Ханское правосудие. Очерки истории суда и процесса в тюрко-монгольских государствах: От Чингис-хана до начала XX века - Роман Юлианович Почекаев

отвергли его кандидатуру [Cahen, 2001, p. 175–176]. Так, эмир Шамс ад-Дин Исфахани, бывший в это время везиром, добился возведения на трон старшего султанского сына Изз ад-Дина под именем Кей-Кавуса II, а сам, женившись на его матери, стал фактическим регентом при пасынке, расставив на другие высшие посты своих приверженцев [Запорожец, 2017, с. 357; Yildiz, 2006, p. 199].

Следует отметить, что именно он в 1243 г. вел переговоры с Бату о признании сюзеренитета Улуса Джучи и вдобавок привез богатые дары не только золотоордынскому правителю, но также его женам, высшим сановникам и военачальникам и обязался платить значительную дань. Неудивительно, что Бату числил Шамс ад-Дина своим «агентом влияния» в Сельджукском султанате и по итогам переговоров выдал ярлык не только султану Кей-Хосрову, но и самому Шамс ад-Дину, подтвердив его полномочия как везира [СМИЗО, 1941, с. 25–26; Yildiz, 2006, p. 194]. Поэтому воцарение Изз ад-Дина Кей-Кавуса прошло достаточно спокойно, хотя противники везира и пытались выдвинуть в качестве альтернативного претендента на трон одного из его братьев.

Однако следовало утвердить статус нового султана в глазах сюзерена, и Шамс ад-Дин стал готовить поездку своего пасынка к Бату. Правда, сам Кей-Кавус не горел желанием покидать свои владения, опасаясь ехать к грозному завоевателю. В результате было принято решение отправить в качестве султанского представителя его следующего по старшинству брата Рукн ад-Дина, который в том же 1246 г. выехал к Бату [Bar Hebraeus, 1932, p. 410]. Но поскольку к этому времени состоялось избрание ханом Монгольской империи Гуюка, правитель Золотой Орды совершенно законно отправил султанского брата в Каракорум, где его на церемонии интронизации нового государя встретил среди «десяти сарацинских султанов» Иоанн де Плано Карпини, посол Папы Римского Иннокентия IV [Плано Карпини, 2022, с. 182].

Но события в Каракоруме стали развиваться не по плану Бату, Шамс ад-Дина и султана Кей-Кавуса II: Гуюк выдал ярлык на султанство самому Рукн ад-Дину [Рашид ад-Дин, 1960, с. 124; Bar Hebraeus, 1932, p. 412][91]. Согласно средневековым авторам и современным исследователям, причиной такого решения послужило то, что Рукн ад-Дин, в отличие от старшего брата, сам явился к ханскому двору, проявив лояльность к Монгольской империи [Запорожец, 2017, с. 358]. Однако подобная причина представляется надуманной: правители вассальных государств нередко направляли своих представителей к монгольским ханам. Поэтому более обоснованным выглядит мнение исследователей, что Гуюк, принимая такое решение, преследовал цель подорвать позиции Бату в Передней Азии [Melville, 2009, p. 55][92]. Кроме того, согласно сельджукским источникам, эмир Баха ад-Дин Юсуф, атабек (воспитатель) царевича Рукн ад-Дина, сумел внушить хану Гуюку недоверие к везиру Шамс ад-Дину, обвинив последнего в намерении править самовластно, не подчиняясь монголам [Bar Hebraeus, 1932, p. 412; Cahen, 2001, p. 178; Yildiz, 2006, p. 206].

В результате в конце 1248 г. Рукн ад-Дин вернулся в Анатолию и вскоре был официально возведен на трон своими сторонниками под именем султана Килич-Арслана IV. Естественно, старший брат не признал нового государя, и страна раскололась на две части, каждая из которых поддерживала «своего» султана.

