«Золотой век» социализма: Советский союз и мир. 1964-1982 - Фёдор Леонидович Синицын

в подтверждение претензий на Бессарабию апеллировали к наследию К. Маркса: его высказывания с критикой имперской политики России в отношении Дунайских княжеств, в том числе присоединения Бессарабии в 1812 г., активно тиражировались, начиная с 1964 г., в румынской партийной прессе[108]).

КНР вел антисоветскую пропаганду в «развивающихся» странах, пытаясь представить Советский Союз как только «европейскую» державу и на основании этого оттеснить его от прокоммунистических организаций в Азии и Африке[109]. СССР был объявлен «социальным империалистом»[110], что должно было выставить его в негативном свете в глазах «развивающихся» стран. Эту же цель явно преследовало обвинение Советского Союза в сговоре с другим «империалистом» — США.

Деятельность Китая оказывала деструктивное воздействие на позиции СССР, и особенно на советские усилия по восстановлению «коммунистического единства». Она непосредственно повлияла на разрыв Советского Союза с Албанией, подорвала идеологические позиции СССР в «соцлагере», по словам 3. Бжезинского, расширив «простор для маневра и самоутверждения восточноевропейскими странами»[111]. Американский политолог С.М. Липсет в 1968 г. сделал вывод, что «разрыв между СССР и Китаем позволяет подлинную автономию всем национальным компартиям»[112].

Компартии и национально-освободительные движения во всем мире были, как отмечало руководство Итальянской компартии, «озабочены разногласиями между КПК и КПСС и тем вредом, который наносит такое положение революционной борьбе». Участники XIX съезда Компартии Австрии (май 1965 г.) выступили против раскола в международном коммунистическом движении и соцлагере, вызванного «разногласиями между КПСС и КПК, между СССР и КНР». В 1966 г. КГБ выявил, что многих иностранцев, приезжающих в Советский Союз, «особенно из США, интересует вопрос о взаимоотношениях Советского Союза с КНР. Одни из них недоумевают по поводу отсутствия с нашей стороны отпора антисоветским выступлениям руководителей и печати КНР, другие предсказывают, что Китай станет в будущем для СССР врагом № 1, и Советский Союз вынужден будет искать союзника в лице США». На Западе сделали справедливый вывод, что на работу Совещания коммунистических и рабочих партий в июне 1969 г. наложили отпечаток «сильные разногласия по китайскому вопросу»[113].

США пытались играть на советско-китайском конфликте. Выступая в июле 1965 г. в Ленинграде, Л.И. Брежнев заявил, что «империалисты учитывают и, со своей стороны, умело используют противоречия, которые существуют между Коммунистической партией Китая», с одной стороны, и КПСС и другими компартиями, с другой. В июле 1966 г. КГБ сообщал в ЦК КПСС, что ЮСИА «предпринимает большие усилия по обострению советско-китайского конфликта. В этих целях американцы не препятствуют проникновению в страны Азии, Африки и Латинской Америки китайских материалов. В ряде стран отмечается, что служащие почты не задерживают поступающие из Пекина пропагандистские материалы. Там, где американское влияние особенно сильно, имели место случаи, когда американцы предпринимали явно провокационные антисоветские действия, направленные на обострение советско-китайских отношений. Анализ опубликованных в последние полгода в ряде правых изданий материалов легко обнаруживает следующую закономерность: о Китае отрицательных материалов крайне мало. В то же время публикация клеветнических статей о позиции Советского Союза значительно возросла»[114].

В марте 1969 г. на совещании идеологических работников В.И. Степаков сообщил, что в ЮСИА «создан специальный отдел с целью собирания и изучения, распространения материалов антисоветской и антикоммунистической пропаганды Пекина… Агентство направило своим заграничным представителям директивы повсюду поддерживать раскольническую деятельность Мао Цзедуна. Для США… желательно, чтобы группа Мао Цзедуна оставалась у власти, поскольку главные усилия направлены против Советского Союза»[115]. Шла традиционная игра держав на противоречиях между другими странами (по известному принципу «tertius gaudens», «третий радующийся»). Способствовало этому и то, что к концу 1960-х гг. американские официальные лица решили, что маоистская модель более не представляет для США грозы в странах «Третьего мира»[116] (а уж в других «мирах» — тем более).

Тревожным для советского руководства был идеологический вызов со стороны ГДР, правящая партия которой стремилась занять лидирующие позиции в разработке коммунистической идеологии. Восточная Германия, которая хотя и оставалась ближайшей союзницей СССР, вела в идеологическом аспекте достаточно самостоятельную политику. Именно в ГДР был поднят вопрос об отдалении построения коммунизма. В. Ульбрихт на встрече с Л.И. Брежневым в сентябре 1966 г. заявил, что до 1975 г. в ГДР будут «строить социализм» и «не будут говорить о стр[оительет]ве коммунизма»[117]. На VII съезде СЕПГ (апрель 1967 г.)[118] и III пленуме ЦК СЕПГ (ноябрь того же года) было объявлено о программе «завершения строительства социализма». Таким образом, ГДР была первой страной социалистического блока, заявившей о построении «развитого социализма»[119], поставленного в его идеологии «на передний план»[120]. (Лидер ГДР В. Ульбрихт считал, что эта страна подошла к «развитому социализму» уже в 1963 г.[121]) Принятая в апреле 1968 г. новая конституция ГДР стала первым подобным документом, в котором говорилось о «развитой системе социализма»[122]. (Характерно, что ГДР в своих идейных исканиях шла впереди СССР и в других аспектах — например, «Десять заповедей коммунистической морали» были провозглашены В. Ульбрихтом еще в 1958 г.[123], а в Советском Союзе аналогичный «Моральный кодекс» был введен позднее — в 1961 г.)

Мало того, В. Ульбрихт осуществил ревизию определения социализма, данного самим К. Марксом. В сентябре 1967 г. на встрече с Л.И. Брежневым Ульбрихт сообщил, что в ГДР и Советском Союзе «по-разному оценивают этап социализма. У вас это показывают как этап, а у нас — как самостоятельный период». Он рекомендовал Л.И. Брежневу, чтобы «советские товарищи» «еще раз обсудили вопрос о характеристике этапа социализма»[124], то есть пересмотрели его так, как это было сделано в ГДР. В то же году В. Ульбрихт официально провозгласил, что социализм — «это не краткосрочная переходная фаза в развитии экономики, а относительно самостоятельная социально-экономическая формация в исторической эпохе перехода от капитализма к коммунизму во всемирном масштабе»[125]. Лидер ГДР полагал, что надо «растянуть» период социализма, чтобы позволить ему победить во всем мире еще до строительства коммунизма[126]. Такая концепция противоречила признанной в СССР возможности строительства коммунизма в одной стране.

В конце 1960-х гг. ГДР стала претендовать на исключительное положение в соцлагере — в том числе в идеологической сфере. В. Ульбрихт считал, что он лично и СЕПГ как партия — это ведущие источники оригинальной мысли о «развитом социализме»[127]. СЕПГ гордилась тем, что ГДР — это первое государство, которое показало, что социализм может быть построен в развитой индустриальной стране. Кроме того, восточногерманские лидеры считали, что ГДР вносит значительный вклад в строительство коммунизма в СССР[128]. На XV пленуме ЦК СЕПГ в январе 1971 г. В. Ульбрихт объявил, что и в самой ГДР развиваются элементы