Хрущевка. Советское и несоветское в пространстве повседневности - Наталия Лебина

Федорова в серии «Весенние изобасни» со следующим текстом: «Хорошо Аисту (так в источнике. – Н. Л.) в малогабаритной ванне – он всю жизнь на одной ноге стоит». Художник аллегорически изобразил проблему «крупной фигуры» в сидячей ванне размером 1,2 на 0,7 метра. Не ускользнули от внимания карикатуристов и совсем пикантные подробности существования в квартирах с совмещенными санузлами. Об этом свидетельствует изошутка художника Сергея Кузьмина: «Умоляю тебя, нырни на две минутки…» в четвертом номере «Крокодила» за 1962 год. Создается впечатление, что из памяти новоселов довольно быстро стерлись воспоминания о тазиках и корытах, в которых приходилось мыться на кухнях, а нередко и прямо в комнатах коммуналок и бараков. Похоже, что бывшие их жители забыли и реалии анекдота, появившегося еще в 1930-х годах: «Откуда пошла чечетка? – Из большой коммунальной квартиры, где на восемь семей – одна уборная».

Конечно, размер и раздельных, и совмещенных санузлов «хрущевок» невелик, хотя непонятно, с чем его следует сравнивать. Ведь до середины 1950-х годов в СССР не существовало четко установленных норм индивидуальных помещений для мытья. Кроме того, каноны малогабаритного строительства заимствовали на Западе, в частности во Франции. В парижских ашелемах, появившихся в конце 1950-х – начале 1960-х годов, санузлы не отличались большим метражом. Конечно, маленькая ванная комната с унитазом в «квартирке» молодого любовника, представляющей «нечто среднее между логовом студента и солидного человека», смущала героиню романа Франсуазы Саган «Сигнал к капитуляции» (1965) Люсиль. Ей, вообще-то постоянно живущей в загородном замке своего пожилого покровителя, одинаково миниатюрные ванная и жилая комнаты кажутся странными. Однако основную массу французов в 1960-х годах устраивали удобства возводимых муниципалитетами ашелемов, хотя приобрести их могли далеко не все.

Крокодил. 1962. № 8. Рисунок Ю. Федорова

Крокодил. 1962. № 4. Рисунок С. Кузьмина

В советской действительности многое было по-другому. Очередникам, жителям коммуналок и бараков, жилье в новостройках предоставлялось бесплатно. А вот жителям расположенных на городских окраинах полусельских поселений, где в конце 1950-х – начале 1960-х годов начали возводить новое многоэтажное жилье с удобствами, выплачивалась компенсация за сносимые, часто не слишком презентабельные домишки с удобствами во дворе. Этот контингент новоселов оказывался в непростом положении. Власть хотя и небезвозмездно, но все же лишала их собственного, пусть непрезентабельного жилья с небольшим кусочком земли, примитивной баньки и уже, конечно, индивидуального туалета. Последний чаще всего снабжался выгребной ямой, зато его площадь вполне могла превышать размеры из советских СНиПов конца 1950-х – начала 1960-х годов. А главное – в случае затрудненного доступа к удобствам, расположенным на пленэре, жители пользовались самим пленэром. В данном случае не надо было заставлять домочадцев нырять «на две минуты», чтобы самому справить нужду. В общем, сельское жилье без удобств явно имело свои преимущества. А если серьезно, то бывшим жителям окраин приходилось осваивать новые бытовые практики гигиены, присущие именно городской жизни. И это оказалось для многих непростым испытанием. В 1961 году журнал «Крокодил» опубликовал материал под названием «Осквернение действием». В тексте рассказывалось о «бесчинствах» в новых квартирах новоселов – бывших жителей подмосковных сел. В фельетоне есть, конечно, элементы гиперболизации. Так на первый взгляд выглядит сюжет купания козы Машки в ванне. Теща хозяина квартиры-малогабаритки не хотела расстаться со своей питомицей и кормилицей. Животное, предварительно вымытое дегтярным мылом, решают поселить в стенном шкафу. Однако в статье приводятся и совершенно конкретные примеры «конфликтов» жильцов с сантехническими удобствами. В только что возведенном доме в Москве на 1-й Хорошевской улице, на месте села Хорошева, иные обладатели квартир «явно не любят своих жилищ… тоска их гложет… кажется, согласились бы в сарае или даже в хлеву жить, только б отдельно, на отлете. Имели они где-то в подмосковном селе свою хатенку, а там сейчас большое строительство. За их хатенки заплатили, дали хозяевам хорошие квартиры, а они недовольны… В ванну, например, могут картошки насыпать. В мусоропровод дряни какой-нибудь натолкать, да и засорить его. [Одна] семейка прибыла сюда из персональной избенки, получив за нее приличные деньги и квартиру вдобавок. Но через некоторое время новое жилье им почему-то разонравилось». Раздражали такой контингент и «гаванны» – и как мем, связанный с хрущевским строительством, и как вполне конкретные реалии новых канонов гигиены, вполне прижившихся в европейском быту. Трудно представить себе, что французы, немцы, англичане и «прочие всякие шведы» позволяли себе держать домашних питомцев в ванных своих малогабариток. А вот юному москвичу герою книги Виктора Драгунского «Денискины рассказы» такая идея кажется вполне нормальной: «Люблю читать сказки про Канчиля. Это такая маленькая, умная и озорная лань… Когда мы будем жить просторнее, мы купим себе Канчиля, он будет жить в ванной». Семья действительно через некоторое время получила отдельную квартиру в московской новостройке. Это подтверждают и литературный текст Драгунского, и реалии жизни его семьи. Неизвестно, купили ли счастливые новоселы лань, но практика такого использования санитарно-гигиенических локусов выглядит абсурдной. Кстати, тот же Драгунский не мог пройти мимо варварского отношения к коммунальным удобствам. Конечно же, не случайно в рассказе «Волшебная сила искусства» (см. в части I, главе 1) в уста якобы хулигана, а на самом деле актера писатель вложил следующие слова: «Ну, что ж, ванна хорошая, емкая. Мы в ей огурцов насолим на зиму». По-видимому, такое можно было наблюдать и в реальной жизни.

Козу Машку купают в ванне. Крокодил. 1961. № 9

В целом же правилам жизни в новых условиях тоже пришлось учиться. Интересное подтверждение этой в общем-то банальной сентенции удалось обнаружить в материалах сравнительно недавних опросов жителей пятиэтажек Сталинграда-Волгограда. Одна из респонденток рассказывала: «Так, чтобы каждый день купаться, – такого не было, это пришло со временем. Может, раза два в неделю мы основательно купались. Не приучены мы были, мама у меня из деревни, не приучены были купаться часто, хотя в квартире все было». Действительно, новоселам, обладателям индивидуальных «гаванн», приходилось выстраивать целую политику освоения нового пространства. Оно задумывалось как сугубо гигиеническая среда, рассчитанная в первую очередь на поддержание определенного уровня чистоты тела и его ухоженности. Уже упоминавшийся Арабов писал: «В пятиэтажных хрущобах ванны были… чаще всего сидячие, а рядом с ними уже появился зловещий унитаз. До маленьких белых квадратов, на которых можно только стоять, обливаясь душем, фантазия не доходила, они появились лет через пятнадцать и окончательно свели на нет место, где рождались мечты. Теперь оно превратилось в банальную помывочную».

Аскетическая прагматика санузлов в «хрущевках» соответствовала особой западной стилистике быта. Лежание в ванной как гедонистская практика все же требовало не только соответствующего пространства, но и некоего объема свободного времени. Расслабляющие водные процедуры из домашнего пространства в СССР