Сталин против Гитлера: поэт против художника - Сергей Владимирович Кормилицын

Но есть тут и сходство, даром что не бросающееся в глаза: и тот и другой превыше всего ставили самоконтроль. Даже в самой людной компании, в разгар хмельного застолья Сталин оставался не менее адекватен, не менее осторожен в словах и поступках, чем избегающий алкоголя Гитлер. Потому что без самоконтроля, без постоянного недоверия не то что к ближайшему окружению, а даже, временами, к самому себе диктатору не остаться в живых даже за самыми высокими и крепкими стенами.

VI. Женщины вождей

В мечтах о семейном счастье

Сталин не был развратником. Он был женат на большевизме и революции. На шкале его предпочтений женщины занимали невысокое место. По отношению к ним он был эмоциональным инвалидом, но не полностью равнодушным. Женщины смотрели на него обожающими глазами и влюблялись в него. Не раз Сталин жаловался своим приближенным: «Они не оставляют меня в покое, вьются вокруг меня, как пчелиный рой. Все хотят лечь со мной в постель.

Саймон Монтефиоре. Сталин. Двор красного царя

Писать про женщин Иосифа Сталина – одно удовольствие. Простор для фантазии такой, что аж дух захватывает. Еще бы, южная горячая кровь, революционная романтика! Сколько всего можно допустить, присочинить, какие сенсации можно создать! Но когда начинаешь всерьез разбираться что к чему, все оказывается куда прозаичнее, чем казалось. Потому что слухи – слухами, а фактов в нашем распоряжении совсем немного.

Первое женское имя, которое необходимо упомянуть в связи с биографией вождя, – Екатерина Сванидзе. Самая первая и чистая любовь Иосифа, зародившаяся в те времена, когда он был молодым революционером, еще только-только погрузившимся в хаос революции. Екатерина была сестрой старого приятеля Джугашвили – Александра Сванидзе. У него-то в доме они и познакомились: Иосиф в очередной раз скрывался от преследования, находясь на нелегальном положении, и друг приютил его на несколько дней у себя в тифлисском доме на Фрейлинской улице. Там-то и познакомились Коба и Като. Почему-то принято особенно подчеркивать, что Екатерина была родом из очень бедной семьи. Это немного странно, потому что была она портнихой, а в ту пору это означало вполне неплохой заработок.

Любовь, если цитировать классика, выскочила перед Иосифом, как убийца из-за угла. Роман развивался бурно, но сугубо по горскому этикету: несмотря на все свои революционные взгляды, Джугашвили не был сторонником «легких» отношений в духе теории «стакана воды». Где-то через год Иосиф и Екатерина решили пожениться. Правда, сделать это официально было сложно: юный революционер жил по чужому паспорту, какая уж тут регистрация? Не дай Бог обнаружат подлог – так прощай не только семейная жизнь, а и свобода тоже. Но ведь дело было в Грузии, где женитьба «увозом» – не то чтобы обычное дело, но в принципе возможное. Поэтому местные священники, особенно из молодых, частенько смотрели сквозь пальцы на молодые пары, являющиеся в церковь с просьбой о немедленном венчании в неурочное время. Судя по всему, как-то похожим образом обвенчались и Екатерина с Иосифом. Ну а гражданский брак они регистрировать не стали, потому как, повторюсь, дело это было опасное. Благо горские традиции позволяли: на все эти государевы бумажки с орлами, подтверждающие то, что уже и так было сказано перед Богом, там традиционно смотрели сквозь пальцы. Но свадьба была отпразднована честь по чести, как полагается.

Беда была в том, что счастливого брака у молодых так и не получилось, хотя все предпосылки к тому были. Екатерина была очень правильной грузинской девушкой, и она стала не менее правильной грузинской женой, признающей неоспоримый авторитет и главенство мужа, готовой окружить его заботой и лаской, уверенной, что важнее его дел нет ничего на свете. Но Иосиф был постоянно то в бегах, то в отлучке, появлялся дома лишь изредка. Да и что значит дома? Молодая жена осталась в доме своего брата. Там она и родила сына – Якова Джугашвили. А буквально через полгода – осенью 1907-го – Екатерины не стало: брюшной тиф и сейчас-то болезнь не из приятных, а в то время он был воистину страшен, часто приводил к летальному исходу. Когда Екатерина заболела, Иосиф был за границей, в Лондоне. И, как он ни спешил, успел домой он только к похоронам. Так и закончились его надежды на нормальную семейную жизнь, на дом, в который можно вернуться.

А дальше покатилась череда арестов, ссылок, побегов. Раскопать что-то достоверное в этом хаосе – задача не из легких, поэтому сразу нужно предупредить, что речь пойдет о предположениях и слухах. Так, судя по всему, у Кобы был непродолжительный бакинский роман с некой Стефанией Петровской. От ее имени, по мнению Вильяма Похлебкина, происходит его псевдоним К. Стефин – «Стефин Коба». Известно, что в конце мая 1910 года он, находясь в тюрьме, подал официальное прошение бакинскому градоначальнику о заключении брака с этой женщиной. Хотя может быть, это был просто какой-то трюк? На ту пору можно было многого добиться вполне безобидными способами. Например, уговорив подозрительно кашляющего соседа сдать за тебя анализы на туберкулез, Коба сумел получить усиленное питание и более мягкие условия содержания. Впрочем, неясно, что юный революционер мог бы выиграть от фиктивного брака. Может быть, более частые передачи? В любом случае, когда в сентябре такое разрешение было дано, он был уже далеко, в Сольвычегодске.

Рассказы о похождениях Джугашвили в Вологодской губернии радуют своим многообразием. По одной версии, он увлекся гимназисткой Пелагеей Георгиевной Онуфриевой, причем настолько, что даже расстроил ее свадьбу. Это выглядит несколько фантастично, потому что с женихом девушки – Петром Чижиковым – он, согласно донесениям полиции, был дружен. И даже для побега из ссылки воспользовался его паспортом. Да и брак, похоже, расстроился сам собой, причем уже после побега Кобы: молодой человек умер от скоротечной чахотки – не такое уж редкое для того времени дело.

По другой версии, грузинский гость активно крутил роман с женщиной, у которой снимал жилье, – вдовой Матреной Кузаковой. Утверждение, что у нее родился от Сталина сын, получивший фамилию матери и отчество по ее покойному мужу – Константин Степанович Кузаков, – кочует из статьи в статью, из одной желтой газеты в другую. Базируется же оно в основном на слухах да еще на паре газетных публикаций. Однако пишут о нем примерно следующее: «весной 1911 г. у Марьи