Евгений Чернов - Тайны подводных катастроф

Сколько минут я так простоял в ожидании, не знаю, минуты три-пять, не более. Я засучил рукава, надел на себя спокойно ПДУ (портативное дыхательное устройство) и после того, как одел, услышал голос командира по трансляции: «Аварийная тревога! Пожар в VII отсеке!» Что горело в VII отсеке, командир не сказал. Сразу же после этого сообщения командира началась дробь звонками оповещения об аварийной тревоге».

А. В. Грегулев:

«Поскольку обстановка с начала аварии была неясной, я начал расспрашивать Черникова, что было на корабле до объявления тревоги.

Черников мне рассказа! что в 10.20 он был в VI отсеке и производил радиационное обследование. Во время этого обследования он виделся в V/ отсеке с Колот ил иным, который сказал ему, что никаких замечаний по работе технических средств химической службы у него нет. При этом Черников мне сказал, что он лазал в трюм VI отсека и делал там замеры гамма-фона и бета-загрязненности, при этом Черников мне сказал, что все было в норме.

О матросе Бухникашвили и о посещении VII отсека Черников мне ничего не рассказывал. Видимо, Черников в VII отсек не ходил.

Я спросил Черникова, что было еще до объявления аварийной тревоги. Черников мне сказал, что минут за 15–20 до объявления аварийной тревоги наблюдались провалы по напряжению в сети 220 вольт 50 герц. Эти провалы Черников определял по работе вентилятора в блоке его аппаратуры.

Со слов Черникова я узнал, что когда начались провалы по напряжению, никаких команд и предупреждений о переключении сети от электриков не исходило.

Кроме того, Черников мне сказал, что он увидел, как остановился вентилятор у аппарата его заведования.

Из всего сказанного Черниковым я сделал вывод, что за 15–20 минут до объявления аварийной тревоги имели место несанкционированные провалы напряжения в сети 220 вольт 400 герц, т. к. у электриков что-то случилось, но что это было конкретно, я не знаю, и Черников также не мог мне ничего объяснить».

Приведенные выше показания технически можно объяснить только следующим образом: в 10.35 на пульте ЭСС высветился знак «низкое сопротивление изоляции». В соответствии с этим оператор пульта ЭЭС старший лейтенант С. Е. Марков под руководством вахтенного инженер-механика Юдина производил поиск участка сети с низким сопротивлением изоляции путем переключения питания электрооборудования. Эти переключения были замечены на всех боевых постах К-278.

В соответствии с РБЖ-ПЛ-82 эти действия С. Е. Марковым должны были производиться с разрешения ГКП корабля, как минимум, после повышения боевой готовности второму дивизиону и оповещения личного состава по корабельной трансляции.

Однако этого сделано не было.

Со слов Козлова («…Затем я услышал как по трансляции кого-то вызывали… Почему-то отвечал вахтенный кормовых отсеков мичман Колотилин, находившийся в V отсеке»), Третьякова («…Я видел, как капитан 3-го ранга Юдин стоял в это время возле Маркова и по трансляции с кем-то говорил, не повышая голоса. Как мне помнится, я услышал обрывок фразы сказанной Юдиным: «Ты что задержался?»), Дворова («Затем я услышал, как вахтенный офицер Верезгов объявил по трансляции «Команде вставать, первой смене приготовиться к обеду». Одновременно Юдин вызывал мичмана Колотилина по трансляции. Я слышал, что Юдин нашел Колотилина и по трансляции что-то говорил ему обычным голосом») свидетельствуют о том, что в 11.00 доклада от мичмана В. В. Колотилина об осмотре кормовых отсеком в центральный пост не было.

Слова же Колотилина, сказанные Козлову в V отсеке: «Подъем! Горим!» свидетельствуют о том, что на ГКП до объявления аварийной тревоги знали о пожаре в VII отсеке и принимали меры к его тушению.

Запись в «черновом» вахтенном журнале на 11.03 «Подать ЛОХ в VII отсек» является документальным подтверждением этой версии.

Мичман Колотилин был послан в VII отсек для подачи в него огнегасителя из системы ЛОХ.

Аварийная тревога была объявлена в 11.06. Об этом свидетельствуют записи в «черновом» вахтенном журнале ЦП, в журнале ГЭУ, а также показания С. А. Дворова.

