Петербург на границе цивилизаций - Тюрин Александр Владимирович Trund

Ситцевый империализм

Царствование Николая I — это время быстрого роста внутреннего рынка, в первую очередь сегмента сельскохозяйственных товаров.

Вовлечение в сельскохозяйственный оборот новых земель в плодородном Причерноморье вело к развитию специализации хозяйств и росту мелкой промышленности, занимающейся обработкой сельхозсырья.

Правительство делало всё необходимое для поощрения крестьянской торговли. Были максимально облегчены правила выдачи паспортов и учреждена сословно-податная категория торгующих крестьян.

Торгующие крестьяне определялись, как юридические лица, и могли, наравне с купечеством, совершать крупные торговые сделки. Крестьяне со свидетельствами 1 и 2 разряда допускались к оптовому торгу, внутреннему и заграничному, а также к сделкам на бирже, наряду с купцами и 1 и 2 гильдии, могли заниматься операциями с ценными бумагами. Крестьяне со свидетельствами 3 разряда приравнивались к купцам 3-ей гильдии. Они могли приобретать товары у купцов 1 и 2 гильдии и у крестьян, имеющих свидетельства 1 и 2 разрядов.[137]

Выдача крестьянину свидетельства о том или ином разряде базировалась на критерии доходности его торговли. На сумму до тысячи рублей крестьяне могли торговать без свидетельства — как продуктами собственного хозяйства, так и скупленными у односельчан. Крестьянская торговля пошлиной не облагалась.[138]

Для облегчения контактов между торговцами в крупных торговых центрах учреждались биржи. В 1832 г. был принят устав товарной биржи в Санкт-Петербурге. В царствование Николая биржи появились также в Москве, Кременчуге, Рыбинске и Одессе.

В 1836 г. было издано положение «О компаниях на акциях» — один из лучших законов об акционерных обществах для того времени.[139]

Именно в царствование Николая I встали на ноги промышленные династии — Морозовых, Третьяковых, Щукиных, Прохоровых, Хлудовых, Боткиных, Мамонтовых, Абрикосовых, Гучковых, Крестовниковых, Рябушинских, Бахрушиных и т. д. Большинство их, кстати, были из числа московских старообрядческих семей — что символически связывало новый национальный промышленный класс с допетербургскими временами.

Историк-марксист Покровский, хоть и клеймил «империализм» Николая I, однако удачно называл его «ситцевым».

Действительно, самый бурный рост происходил в текстильной промышленности, не слишком капиталоемкой и ориентированной на массовый внутренний спрос. В ее развитии важнейшую роль играли крестьяне нечерноземных областей. Знаменитый текстильный центр Иваново вырос из одноименного села, где крестьяне графа Шереметева перешли от надомного ткацкого производства к фабричному.

Уже в конце 1820-х гг. действовало немалое число ситцепечатных и бумаготкацких фабрик, принадлежавших крепостным крестьянам. У некоторых крепостных фабрикантов трудилось по 700–800 работников из числа отхожих крестьян. У крепостного фабриканта Гарегина было 1407 рабочих, у Ямоловского — 1500.

Бывший крепостной крестьянин Петр Елисеев из Борисоглебского уезда основал торговое товарищество «Братья Елисеевы», которому принадлежали огромные магазины в Петербурге и Москве и шоколадно-конфетная фабрика в Петербурге.

А крестьянин Филиппов основал сеть пекарен и булочных, которая вытеснила в столицах немецкие пекарни и булочные, отличавшиеся, кстати, хорошим сервисом и чистотой.

Крестьянин Мальцов создал в Гусь-Хрустальном мощное производство стекла и стеклоизделий, а затем основал железоделательное производство. Его инициатива по изготовлению рельсов получила поддержку императора.

