Империя и ее соседи - Коллектив авторов

в составлении сравнительных списков, в которых были бы учтены все наименования населенных пунктов Ливонии на разных языках. Попытки решения этой проблемы в историографии неоднократно предпринимались. Сравнение немецких, русских, эстонских и латышских названий городов специально рассматривались Ф. Койсслером[428]. Важные шаги в этом направлении были сделаны в трудах Н. Ангер-манна[429], О. Дзярновича[430], Н. Смирнова[431].

Между тем, осознание необходимости наличия списка названий ливонских крепостей и городов на разных языках была осознана еще во время Ливонской войны – без подобной информации было просто невозможно составление и, главное, соблюдение соглашений о разделе Ливонии между Россией, Данией, Великим княжеством Литовским и Королевством Польским, Швецией.

В 1564 г., видимо, в Посольском приказе в Москве был составлен подробный список ливонских городов. Его составление можно связать с русско-датско-шведскими территориальными спорами в начале 1560-х гг. В 1561–1562 гг. ликвидируется государство Ливонского ордена. Северная Эстляндия оказывается под контролем Швеции, а Эзель и частично Вик – Дании. Россия образует Русскую Ливонию с центром в Юрьеве Ливонском (бывшем Дерите). Фактический раздел Ливонии породил проблему, какие города и замки оказываются в какой юрисдикции. Частично это решалось путем прямых захватов, частично – оговаривалось в соглашениях. В частности, коллизия возникла на русско-датских переговорах 1562 г. Первоначальный перечень земель, на которые претендовала датская корона, включал в себя: о. Эзель с гг. Аренсборх и Зенеборх, о-ва Тагда, Абров, Мон, Шкит, Дов, Кейн, Вормозе, Нюкен; территория провинции Вик вокруг г. Апселя с местечками: двор Лодда, слобода Старого Пернова, двор и девичий монастырь в Лаале, дворы: Мазель, Сеткул, Саук Шведский, Бугов, м-рь Падеж; дворы под Ревелем: Боркол, Сиц, Фегефир, Яковольт, Старый и Новый Колки; часть Курляндии с центром в г. Агаменкузин[432]. В Курляндии, как выяснилось в ходе более детальных переговоров, Дания претендовала на гг. Пилтен, Ангерменд, Дондаген, Неингуз, Анботоден, Сакен-на-берегу, Газепотен, Этътвален; дворы: Сиров, Шлеко, Арваленна-берегу[433]. После долгих дебатов Москва согласилась признать все эти территориальные претензии датской короны.

На церемонии подписания договорных грамот 2 августа 1562 г. датчане обнаружили, что в тексте грамоты русскими записаны некоторые города, которые в реальности сейчас находятся в руках Польши и Швеции. Русский дипломат А.Д. Басманов возмущенно возразил, что вы же сами хотели поделить Ливонию. Вот мы и поделили, вам – Северную Эстляндию, нам – все остальное. Города и мызы, отходящие к Дании, в грамоте записаны поименно, точно также надо записать и русскую долю.

Послы оказались в довольно затруднительном положении, что выразилось в их поспешном ответе Басманову: «мы о том не пререкуем, не храбруем». Ведь Дания добилась практически всего, чего хотела, исключая нерешенного вопроса о Колках. Однако закрепить договором права России на Ригу, Венден и другие города означало угрозу втягивания Дании в войну – и Польша, и Швеция расценили бы этот жест как враждебный. Последствия такого шага могли быть непредсказуемыми. Поэтому послы отказались утверждать русский вариант грамоты[434]. Тогда московские дипломаты предложили создать два варианта договора: в датском города поименно не назывались, в русском – назывались.

В наказе А.М. Ромодановскому, послу в Копенгаген в 1562 г., посланному для подтверждения русско-датского договора, особо оговаривалось, что русская грамота должна лежать при крестоцеловании поверх датской. Король Фредерик, таким образом, присягал бы на русском противне договора, с поименным перечислением городов. Если же датчане попытались бы положить свой вариант сверху, послам надлежало воспротивиться, вплоть до того, чтобы король целовал каждый экземпляр по отдельности[435]. При крестоцеловании на грамотах Фредерика 3 декабря 1562 г. в королевском дворце разыгралась целая драматическая сцена: датские сановники, стоя на коленях, развернули перед монархом датский вариант договора, а русский просто держал в руках стоявший рядом королевский печатник. Ромодановский и И.М. Висковатый выхватили из его рук грамоту и положили ее поверх датской. Фредерик отказался присягать, требуя подложить русский текст вниз. Тут уже послы проявили-таки гордость, и объявили, что пусть король клянется только на своем варианте договора, а будет ли он при этом соблюдаться – на то воля Божья. Этим все и закончилось – Фредерик присягал над датским экземпляром соглашения[436].

Однако уже в 1563 г. возникла коллизия, требующая новых переговоров с Россией. В Ливонии вовсю хозяйничали шведы, захватывая один город за другим, в том числе и те, на которые претендовала Дания. По Э. Доннерту, Дания стремилась к миру с Россией, чтобы развязать себе руки в конфликте со Швецией[437]. Особую роль в развитии ситуации вокруг Ливонии сыграла начавшаяся в 1563 г. датско-шведская война. По мнению

В. Кирхнера, она знаменовала собой «коллапс» германского влияния в Прибалтике и рождение собственно балтийского (а не ливонского!) вопроса[438].

В июле 1563 г. Фредерик принял решение слать послов к Ивану IV, договариваться о союзном противостоянии против Швеции в Ливонии. Дания заявляла о своей готовности напасть на Ревель, Пернов и Пайду, и просила Москву не вмешиваться в конфликт, не расценить это нападение как нарушение прежних договоренностей (в русском-то варианте грамоты эти города записаны в «цареву сторону»)[439]. Однако датский посол Захария Веллинг в 1564 г. получил отказ по всем пунктам – союз «для добывания городов» России не нужен, она сама справиться со всеми врагами, посредничества в переговорах с Сигизмундом Ивану IV тоже не требуется[440]. Москва отказалась даже выдать пленных датских наемников, воевавших на стороне Литвы – они враги, их можно выкупить, но никакая «дружба с Фредериком» не сможет облегчить их участи. 6 июля 1564 г. Веллинг «ушел за море», увозя с собой только новую проезжую грамоту на следующего датского посла.

Видимо, с этими переговорами и связано составление в 1564 г. в Посольском приказе списка ливонских городов. Надо было понимать, с чем стороны имеют дело. Список был составлен на разных языках, чтобы учесть все варианты названий замков и населенных пунктов. Судя по ссылке на грамоту Эрику XIV, какая-то часть перечня взята из русско-шведских дипломатических документов. В начале XVIII в. со списка была снята копия, мотивы составления которой аналогичны – они были связаны с присоединением Россией Прибалтики в годы Северной войны (1700–1721). Список не всегда точен в передаче названий городов, тем он интересней как источник для исследований лингвистов и специалистов по культурным контактам.

Ниже вниманию исследователей предлагается комментированная публикация этого документа (по копии XVIII в.). Оригинал хранится в Российском государственном архиве древних актов, ф. 64 (Сношения с Лифляндией), оп. 1, д. 6. на 8 листах. В оригинале списки городов даны в столбик, здесь для экономии места (без искажения смысла источника) мы приводим их