Корпорация самозванцев. Теневая экономика и коррупция в сталинском СССР - Олег Витальевич Хлевнюк

приходилось прилагать дополнительные усилия для обеспечения своего безопасного существования. Долгое время им это удавалось, демонстрируя в числе прочего несовершенства и пределы возможностей огромного советского контрольно-карательного аппарата.

Прорехи всеобщей бдительности

Сталинское государство стремилось к тотальному контролю над всеми сферами жизни страны и столь же тотальному насаждению единомыслия. Характерная черта режимов такого типа — искусственное преувеличение внешних угроз и провоцирование международных конфликтов. Это в полной мере подтвердилось в годы холодной войны, оказавшей огромное воздействие на развитие СССР. Бдительность, борьба с «врагами» и «шпионами» были рутинными лозунгами советской повседневности. Об этом ежедневно твердили газеты и радио. Об этом писали книги и пьесы, снимали кинофильмы, получавшие приоритетную поддержку государства и заполонившие все информационное пространство страны. Бесчисленные плакаты угрожающе требовали от советских людей: «Не спускать с них глаз!», «Не болтай!», «Бдительно несите службу!», «Строго храни государственную и военную тайну!», «Бдительность — наше оружие!».

Опираясь на определенную социальную поддержку, сталинское государство прежде всего рассчитывало на мощный контролирующий и карательный аппарат. Он был основным орудием осуществления тоталитарных устремлений и, не в последнюю очередь, обеспечения самой социальной поддержки, которая далеко не всегда была сознательной и добровольной. Главной задачей государства было внушение страха перед неминуемым наказанием за малейшие отклонения от официальных предписаний, не говоря уже о серьезных преступлениях.

Этой цели служило советское законодательство, основанное на криминализации всех нарушений, на жестоких уголовных санкциях, на широком применении смертной казни и длительных, вплоть до 25 лет лагерных сроках. Достижение карательных целей обеспечивала также структура карательных органов, которые строились по принципу дублирования функций и параллельного действия различных институтов, конкурирующих друг с другом в интересах высшего руководства страны.

Помимо печально известной советской госбезопасности (в рассматриваемый период это было Министерство госбезопасности СССР), действовали Министерство внутренних дел, прокуратура, различные типы судов и внесудебные инстанции, Министерство государственного контроля. Ключевую роль играл разветвленный партийный аппарат. Он не только координировал деятельность других органов власти и их кадровый состав, но и располагал собственными карательными рычагами в виде партийного контроля.

Винтиками этой огромной машины выступали формальные общественные организации (самые крупные из них — комсомол и профсоюзы), вносившие свой вклад в обеспечение бдительности. Ответвления соответствующих структур существовали в каждом ведомстве. Например, в Советской армии, к которой причислила себя организация Павленко, действовала своя служба безопасности. В марте 1951 года было создано подразделение военного контроля в Министерстве государственного контроля СССР[460] и т. д.

Результатами деятельности этой огромной машины были массовые аресты, осуждения, депортации, выселения из «режимных местностей», увольнения с работы или, в лучшем случае, взыскания, захватывавшие миллионы людей. Активные поиски политических «врагов» и борьба с криминалитетом, согласно обычной логике, постепенно должны были вести к заметному уменьшению количества осужденных. Однако этого не происходило. Согласно статистике, всеми видами судов в СССР в 1937–1940 годах осуждались в среднем 1,8 млн человек в год, а в 1946–1952 годах — 2,2 млн[461]. Еще миллионы находились под следствием (часть из них могла избежать суда).

Эскалация государственного насилия в значительной мере определялась тем, что репрессии нередко били мимо реальных целей. Фабрикация многочисленных дел о вымышленных «шпионско-террористических организациях», аресты за политические анекдоты и неосторожно сказанное слово составляли лишь часть картины. Специфика сталинского права состояла в том, что в нем были криминализированы те сферы социально-экономических отношений, которые не криминализируются или криминализируются не столь жестко в более умеренных системах, в том числе в СССР до и после Сталина[462].

Советская судебная статистика 1940–1952 годов показывает, что преследования за обычные уголовные преступления составляли лишь незначительную часть осужденных. Удельный вес приговоров судов за бандитизм составлял около 0,3 %, примерно столько же — за умышленное убийство. За разбой и грабеж — менее 1 %, за изнасилование — 0,1 %, за хулиганство — 3,5 %. Максимальный удельный вес приговоров приходился на самовольные уходы с предприятий и учреждений — более 40 % и хищения социалистической собственности и личного имущества — около 17 %[463].

В общем, под суд можно было попасть как за серьезные уголовные преступления, так и за опоздание на работу или нарушение паспортного режима. Длительные сроки заключения в лагерях получали в равной мере за хищения сотен тысяч и миллионов рублей и за буханку хлеба, вынесенную с предприятия. Повседневно сталкиваясь с пороками чрезвычайного законодательства, руководители прокуратуры, Министерства юстиции и Верховного суда в апреле 1951 года осмелились написать Сталину:

Среди привлекаемых к уголовной ответственности по указу от 4 июня 1947 года (указ Президиума Верховного Совета СССР о хищениях государственного и общественного имущества. — Авт.) имеется немало лиц, совершивших впервые в своей жизни мелкие, незначительные хищения. Эти лица также осуждаются к заключению на длительные сроки, так как указ от 4 июня 1947 года предусматривает в качестве минимального срока наказания за хищения государственного имущества лишение свободы на 7 лет, а общественного имущества — на 5 лет. Нередко по делам о мелких хищениях осуждаются к длительным срокам лишения свободы женщины, имеющие на иждивении малолетних детей, инвалиды Великой Отечественной войны, подростки и лица престарелого возраста.

В письме приводились конкретные примеры. Инвалид Отечественной войны Насущный, имеющий правительственные награды, был осужден на семь лет за кражу буханки хлеба в пекарне, где он работал. Грузчица Юрина, мать несовершеннолетнего ребенка, муж которой погиб на фронте, получила семь лет за хищение килограмма риса и т. д. Руководители судебных органов и прокуратуры предлагали Сталину снизить санкции за мелкие хищения[464].

Помимо чувства справедливости, чиновники из правоохранительных структур руководствовались ведомственными интересами. В силу избыточной криминализации жизни страны, бесконечных поисков «врагов» и арестов миллионов бытовых преступников советский карательный аппарат захлебывался в потоке производимых им самим репрессий. Прокуроры, следователи госбезопасности и милиционеры не успевали оформлять дела и разыскивать обвиняемых в случае их бегства[465]. Суды не успевали вникать в суть обвинений.

Помимо нераспорядительности и чрезмерной загрузки не следует сбрасывать со счетов фактор коррупции и корыстных злоупотреблений во всех звеньях карательного аппарата. Хотя этот вопрос изучен лишь в слабой степени, уже известные отдельные факты и примеры позволяют полагать, что коррупция в этой среде не была исключительным явлением. Работники милиции, госбезопасности и судов за взятки покрывали преступников[466].