Основным местом, привлекавшим крестьян-предпринимателей и крестьян-работников, был, конечно, Санкт-Петербург. Для работы на его производствах и в сфере услуг шел нескончаемый поток крестьян из новгородской, псковской, тверской, ярославской губерний. Если в начале XIX в. в столице работало 50 тыс. крестьян, то в 1857 — 203 тыс.

Одним из регионов, где рано сформировалось сельское хозяйство, работающее на рынок, был юг Западной Сибири, что было связано с рядом исторических и географических факторов — крупными размерами хозяйств, относительно благоприятным климатом, избытком свободных земель и вольнонаемной рабочей силы из числа мигрантов.

Для крестьян Зауралья были нередки наделы по 70-100 десятин земли (неслыханные в европейской части), для их обработки они нанимали в сезон несколько десятков батраков. С таких наделов поставлялось на рынок более 500 пуд хлеба в год. Однако, в среднем, рентабельность даже крупных хозяйств была невелика ввиду дешевизны хлеба и довольно высокой стоимости наемного труда — это не способствовало росту сельского капитала.[140]

Проникали рыночные отношения и в центрально-черноземные губернии, страдавшие от аграрного перенаселения.

Например, в сильно перенаселенной Курской губернии крестьянам-отходникам выдавалось в год до 80 тыс. паспортов. Куряне шли в новороссийские губернии, на Кубань, недостаточно обеспеченные рабочей силой — наниматься для работы в помещичьих имениях, в немецких колониях, на хутора однодворцев, в казачьи станицы.

Это позволило с 1806 по 1857 увеличить сбор хлеба на Кубани в 8 раз, с 65, 4 тыс. до 538 тыс. четвертей.[141] С развитием сахарной промышленности и малоземельные курские крестьяне переходили к специализированному хозяйству. Крепостные и государственные крестьяне заводили свекловичные плантации, куда на каждые 7 дес. нанималось до 200 работников.[142]

В Нечерноземье крестьяне активно переходили на технические культуры. Снабжали льном ткацкие фабрики Ярославля, Костромы, Владимира, Москвы, производили коноплю, которая шла на пеньку для экспорта и для нужд собственной парусно-полотняной промышленности. Сами при этом нанимали рабочих. Так в Михайловской вотчине Дмитровского уезда графа Шереметева в надомных мастерских, веревочных и сапожных, у крепостных трудилось по 8-12 наемных работников. Кстати, российскому помещику по закону не дозволялось присваивать доход крепостного крестьянина, как то было во многих европейских странах. Если последний занимался кустарной промышленностью, то крепостные отношения сводились к тому, что землевладельцу уплачивался фиксированный денежный оброк.

13 мая 1842 в Зимнем дворце состоялся примечательный торжественный обед, на который, по случаю открытия выставки промышленных произведений, были приглашены восемь персон из наиболее видных заводчиков и фабрикантов. Находившийся в числе гостей владелец суконной фабрики из Москвы И. Рыбников позднее описал это событие в журнале «Русская Старина». Государь, беседуя с предпринимателями, показал большой интерес к развитию промышленности в центральной России.

«— Были ли Вы в Технологическом институте? — спросил Император.

 — Был, Ваше Величество, — ответил Рыбников.

 — Это заведение в самом младенчестве.

 — Впоследствии времени это заведение должно пользу принесть, Ваше Императорское Величество, только иностранных мастеров и механиков должно чаще переменять и выписывать через каждые три года; известно, что в Англии и Франции успешнее механика идет, нежели где-либо.

 — Это правда. Но Москва становится мануфактурным городом, как Манчестер, и, кажется, совсем забыли несчастный двенадцатый год. Вам, господа, непременно должно стараться выдержать соперничество в мануфактуре с иностранцами, и чтобы сбыт был вашим изделиям не в одной только России, а и на прочих рынках».[143]

Действительно, в это время крупнейшим промышленным районом России являлась Московская губерния, дающая до 25 % всей российской продукции. Далее, по объему производства, шли Владимирская губерния и Петербург, в котором была сильна металлообработка.