Как Николай II погубил империю? - Александр Иванович Колпакиди

поддавался. Столыпинская реформа к 1917 году захлебнулась и, даже будучи проведена в жизнь, ничего бы не решила. Ставить на мелкого частника, в то время когда в передовых странах уже идет укрупнение производства и появление агропромышленных гигантов, — это и значит отстать навсегда. Даже если бы удалось избежать новой пугачевщины, в которую ввергло бы страну погибающее от голода население, — а это еще не факт, что ее удалось бы избежать, без всякого Февраля и Октября. А если не удалось — так чем этот вариант легче большевистского?

Развитие собственной промышленности уперлось бы в отсутствие платежеспособного спроса. Все более-менее прибыльные отрасли — от золотых приисков и нефтяных скважин до производства швейных машинок — уже были обсажены иностранцами, а с окончанием войны за долги взяли бы и остальное. Проливы бы, возможно, и отдали — почему бы не посадить сторожить их, вместо малонадежных турок, верную собачку Европы? Интерес у «союзников» был четкий: вывозить ресурсы, использовать дешевый труд и качать прибыли. Примерно то же самое, что мы видели в 90-е, только тогда страну предали, а тут и предавать не надо, англизированная верхушка уже ощущала себя представителями туземной администрации в дикой стране. Низкопоклонство российских элит и элиток перед Западом не при Сталине началось — Сталин лишь тщетно пытался с ним бороться. Впрочем, оно и теперь процветает, и в нынешние времена многие как олигархи, так и чиновники ощущают себя приказчиками Большого Белого Господина. И вот это безусловно наследие империи.

Интересно, оно нам надо — такое наследие?

Практика социального расизма

Вот долго думала: писать про сословия или же не писать? С одной стороны, тема большая и нудная, с другой — вроде бы всем всё известно. А копнёшь — так и вообще ничего не понятно, потому что мышление у россиян нынче другое. Все мы родом из СССР, избалованы советской жизнью, в которой царило железобетонное убеждение: все люди равны, вне зависимости от того, кто, где и от каких родителей родился. Нет, конечно, у них разные мозги, разное благосостояние семьи, разные возможности и «мохнатые лапы», но ни в одном законе не записано, что дочка уборщицы не имеет права поступать в университет, а сын рабочего может быть принят, только если останется свободное место, на которое не претендуют дети чиновников.

А ведь были времена, и не так уж давно, когда такие вещи писались в законах. Иначе с чего бы крестьянину Михаилу Ломоносову, чтобы поступить в Греко-славяно-латинскую академию в Москве, потребовалось подделывать документы, выдавая себя за сына холмогорского дворянина? А не подделал бы — и не было бы у нас великого ученого.

Сейчас тема сословий рассматривается исключительно на уровне «дворянских собраний». Кто из монархистов не старается причислить себя к дворянам? Кто не старается, тот и не монархист — велика радость перед каждым дворянчиком шапку ломать.

Но что такое на самом деле сословное устройство общества? Это вовсе не спор о местах и титулах, это нечто другое. Можно ли сказать, что это практика социального расизма? А почему нельзя, когда это она и есть…

…Каждый человек, родившийся в Российской империи, от рождения принадлежал к одному из сословий. И по этой причине — исключительно в силу рождения в том или ином доме, от тех или иных половых клеток, имел разные права и разные обязанности. Одна из причин напряженности в российском обществе как раз и состояла в том, что у дворянского сословия за время правления Романовых права увеличились, а обязанности скукожились. Сперва им отдали в личную собственность землю и людей, к ней прикрепленных, потом освободили от обязательной службы. А народ, соответственно, послаблений не получал, наоборот, многие стали из крепостных — рабами.

Дворяне от сладкой жизни вырождались (думаете, почему провалилась реформа 1861 года?), крестьяне от горькой — озлоблялись. А когда во Франции рухнул аналогичный заповедник средневековья, в России задумались: «А что — так можно было?» Задумались, естественно, верхи общества — низы ни о какой революции и не слышали. Но о справедливости мрачно мечтали.

Основными сословиями в России были: дворянство, духовенство, купечество, мещанство, цеховые ремесленники, казаки, крестьяне, инородцы. Все со своими особенностями и правами… или их отсутствием, что не менее важно.

…В истории Кровавого воскресенья очень меня удивил один момент. Сюжет, надеюсь, подробно излагать не надо? Рабочие пошли к Зимнему дворцу, понесли царю петицию, в которой жаловались на беспросветную жизнь. Там содержались и политические требования — не без того, но в целом ситуация была вполне управляемая. Николай Первый, который своих подданных не боялся нисколько, который говорил с народом из экипажа во время холерного бунта, просто вышел бы на балкон Зимнего дворца и принял петицию — с него бы сталось так поступить! От его тезки никто такого подвига не требовал, да и сидел он в то время в 25 верстах от Петербурга в Царском Селе, — но генерал-адъютанта хотя бы мог послать?

Вместо этого случилось то, что случилось, — непонятно, зачем и на кой, мирная демонстрация рабочих была расстреляна. Именно после этого лозунг «Долой самодержавие!» стал в России массовым.

И вот что меня удивило. 19 января, через десять дней после расстрела, состоялась-таки «встреча императора с рабочими». «Рабочие» были, естественно, отобранные и проинструктированные. И вот что сказал им император:

«Прискорбные события, с печальными, но неизбежными последствиями смуты, произошли оттого, что вы дали себя вовлечь в заблуждение и обман изменниками и врагами нашей родины. Приглашая вас идти подавать Мне прошение о нуждах ваших, они поднимали вас на бунт против Меня и Моего правительства, насильно отрывая вас от честного труда в такое время, когда все истинно pyccкие люди должны дружно и не покладая рук работать на одоление нашего упорного внешнего врага.

Стачки и мятежные сборища только возбуждают безработную толпу к таким беспорядкам, которые всегда заставляли и будут заставлять власти прибегать к военной силе, а это неизбежно вызывает и неповинные жертвы. Знаю, что не легка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить, но имейте терпение. Вы сами по совести понимаете, что следует быть справедливыми и к вашим хозяевам и считаться с условиями нашей промышленности. Но мятежною толпою заявлять мне о своих нуждах — преступно. В попечениях Моих о рабочих людях озабочусь, чтобы все возможное к улучшению быта их было сделан и чтобы обеспечить им впредь законные пути для выяснения назревших их нужд.

Я верю в честные чувства рабочих людей и в непоколебимую преданность их Мне,