Митридат Великий, «последний эллин» - Станислав Николаевич Чернявский

Правда, он несколько опоздал, потому что первыми Фанагорию заняли сыновья Митридата со своими отрядами. Эти сыновья имели иранские имена: Артаферн, Хшаярша (Ксеркс), Дарий и Яксарт. С ними прибыла одна из дочерей Митридата, имевшая греческое имя Клеопатра. Старшим из сыновей был Артаферн — ему исполнилось сорок. Остальным было по двадцать или немногим больше.

У Трифона в городе имелся личный враг. Звали его Кастор. Некоторое время назад Трифон (видимо, бывший одним из боспорских чиновников) приказал выпороть Кастора плетьми, а тот, будучи человеком гордым, затаил обиду. И вот, улучив момент, Кастор заколол евнуха мечом. Это послужило для горожан сигналом к восстанию. Вероятно, к этому моменту понтийцы сильно досадили боспорцам. Спасаясь от толпы, сыновья Митридата укрылись в акрополе, который возвышался посреди города.

Повстанцы обложили его стены сучьями и подожгли, и дети Митридата сдались — они выжили и впоследствии были проведены в триумфе Помпея по улицам Рима. Это означает, что за организаторами восстания в Фанагории, скорее всего, стояла римская агентура.

Что касается Клеопатры, то, похоже, эта женщина унаследовала упрямство и смелость отца. Она отказалась отдать себя в руки восставших и с горсткой сторонников укрылась в одной из крепостных башен. Узнав об этом, Митридат послал несколько бирем, чтобы вырвать дочь из рук врагов. Операция прошла успешно: Клеопатру увезли к отцу.

Но в Боспорском царстве уже полыхал пожар восстания. Фанагорийский мятеж был как искра в сухом стогу. Вслед за Фанагорией от Митридата стали отлагаться другие боспорские города. Восстали Херсонес, Феодосия, Нимфей «и все другие по берегу Понта, очень удобные в военном отношении», пишет Аппиан. Они не вынесли тяжелых поборов и постоя войск. Римским шпионам не составило труда подбить их жителей на «всенародное выступление».

Митридат, столько раз одерживавший победы на поле битвы, проиграл внутреннюю войну. Он стал крайне подозрителен. Не верил войску, не верил боспорцам. Не верил даже самым близким соратникам. Всюду ему мерещились заговоры, и, надо сказать, подозрения его были небеспочвенны. Он уже мало кого устраивал. Людям, его окружающим, нужен был человек, который сумеет замирить Боспор и не вызовет неприятия у римлян. Митридат чувствовал эти настроения, но поделать уже ничего не мог. Хотя, если верить нарисованному позднейшими авторами образу тирана, должен был начать массовые репрессии, только чтобы выжить. Но он ничего не предпринимал.

Разве что сговорил замуж дочерей за соседних варварских правителей — скифов, сарматов и прочих. И просил будущих зятьев поскорее прийти с войсками на помощь.

Брачное посольство возглавили евнухи под охраной пятисот солдат. Но солдаты в массе своей ненавидели евнухов. У этой ненависти были веские основания. Многие евнухи имели склонность к интригам, страдали комплексом неполноценности и вымещали злобу на здоровых мужчинах... Трудно сказать, что случилось в данном конкретном случае, но солдаты перебили кастратов и дезертировали к римлянам. Дочерей Митридата они передали Помпею.

Стареющий Митридат потерял почти всё: многих детей, царство предков и даже новоприобретенный Боспор, в котором полыхало восстание. Скифы не оказали ему помощи. Ведь Эвпатор их обесчестил, пообещав дочерей, да так и не прислал их. Что с того, что дочери похищены силой и увезены к римлянам? Согласно этике варваров, это был позор.

Так что же оставалось Митридату? Склониться перед судьбой? Это было не в его правилах. И поэтому чем сильнее преследовали Митридата неудачи, тем дальше заходили его посольства. Он снесся с племенами далекой Галлии и разработал новый план вторжения в Италию. На себя он брал финансирование и командование. Галлы должны были поставить людей. Вспоминался план Ганнибала, который вместе с галлами вторгался в Италию и наводил страх на римлян.

Этот неукротимый человек хотел драться и побеждать. Но его солдаты и офицеры считали, что их царь обезумел. Они не хотели идти в поход неизвестно куда. И не были готовы к смерти, как был готов к ней Эвпатор. Аппиан приписывает военным базилевса такие мысли: «...Они думали, что, отчаявшись во всем, он предпочитает умереть, совершив что-либо значительное, как прилично царю, чем окончить свои дни в бездействии». Но сами-то они умирать не хотели. И постепенно против Митридата зрел заговор.

Из сыновей, которые еще оставались при Митридате, царь больше всего ценил Фарнака. Он неоднократно говорил, что сделает его преемником. И именно Фарнака заговорщики склонили на свою сторону.

Фарнак разуверился в счастливой судьбе отца. Он был политиком, а не героем. Явиться в Галлию, чтобы сложить там голову, — такая перспектива его не прельщала. Он предпочел бы замирить Боспор и быть там царем. А при благоприятных обстоятельствах попытался бы возвратить утраченный Понт. Фарнак считал, что даже теперь возможно наладить отношения с римлянами. А сжечь себя и других в огне войны — это бесполезное геройство. Утверждаясь в этих мыслях, молодой человек мало-помалу скатился к предательству.

Но когда к перевороту все было готово, о заговоре узнал Митридат. Фарнак и его товарищи были схвачены. Некоторых пытали. Но крамола слишком глубоко въелась в окружение царя. Схватили не всех. К тому же многие придворные сочувствовали заговорщикам. Как пишет Аппиан, один из сановников, Менофан, «убедил Митридата, что не следует... казнить еще так недавно столь ценимого им сына».

Митридат простил Фарнака. Это оказалось роковой ошибкой.

Последний акт трагедии разыгрался в Пантикапее, в царском дворце и военных лагерях, расположенных неподалеку.

Отпущенный из-под ареста, Фарнак ночью отправился в лагерь серторианцев и произнес перед ними страстную речь. Он пугал беглых римлян перспективами похода в Италию. Да те и сами понимали, чем грозит им, изменникам, италийский поход. Затем Фарнак посулил им всяческие награды и беспечную жизнь на крымских берегах, и римские перебежчики согласились отпасть от Митридата. Той же ночью, пока не хватились сторонники Эвпатора, Фарнак отправил своих людей по стоянкам других военных частей и всюду встретил поддержку. Стало ясно, что те, кого недавно арестовал Митридат, — лишь верхушка айсберга.

Поутру римляне издали условный боевой клич. Его подхватили на соседних стоянках и даже на кораблях. Не все знали, в чем дело, пишет Аппиан, но все подчинились бурному потоку, полагая, что уже все решено. Нервы были у всех на пределе, многим хотелось перемен. Некоторые просто хотели получить выгоду от переворота и готовы были ради этого рискнуть чем угодно.

Митридат проснулся от этих криков и послал спросить, чего хотят воины. Мятежники заявили, что хотят, чтобы он уступил трон базилевса сыну. В изложении Аппиана их требование выглядит так: «Хотим, чтобы царем был его сын, молодой вместо старого, отдавшегося на волю евнухам, убившего уже многих своих сыновей, предводителей