Эпоха веры - Уильям Джеймс Дюрант

служению Богу. Появляется Юстиниан, который в королевских строках излагает исторические функции Римской империи и римского права; через него Данте наносит еще один удар по единому миру под властью одного закона и короля. Беатриче ведет поэта на третье небо, в круг Венеры, где провансальский бард Фольк предсказывает трагедию Бонифация VIII. На четвертом небе, чьей сферой является солнце, Данте находит христианских философов — Боэция, Исидора Севильского, Беду, Петра Ломбардского, Грациана, Альберта Магнуса, Фому Аквинского, Бонавентуру и Сигера де Брабанта. В ходе любезного обмена мнениями Фома Доминиканец рассказывает Данте о жизни святого Франциска, а Бонавентура Францисканец — историю святого Доминика. Фома, всегда отличавшийся обширным умом, засоряет повествование рассуждениями о теологических тонкостях, а Данте так стремится быть философом, что на несколько канто перестает быть поэтом.

Беатриче ведет его на пятое небо, небо Марса, где покоятся души воинов, погибших в борьбе за истинную веру, — Иисуса Навина, Иуды Маккавея, Карла Великого, даже Роберта Гискара, разорителя Рима. Они расположены в виде тысяч звезд в форме ослепительного креста и фигуры Распятого, и каждая звезда в этой светящейся эмблеме соединяется в небесной гармонии. Поднявшись на шестое небо, небо Юпитера, Данте находит тех, кто на земле справедливо вершил правосудие; здесь Давид, Езекия, Константин, Траян — еще один язычник, прорвавшийся на небо. Эти живые звезды расположены в форме орла; они говорят в один голос, рассуждая с Данте о теологии и восхваляя справедливых царей.

Поднявшись по лестнице, которую Беатриче образно называет «лестницей вечного дворца», поэт и его проводник достигают седьмого неба восторга — планеты Сатурн и сопутствующих ей звезд. При каждом подъеме красота Беатриче приобретает новый блеск, словно усиленный восходящим великолепием каждой высшей сферы. Она не смеет улыбнуться своему возлюбленному, чтобы он не сгорел в ее сиянии. Это круг монахов, живших в благочестии и верности своим обетам. Среди них — Петр Дамиан; Данте спрашивает его, как примирить свободу человека с Божьим предвидением и вытекающим из него предопределением; Петр отвечает, что даже самые просвещенные души на небесах, подвластные Богу, не могут ответить на его вопрос. Появляется святой Бенедикт и оплакивает развращение своих монахов.

Теперь из кругов планет поэт поднимается на восьмое небо, в зону неподвижных звезд. Из созвездия Близнецов он смотрит вниз и видит бесконечно малую Землю, «столь жалкое подобие, что тронуло мои улыбки». Возможно, тогда его охватила бы тоска по дому, даже по этой жалкой планете; но взгляд Беатриче говорит ему, что этот рай света и любви, а не та сцена греха и раздоров, — его родной дом.

Канто XXIII открывается одним из характерных для Данте уподоблений:

Как птица, что среди лиственных зарослей В своем гнезде она просидела всю ночь в темноте. С ее милым выводком, нетерпеливо ожидающим своего часа. Желание выглядеть и приносить домой еду, В нежных поисках, не осознавая своих трудов; Она, в преддверии времени, на распылении Нависая над их диваном, с бодрствующим взглядом Ожидает солнца, и никогда — до рассвета, Снимает с востока свою жаждущую знать.

Беатрис устремляет свой взгляд в одну сторону. Вдруг небеса там озаряются поразительным великолепием. «Вот, — кричит Беатриче, — победоносные воинства Христовы!» — души, вновь завоеванные для рая. Данте вглядывается, но видит лишь свет, столь полный и сильный, что ослеплен и не может различить, что проплывает мимо. Беатриче просит его открыть глаза; теперь, говорит она, он сможет выдержать все ее сияние. Она улыбается ему, и он клянется, что это впечатление никогда не изгладится из его памяти. «Почему мое лицо очаровало тебя?» — спрашивает она и велит ему скорее взглянуть на Христа, Марию и апостолов. Он пытается разглядеть их, но видит лишь «легионы великолепия, на которые сверху падают горящие лучи», а до его слуха доносится музыка Regina coeli, исполняемая небесным воинством.

Христос и Мария возносятся, но апостолы остаются, и Беатриче просит их поговорить с Данте. Петр расспрашивает его о вере, доволен его ответами и соглашается с ним, что пока Бонифаций является папой, апостольский престол вакантен или осквернен.58 В Данте нет милосердия к Бонифацию.

Апостолы исчезают в вышине, и Данте, наконец, поднимается с «той, что душу мою обрела» на девятое, самое высокое небо. Здесь, в Эмпирее, нет звезд, только чистый свет и духовный, бесплотный, беспричинный, неподвижный источник всех душ, тел, причин, движений, света и жизни — Бог. Поэт изо всех сил пытается достичь блаженного видения, но все, что он видит, — это точка света, вокруг которой вращаются девять кругов чистых Разумов — серафимы, херувимы, престолы, господства, добродетели, силы, княжества, архангелы и ангелы; через них, своих агентов и эмиссаров, Всемогущий управляет миром. Но хотя Данте не может постичь Божественную Сущность, он видит, как все воинства небесные складываются в светящуюся розу, чудо мерцающих огней и разнообразных оттенков, разрастающееся лист за листом в гигантский цветок.

Беатриче покидает своего возлюбленного и занимает место в розе. Он видит ее, восседающую на своем индивидуальном троне, и молит ее помочь ему; она улыбается ему, а затем устремляет свой взор на средоточие всего света, но посылает святого Бернарда, чтобы тот помог и утешил его. Бернар направляет взор Данте на Царицу Небесную; поэт смотрит, но видит лишь пламенный блеск, окруженный тысячами ангелов, облаченных в свет. Бернард говорит ему, что если он хочет получить силу, чтобы увидеть небесное видение более ясно, он должен присоединиться к нему в молитве к Богоматери. Последнее канто открывается мелодичной молитвой Бернарда:

Vergine Madre, figlia del tuo Figlio, Umile ed alta più che creatura-.

«Дева-Мать, дочь Сына Твоего, более смиренная