Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

вокруг султана оказались советники, проникнутые и мусульманскими заповедями, и идеями порядка и прогресса»[28]. Таким образом, Риза выдвинул тезис о том, что ответственность за резню лежит на окружении султана, которое не смогло в данной ситуации уважить национальные традиции. Следовательно, он снял всякую вину с самого султана, а также проиллюстрировал свою концепцию власти и свою приверженность к сохранению функций халифа-султана.

Через несколько недель Риза также дополняет свои подход к понятию ответственности и подчеркивает свой взгляд на христианских подданных империи. Он признается, что «чаще защищал мусульман, чем христиан. […] Это может показаться преувеличением, но факт в том, что в нашей стране нет никакого сравнения между судьбами османских христиан и мусульман. Первые сегодня — гораздо счастливее или менее несчастны, если хотите. […] Если грабят в основном христиан, то это только потому, что они богаче и живут в большем материальном комфорте, чем мусульмане, а также либо из страха, либо из подозрительности, свойственной победителям, держат свои двери на замке»[29]. Эти слова лидера младотурок определенно произрастают из вековых традиций Османской империи, отмеченных понятием христианского «гостя», который «пользуется своей счастливой судьбой», не выказывая благодарности к приютившим его хозяевам и не желая делиться с ними своим богатством. Насилие со стороны доминирующей группы, таким образом, узаконено.

В декабре 1895 года в Доме научных обществ со своей лекцией выступил Жюль Роше, который осудил ужасные преступления гамидовского режима. Реакция на его лекцию столь же показательна, как и откровения статьи Ризы. Один из младотурок, который сидел рядом с Ахмедом Ризой, не в силах сдержать себя, вскричал: «Вся эта информация — ложь, придуманная гнчаковцами!» Далее он сделал армян ответственными за события, которые запятнали репутацию Турции[30]. Это говорит о том, как эти молодые «либеральные» активисты, оставаясь едиными в своей борьбе против режима Абдул-Гамида, противостояли друг другу по многим пунктам, оставаясь заложниками своего культурного происхождения и исторических традиций.

Со своей стороны, армянские активисты, которые стремились апеллировать к западному общественному мнению, жаловались на то, что парижская пресса изображает их террористами и намеренно игнорирует реальность массовых убийств[31]. По словам Сапах-Гуляна, эта общая тенденция была опровергнута в его разговоре с Анатолем Леруа-Болье, который был его профессором в Школе политических наук. Известный знаток Востока, он согласился участвовать в дебатах[32]. Его вклад также был сделан в форме лекции «Армения и армянский вопрос», которую он прочитал в Доме научных обществ. Это мероприятие с участием французских знаменитостей дало и младотуркам, и армянским активистам еще одну возможность озвучить свои противоположные точки зрения. Оно также показало, что Стамбул внимательно следит за своей оппозицией в изгнании. Как пишет Сапах-Гулян, Мунир Бей, посланник султана, на которого была возложена обязанность контролировать парижскую оппозицию, нанял молодых османских студентов и привел их в лекционный зал, в котором также присутствовали Ахмед Риза и его однопартийцы. Один из них, который без сомнения, отражал настроения своих товарищей, прервал лектора и спросил, может ли такой серьезный ученый говорить в понятиях «религиозной группы»[33]. Стремясь, таким образом, преуменьшить роль армянской идентичности, младотурки по сути выразили свою озабоченность в связи с кампанией, развязанной гнчаковцами, которые, добавив обиду к физическим страданиям, пригласили «иностранца» включиться в дебаты по «внутреннему вопросу» и стимулировать вмешательство европейских посольств в турецкие дела.

Однако другие примеры свидетельствуют о том, что, несмотря на отдельные бури, парижские оппозиционные группы проявляли солидарность и поддерживали довольно близкие отношения. В этом смысле наиболее показательной была встреча лидеров младотурок с революционерами Гнчака вскоре после описываемых событий. Риза и Назим предложили представителям СДПГ работать вместе и «внести общий вклад в движение по национальному возрождению». Они предложили «забыть старые ссоры»[34]. Зная о явной антипатии Ризы к революционным методам своих армянских оппонентов, можно задаться вопросом о том, почему османский Комитет единения и прогресса (КЕП) искал сближения с гнчаковцами. Вполне возможно, что Риза и Назим надеялись получить выгоду из той популярности, которой гнчаковцы пользовались в то время, или даже из их отношений с отдельными группами парижских интеллектуалов. Возможно, они надеялись также обуздать проводимую гнчаковцами антигамидовскую кампанию, которую они считали антиосманской.

Захват Османского банка активистами Армянской революционной федерации (АРФ) 26 августа 1896 года — еще одно событие, которое можно считать показательным при анализе позиций, занимаемых в то время младотурками и армянскими активистами. Операция, из тех, которые с удовольствием смакует пресса, получила гораздо более широкий международный резонанс, чем погромы осенью и зимой 1895–1896 годов, так как тут были задеты европейские финансовые интересы[35]. Это была уже не мирная демонстрация, как в октябре 1895 года; и здесь французская пресса отреагировала гораздо жестче, заклеймив армян как террористов. Парижские гнчаковцы внезапно почувствовали, что вдруг потеряли все плоды своей пропагандистской кампании за последний год. Лидер СДПГ поэтому попросил о встрече с лидерами АРФ, которые согласились специально прибыть из Женевы, из своей европейской штаб-квартиры и города, где они издавали свой официальный орган — «Дрошак». Сапах-Гулян спросил, почему они провели эту операцию. Полученным ответом он был, скорее всего, сильно смущен: идея акции АРФ состояла в том, чтобы привлечь внимание европейцев и положить конец массовым убийствам армян. В частных беседах лидеры Гнчака, не колеблясь, говорили о «политической незрелости»[36]. Можно предположить, что конкуренция между двумя организациями за лидерство в армянской среде мотивировала ту показную стратегию, принятую на вооружение АРФ.

Покидая встречу с историком Эрнестом Лависсом и академиком Альбером Вандалем, двумя видными французами, которых Сапах-Гулян попросил вступиться за армян, он сталкивается лицом к лицу с Ризой и Назимом, которые буквально «под ручку» входили в парадную дверь здания Сената Франции. Ахмед Риза немедленно воскликнул: «Г-н Гулян-Сапах, на этот раз счет жертв идет на десятки тысяч. […] Что осталось от армянского вопроса, проекта 11 мая и европейского вмешательства?» А доктор Назим добавил: «В последние дни вырезано более ста тысяч человек: кажется, они не намерены оставить в живых ни одного армянина»[37]. Лидер Гнчака не мог не заметить иронический тон своих собеседников, которые на тот момент предпочли не осуждать эти преступления, а начать подсчитывать их демографические и политические последствия.

Наконец, Комитет Гнчак решил задействовать «тяжеловеса», чтобы развернуть эту антиармянскую тенденцию. Он направил меморандум Жану Жоресу, обосновав в нем борьбу армян против режима Абдул-Гамида и попросив его публично выступить по пресечению антиармянской пропаганды во французской прессе. Сапах-Гулян отмечал, что лидер французских социалистов прежде отвергал эту идею из опасений по поводу «армянского