Однако приверженцам Килич-Арслана вскоре удалось нанести его сопернику весьма болезненный удар: в марте 1249 г. они покончили с везиром и фактическим регентом Шамс ад-Дином Исфахани. Сделать это им удалось благодаря тому, что на западных границах султаната начались волнения и практически все войска, верные Кей-Кавусу и Шамс ад-Дину, были брошены на их подавление, включая личную охрану везира [Гордлевский, 1960, с. 185]. В результате, когда эмиссары нового султана явились в резиденцию везира, тот остался без защиты. Примечательно, что он не собирался бежать, несмотря на уговоры своих сторонников: он остался в своем доме, причем надел кафтан, пожалованный ему Бату, когда тот утверждал его в должности везира. Вероятно, Шамс ад-Дин надеялся, что это защитит его от врагов, но был схвачен, подвергнут трехдневным пыткам, а 25 марта 1249 г. обезглавлен [Запорожец, 2017, с. 358; Yildiz, 2006, p. 209].

После этого Баха ад-Дин Юсуф попытался провозгласить себя новым везиром, однако гибель Шамс ад-Дина заставила соратников последнего активизироваться, и соперничество между двумя претендентами на трон перешло в фазу открытого военного противостояния. Тем не менее вскоре сторонам удалось договориться: Джалал ад-Дин Каратай, ближайший соратник и политический преемник убитого везира, предложил компромиссный вариант – признать соправителями всех трех сыновей Кей-Хосрова II. В результате престол и страну разделили Изз ад-Дин Кей-Кавус II, Рукн ад-Дин Килич-Арслан IV и Алла ад-Дин Кей-Кубад II [Запорожец, 2017, с. 359; Bar Hebraeus, 1932, p. 413–414; Yildiz, 2006, p. 209–211][93]. Это не привело к полному исчезновению политической напряженности в государстве Сельджуков, но позволило на время избежать междоусобной войны.

Как раз в ту пору, в 1250 г., в Анатолию явилось посольство Бату: воспользовавшись тем, что в Монгольской империи скончался хан Гуюк и его распоряжения (в том числе в отношении султаната) утратили законную силу [Yildiz, 2006, p. 212], правитель Улуса Джучи решил напомнить Сельджукам, кто по-прежнему является их фактическим сюзереном.

Причин для прибытия золотоордынского посольства было две. Первая связана с получением вассальной дани. Гораздо больший интерес представляет вторая причина: Бату повелел провести расследование убийства везира Шамс ад-Дина Исфахани, который, как мы помним, был именно им утвержден в должности и к тому же фактически представлял интересы правителя Улуса Джучи в государстве Сельджуков [Ibid., p. 215–216]. Сведения об этом расследовании представляются весьма важными в процессуальном отношении, поскольку оно проводилось в государстве, пусть и находившемся под контролем монголов, но при этом сохранявшем свою автономию. Соответственно, посланцы Бату, уполномоченные им на проведение расследования, не обладали всей полнотой власти и были вынуждены прибегнуть к содействию местных властей. В результате была образована «совместная следственная комиссия», в которую вошли как представители Улуса Джучи, так и сановники Сельджуков. Возглавил ее также представитель местных властей эмир Шамс ад-Дин Махмуд ат-Туграи («хранитель печати») [СМИЗО, 1941, с. 26] (см. также: [Yildiz, 2006, p. 216]).

К сожалению, источники не сохранили подробных сведений о самой процедуре следствия, которые были бы весьма интересны в контексте данного исследования. Известно только, что «следственная комиссия» вовлекла в расследование весьма широкий круг лиц. И хотя непосредственные исполнители убийства – эмиры Баха ад-Дин Юсуф, Карим ад-Дин Альпсары и Фахр ад-Дин Севастос, приближенные султана Килич-Арслана IV, – были установлены[94], под подозрение попал гораздо более широкий круг лиц из числа как возможных виновников убийства, так и сторонников жертвы. Впрочем, опять-таки источники не дают ответа на вопрос, в каком качестве они были привлечены к следствию – как подозреваемые или только как свидетели по делу. Всех этих эмиров Шамс ад-Дин ат-Туграи велел взять под стражу и лично повез к Бату на суд [СМИЗО, 1941, с. 26] (см. также: [Шукуров, 2001, с. 155; Cahen, 2001, p. 180; Yildiz, 2006, p. 216]). Естественно, при этом он не забыл прихватить полагавшуюся дань и богатые дары – самому Бату, членам его семейства, сановникам и военачальникам.

О