История Карелии с древнейших времен до наших дней - Михаил Ильич Шумилов

даже внешний вид церквей. Вместо притвора при входе строили вместительную трапезу, которая служила местом собраний-суемов волостных крестьян. На суемах жители выносили важнейшие для себя решения о раскладке и уравнении податей, обсуждали челобитья царю, вырабатывали позицию по отношению к шагам государственной администрации. В трапезах же происходили выборы всех лиц крестьянского самоуправления, с обязательным составлением «выборных и излюбленных списков» (протоколов о выдвижении кандидатур и об избрании на должность). В соседнем с трапезой молельном помещении церкви избранные волощанами старосты и целовальники приводились к должностной присяге.

Активное использование столь широких прав немыслимо без наличия достаточно многочисленной прослойки грамотных людей. Действительно, в XVII в. до 15% северного крестьянства умело читать и писать; жители Карелии не составляли исключения. Грамотные люди владели всеми способами письма. Важные челобитья на имя царя писали уставом и полууставом, то есть так же, как писались церковные богослужебные книги. При письме уставом все слова писались без сокращений, в строку и одинаковыми по форме написания буквами. Такой парадный, очень яркий и красивый способ написания лег в основу современной книжной печатной полиграфии. В полууставе допускалось сокращенное написание некоторых, наиболее часто повторявшихся слов («Бъг» — Бог, «Црь» — Царь).

Рукописная азбука Палеостровского монастыря. 1717 г.

Устав и полуустав неторопливы. А людям все чаще приходилось браться за перо, например, для того, чтобы вести протоколы судебных заседаний, как того требовала «Уставная грамота» 1562 г. царя Ивана IV Грозного кемлянам и шуеречанам. Появилась скоропись. Это не только быстрый, но и очень сложный стиль письма: тут слова и сокращают, и пишутся они на двух уровнях — одни буквы в слове стоят в строке, а другие над строкой; написание самих букв теряет единообразие: одна и та же буква могла писаться пятью, а то и десятью-пятнадцатью способами, зачастую очень отличными друг от друга. Сохранился прекрасный образец скорописной азбуки из Палеостровского монастыря.

В Карелии, как и по всей Руси, мастерами скорописи являлись земские дьячки — выбранные крестьянами и посадскими из своей среды грамотные люди. Земские дьячки вели протоколы судебных заседаний, составляли выборную, хозяйственную, налоговую и другую документацию органов местного самоуправления. Они копировали приходившие в погосты царские и воеводские грамоты и «наказы»-инструкции. Их руке принадлежат записи актов многочисленных частно-правовых сделок жителей. В церковной сфере грамотностью отличались не только священники, но и церковные дьячки. Поэтому последние также привлекались к рукописным заботам волости.

Интересно, что грамотность не составляла монополию богатой верхушки волости и посада, потому что рассматривалась жителями своеобразным промыслом, дававшим некоторые средства к существованию. Так, один из «корельских выходцев» Филипп Осипов, проживавший в 1667 г. в Шуйском погосте, не успев обзавестись собственным двором и пашней, жил на подворье у местного крестьянина и «кормился от письма». Таким образом, в XVI-XVII вв. в Карелии (и по всему Северу) появилась новая, образованная прослойка общества — земские и церковные дьячки, чья грамотность стала выливаться в светскую профессию. Обучались грамоте и письму обычно в той же церковной трапезной, где проходили суемы, а учителями были священники, церковные и земские дьячки.

Поморский регион страны славился также своей книжностью. Книжность — это все объективные формы бытования книги. В сравнении со всей страной, наибольшая плотность сохранившихся книжных собраний России XVI-XVII вв. падает именно на районы западного и южного Беломорья: на Соловецкий монастырь, западно-беломорские волости и Заонежские погосты Карелии, на Каргополье. Бытовавшие и сохраненные здесь книги составили основу многотысячных коллекций древнерусских книг Пушкинского Дома, Библиотеки Российской Академии наук, Института русской литературы, Российской государственной библиотеки. Насыщенная книжность Севера отчасти объясняется бережным отношением старообрядцев к произведениям церковной древнерусской литературы. Но тут имелись и другие богатые собрания.

Для Карелии основными центрами книжности выступали Соловецкий монастырь на севере и Александро-Свирский — на юге края. По всей видимости, большими книжными собраниями обладали ладожские Валаамский и Коневский монастыри. Но военное лихолетье рубежа XVI-XVII вв. нанесло непоправимый ущерб и самим этим обителям, и их библиотекам. Основу монастырских библиотек составляли богослужебные книги и «жития святых», особенно тех, кто основал данную обитель или тут монашествовал. Монастыри занимались просветительством и пропагандой своих знаменитых святых, открывая у себя мастерские по переписке их житий. Затем жития, например, Зосимы и Савватия Соловецких, Александра Свирского, расходились в большом количестве по всей стране: их продавали на ярмарках и дарили паломникам.

Культурные веяния, в том числе в области книжного дела, отражались на способах художественного оформления монастырских рукописей. Исследователи отметили, что со второй половины XVII в. в книгах издания Соловецкого монастыря появились элементы русского барокко. (Барокко являлось общеевропейским культурным стилем, и Россия попала под его воздействие.) Элементы барокко соловецких книг легли в основу знаменитого поморского орнамента XVIII в. Еще в XVI — первой половине XVII вв. Соловки, как и другие первостепенные северные монастыри, не обладали выдающимися книжными мастерами. Выходившие из его стен книги не отличались особой оригинальностью, делаясь по образцу новгородских, затем московских изданий. В середине же XVII в. такие книжники появились. В частности, в Соловецком монастыре активно работал талантливый мастер Сергей Шемонин, который не только переписывал рукописи, но и редактировал их и создавал новые книги.

Светские власти также заботились о производстве книг. В 1680-х-1690-х гг. в г. Олонце действовала мастерская, которую возглавлял карел Давыд Дмитриевич Шаргаев — книжный мастер, переплетчик и реставратор старых книг. Он работал под руководством воеводской администрации, и книги, выпущенные из его мастерской, имея пророссийскую политическую направленность, распространялись не только в Олонецком уезде, но и среди карельского населения Кексгольмского лена. Напомним, что в Кексгольме имелась типография, печатавшая религиозную литературу, и выпуск в Олонце собственных книг противодействовал, по мнению властей, протестантскому миссионерству.

Книги, особенно богослужебные, находили спрос. Конечно, в XVI-XVII вв. в крестьянских домах не встречалось библиотек. Но именно крестьяне являлись одними из активнейших покупателей книжной продукции. Дело в том, что община-приход обязана была содержать церковь, в том числе снабжать ее всей необходимой богослужебной литературой. Состав библиотек приходских церквей пополнялся житийными изданиями и сочинениями церковных авторов душеполезного свойства. На Севере на одну церковь в XVI-XVII вв. приходилось в среднем по 25 экземпляров книг.

Новым явлением культурной жизни страны стало создание в середине XVI в. собственного книгопечатного производства. В полную силу московский печатный станок заработал во вторую половину XVII в. Тогда за пятьдесят лет Печатный Двор выпустил 300 тысяч букварей и 150 тысяч учебных псалтырей и часословов. Бывало, что тысячные тиражи этих книг расходились за несколько дней. Крестьянские церковные библиотеки уловили тенденцию