Казань и Москва. Истоки казанских войн Ивана Грозного - Павел Канаев

представительных артиллерийских нарядов? И то, что сами по себе пушки не упоминаются в источниках, вовсе не значит, что их было мало или они отсутствовали. Например, относительно осады Твери 1485 года про артиллерийские орудия говорится лишь в одной летописи, и то несинхронной (в Холмогорском летописце). А везти огненные наряды – дело слишком непростое и затратное, чтобы просто поставить их в поле для устрашения. Неизвестно, как сложатся события, и таких ценных «экспонатов» можно попросту лишиться на войне, как и специалистов-пушкарей.

С натяжкой большое количество судов может свидетельствовать и в пользу строительства острога. Для этого понадобилась бы масса рабочей силы – крестьян-посошников. Целесообразнее было доставить их речным путем, чтобы не раздувать обозы и не задерживать слишком продвижение конницы. Помимо посошников, на судах, вероятно, транспортировали заранее заготовленные материалы для возведения контрвалационной линии. Показательно, что во вторую казанскую кампанию 1469 года, когда острог помог решить исход дела, к столице ханства тоже прибыли крупные судовые рати.

Кто-то скажет, что и ранее в поволжские походы отправлялись на судах, а никаких полевых укреплений никто не строил. Вспомним хотя бы бравые рейды Ивана Руно. Вот только численность подобных флотилий была довольно скромной. Основной упор делался на скорость передвижения и стремительные десанты на ушкуйнический манер.

Словом, обе версии – осадная и «противоосадная» – так и остаются лишь гипотезами. К каждой из них несложно найти аргументы pro et contra. В любом случае результат кампании стал прорывным успехом Москвы. Даже если и обошлось без осады как таковой (что нельзя утверждать однозначно), добиться победы не удалось бы без тщательной подготовки похода великим князем и воеводами. Во-первых, они выполнили, а возможно, и перевыполнили мобилизационный план. Подчинив себе большую часть русских земель, Белокаменная смогла собрать внушительное по тем временам войско. Во-вторых, эти силы удалось сжать в один увесистый кулак на общем операционном направлении. В-третьих, вышло как надо наладить связь между театром военных действий и центром, что позволило в нужный момент оперативно запросить и получить подкрепление. А временное затишье на западном (литовском) внешнеполитическом направлении позволило Великому княжеству Московскому с головой нырнуть под поволжский ковер и полностью сосредоточиться на решении казанского вопроса.

Политические последствия взятия Казани 1487 года: от Турции до Ватикана

«Того же лета, июля в 20, приде весть к великому князю, что город Казань взяли воеводы его, а царя поимали, а пригонил с тою вестию князь Федор Хрипун Ряполовской»[114].

Примечательно, что в качестве гонца в Москву отправился второй воевода всего похода князь Хрипун Ряполовский, настолько важным и торжественным событием для Московского государства стало первое взятие Казани. Это все равно что представить, скажем, маршала Рокоссовского, лично отправленного с полевыми сводками в ставку. Узнав от заслуженного гонца радостную весть, великий князь «из своей руки» посадил Мухаммед-Эмина на царство, а плененных сторонников Алегама казнил.

Дальнейшая судьба самого сверженного хана и части его родственников тоже сложилась печально. Этот момент интересно обыграл писатель Иван Иванович Лажечников в уже известном нам историческом романе «Басурман». В нем Иван III отвез главного героя, немецкого лекаря Антона, на «казенный двор» и продемонстрировал, как там гниют заживо в соседних темницах плененные Алегам с братом, Марфа Посадница и другие поверженные недруги. Дескать, вот так Иван Васильевич маскировал свою жестокость. Вместо казни противников вроде сохранял им жизнь, а на деле замаривал в застенках. Тем же, кого нужно припугнуть, демонстрировал свою коллекцию живых трупов. Даже не знаешь, что более бесчеловечно – это или выставление напоказ наряженных таксидермических чучел врагов, как делал неаполитанский король Фердинанд.

Московский государь и вправду по головке противников не гладил. Многие из них умерли в «нятстве». Именно так кончил свои дни сам Алегам, которого заточили с женой в Вологде. Скончалась в плену в Каргополе своей смертью и его мать, ханша Фатима. Брат поверженного казанского царя, Мелик-Тагир, вовсе был убит, как считал историк Константин Базилевич.

Однако никакого «человеческого зоопарка» в одном казенном доме Иван Васильевич не устраивал, а некоторым пленникам вовсе повезло выйти из заточения и неплохо после этого устроиться. Например, наша старая знакомая, вдова Алегама по имени Каракуш, в начале XVI века вышла замуж за Мухаммед-Эмина и стала казанской ханшей. Второй брат плененного хана, Кудай-Кул, уже при Василии III крестился в православие, взял имя Петр и женился на сестре великого князя Евдокии. Далее Петр прожил еще довольно много лет и даже успел побыть «и. о. царя», о чем расскажем позже. Так что едва ли ему сильно попортили здоровье в заточении. Сыновей несчастного Мелик-Тагира тоже освободили из «нятства» и обратили в православную веру.

В итоге всех представителей Алегамова лагеря, которые могли хоть под каким-то предлогом претендовать на ханское место, либо устранили физически, либо сделали лояльными Москве. Для татар перекрестившиеся царевичи стали вероотступниками и предателями, поэтому казанский трон оказывался для них заказан в любом случае. Что касается пленных «князей» и уланов, то казнили далеко не всех. Многие присягнули Москве и вернулись в волжское ханство как «дети» великого князя. Словом, горе побежденным и спасение проявившим гибкость!

Теперь обратимся к победителям. Москва с размахом отмечала свой успех. В Белокаменной гремели торжества и служили молебны, ряд воевод и бояр был щедро награжден государем. Московские посольства отправились похвастаться первым покорением волжского ханства не только в соседние Крым, Литву, Ливонию, но даже в Рим, Милан и Венецию. Правда, реакция мирового сообщества на это известие в целом оказалась довольно нейтральной. Активнее других оказались ногайцы, которые попытались вступиться за плененного хана Алегама, о чем рассказывалось ранее. Крым с Турцией, по сути, никак не высказались по поводу произошедшего на берегах Казанки в 1487 году.

Между тем в самой Казани великокняжеского ставленника с помпой посадили на трон московские воеводы. Главный из них, князь Данила Холмский, не случайно выбрал для этого день 14 июля. Как считает исследователь Николай Борисов, дело было не столько в том, что на эту дату выпадала «память святаго апостола Акыла»[115]. Именно 14 июля 1471 года Холмский разгромил новгородцев на берегах Шелони.

Когда торжества отшумели и начались трудовые будни, при дворе хана остались великокняжеские «баскаки». Именно так назвал Н. Борисов главного советника и московского наместника в ханстве Д.В. Шеина. «Баскаки» следили, чтобы Казань исполняла все условия установившегося русского протектората. Напомним, что казанцы обязывались согласовывать с Великим княжеством Московским вопросы внешней политики, при необходимости участвовать в московских военных кампаниях и не менять хана без одобрения великого князя. Также казанский правитель обещал оказывать