и его консультанта, профессора Саварино. Реставрация включала устранение красной шелковой парчи, замену подкладки из голландского полотна, как и 48 лоскутов, пришитых клариссинками Шамбери, новым полотном, и, наконец, размещение реликвии в развернутом виде в контейнере, наполненном аргоном и оснащенном бронированным стеклом.

Во избежание ошибок поспешного радиоуглеродного анализа 1988 года был установлен подробный протокол, включавший запись процесса реставрации на телекамеры, применение программного обеспечения для работы с изображением, естественные или инфракрасные фотографии, использование спектров отраженного излучения и флуоресценции, спектрофотометрические замеры, микроскопические пробы. Специалисты позаботились о точной локализации каждой манипуляции по взятию проб на плоскости реликвии и о сохранении в опечатанном виде многочисленных остатков, порошка и пыли от обуглившейся материи (они были заключены в ткани на протяжении многих веков и сильно окислены, так что технический консультант кардинала счел их наличие «вызывающим сильное беспокойство») – как уже говорилось, с прицелом на дальнейшие исследования.

Эти работы были восприняты неоднозначно. Так, в 2005 году американский археолог Уильям Мичем, сожалея, что в то время не были проведены новые исследования, и не без резкости критикуя вмешательство, разрушающее реликвию, назвал его «насилием над Туринской плащаницей»[381].

Как бы то ни было, реликвию очистили и растянули. Ее размеры слегка увеличились: 441,5 × 113,7 см. Благодаря исследованиям госпожи Флюри-Лемберг стало известно чуть больше о самом полотне. На оборотной стороне, которую никто не видел с XVI века, не было никаких следов краски и никакого изображения – что доказывает, что оно затронуло лишь поверхностные слои волокон[382]. Также не было найдено никаких следов надписей, обнаруженных вокруг лица. Зато, как и следовало ожидать, пятна крови пропитали ткань насквозь.

По прожженным дырам и последовательному уменьшению их размера удалось определить порядок складывания ткани на момент пожара в Шамбери в 1532 году. Вопреки мнению, бытовавшему со времени исследований дона Антонио Тонелли в 1933 году, 48 слоев в Плащанице не обнаружилось. Полотно сначала сложили вдоль вдвое, а затем дважды поперек, получив 16 слоев. Чтобы сверток уместился в реликварий, подаренный Маргаритой Австрийской герцогам Савойским, его сложили еще раз, но только на треть длины: таким образом, с одной стороны было четыре, а с другой – восемь уровней по четыре слоя каждый. Его размеры составляли 74–76 × 28–30 см[383].

Именно во время этих реставрационных работ было замечено, что симметричные крупные пятна воды на краях и по центральной оси полотна в форме неправильных кругов или ромбов соответствуют не сложению на момент пожара, а другому, предыдущему, в 52 слоя, в виде гармошки, хранившейся вертикально – вероятно, в сосуде. Об этом мы уже говорили.

Второе, еще более важное открытие касалось пришитой сбоку полосы шириной 7–8 см. По мнению госпожи Флюри-Лемберг, это был не «обычный шов»: он был выполнен с изнанки особенно тщательными стежками, едва заметными на лицевой стороне, а утолщение было видно только снизу. Но такая техника совершенно чужда Средневековью. Единственный сравнимый пример наблюдается на нескольких фрагментах ткани, обнаруженных израильским археологом Игаэлем Ядином в иудейской гробнице в Массаде, знаменитой цитадели времен Ирода, попавшей в руки римлян в 73 году н. э.[384] Пьерлуиджи Байма Боллоне из Туринского института судебной медицины полагал, что эти полотна происходят из той же ткацкой мастерской, что и святая Плащаница.

«В заключение, – не без осторожности пишет госпожа Флюри-Лемберг, – можно сказать, что, на основании признаков, связанных как с техникой тканья, так и с техникой шитья, ничто не противоречит тому, чтобы ткань Туринской плащаницы происходила от дорогого продукта мануфактуры I века нашей эры».

В 2005 году, не веря в гипотезу о штопке вырезанной зоны, она тем не менее указывала на неубранные загрязнения на краях, подчеркивая, что образец, выбранный для радиоуглеродного анализа, происходил с одной из сторон, где «отложившаяся грязь неизбежно должна была исказить результаты». Учитывая ряд признаков, выявленных при реставрации полотна, она пришла к заключению, что оно никак не может быть «фальшивкой, изготовленной в Средние века».

И снова о пыльце (1998–2015)

В 1970-е годы Макс Фрай, проводивший настоящее расследование с помощью оптического микроскопа, обнаружил на Плащанице пыльцу растений, цветущих в Иерусалиме или в пустыне Негев в апреле, например белены золотистой (Hyoscyamus aureus) и подоносмы восточной (Onosma orientalis). Он также нашел осот полевой (Gundelia tournefortii) и парнолистник кустарниковый (Zygophyllum dumosum), встречающиеся в районе Иерусалима, что доказывает, что ткань побывала не только во Франции и Северной Италии. Эти первые исследования, подвергшиеся жестокой и несправедливой критике за отсутствие систематичности, были продолжены другими специалистами, работавшими с большей точностью. Француз Жак-Луи де Больё из Лаборатории исторической ботаники и палинологии Марсельского университета утвердил лишь 29 образцов из 49, но его вывод совпадал с выводом знаменитого криминолога: «Существенная доля указанных видов неоспоримо соответствует типам пыльцы полупустынных средиземноморских регионов, что полностью поддерживает ближневосточное происхождение Туринской плащаницы».

Клейкие ленты, которые использовал Фрай (к сожалению, они содержали материал, постепенно разрушающийся в клее), его вдова уступила ASSIST. Ту часть собранных частиц, которая была еще пригодна к использованию, сначала изучил американский археолог Пол Мэлони, который в довольно значительной степени реабилитировал работы Фрая, хотя и оспорил часть определений. Так же поступили и ботаники Сканнерини и Карамьелло. Кстати, Мэлони опознал пыльцу ладанника критского (Cistus Creticus L.), мелкого кустарника, встречающегося только в окрестностях Святого града.

В 1998 году израильтяне Авиноам Данин, преподаватель ботаники из Иерусалимского университета, и доктор Ури Барух, специалист по флоре из Управления древностей Израиля, в свою очередь, изучили клейкие ленты Макса Фрая[385]. Они подтвердили присутствие как Gundelia tournefortii, так и Zygophyllum dumosum – первый растет на северном побережье Средиземного моря, в Турции и Сирии, второй – в Синайской пустыне вплоть до окрестностей Мертвого моря,