Согласно протоколу осмотра журнала ГЭУ, в нем имеется запись: «11.05. АТ». Об этой записи свидетель Дворов пояснил, что сделал ее после того, как он крикнул Юдину: «Да объявляйте же вы аварийную тревогу!» в 11.05 (по часам пульта ГЭУ). Он помнит, что именно после этого по кораблю была объявлена аварийная тревога.

Следствие располагает данными о том, что вахтенный офицер и вахтенный механик обнаружили наличие аварийной ситуации на корабле. Впоследствии они расценивали действия ГКП как запоздалые.

Анализ показаний свидетелей и документов говорит о том, что, несмотря на все признаки аварийной ситуации,

Главным командным пунктом в нарушение требований РБЖ-ПЛ-82 аварийная тревога своевременно объявлена не была.

Именно это обстоятельство явилось основной причиной, усугубившей аварийную обстановку: усиление пожара, выход из строя систем и устройств, обеспечивающих ход и управление АПЛ, неприбытие личного состава в VI и VII отсек и в связи с этим невыполнение ими обязательных первичных действий, предусмотренных ст. 21 РБЖ-ПЛ-82.

В 11.06, согласно записи в «черновом» вахтенном журнале, было принято решение о всплытии на глубину 50 м.

Ст. 89 РБЖ-ПЛ-82 при пожаре требует всплытия в надводное положение. Решение о всплытии на глубину 50 м было ошибочным еще и потому, что имевшаяся у ГКП информация о температуре в VII отсеке свыше +70 °C, низкое сопротивление изоляции, короткое замыкание РЩН-12, команда о подаче ЛОХ в VII отсек, а также отсутствие у ГКП данных о характере и масштабах пожара в этом отсеке требовали от командира АПЛ всплытия только в надводное положение.

Как результат, решение всплывать на глубину 50 м блокировало возможные действия командира БЧ-5 по выводу из действия ГТЗА и герметизации переборки между VI и VII отсеками, т. к. всплытие на эту глубину возможно только ходом под ГТЗА.

12.1. Занятие мест по аварийной тревоге

В соответствии со ст. 22 РБЖ-ПЛ-82, личный состав, кроме лиц, находящихся в аварийном отсеке, по сигналу аварийной тревоги, немедленно прибывает на командные пункты и боевые посты согласно расписанию по борьбе за живучесть: выполняет действия без приказания и борется за живучесть под руководством ЦП. При невозможности попасть на свой боевой пост личный состав остается в отсеках, смежных с аварийным, или в других отсеках по приказанию ЦП.

Следствием установлено, что в нарушение вышеуказанной статьи по аварийной тревоге; в I отсек не прибыли два торпедиста — матросы А. А. Грундуль и С. К. Шинкунас (остались во II отсеке); в III отсек не прибыл техник гидроакустической группы мичман А. П. Кожанов (убыл в I отсек); в VI отсек не прибыли командир отсека капитан-лейтенант С. А. Дворов и турбинист мичман С. С. Бондарь, а также командир VII отсека — командир электротехнической группы капитан-лейтенант Н. А. Волков и рулевой-сигнальщик матрос В. Ф. Ткачев (остались в V отсеке).

Объективных причин неприбытия части личного состава в свои отсеки не имелось.

Из показаний свидетеля С. А. Дворова усматривается, что он задержался в ЦП после объявления аварийной тревоги по причине проведения с ним инструктажа командиром БЧ-5. Анализ его показаний в совокупности с другими показаниями свидетелей, а также записями в «черновом» вахтенном журнале и журнале ГЭУ дает основания для вывода о том, что по аварийной тревоге С. А. Дворов убыл в направлении VI отсека не ранее 11.14.

Этот вывод подтверждается показаниями свидетелей А. В. Третьякова, А. В. Зайцева, А. В. Махоты и Ю. В. Козлова.

Из показаний свидетеля С. А. Дворова следует, что после него прибыли в V отсек мичман С. С. Бондарь, матрос В. Ф. Ткачев и за ними следом — капитан-лейтенант Н. А. Волков.

Задержка С. А. Дворова и несвоевременное прибытие в VI отсек указанных членов экипажа, расписанных по аварийной тревоге в VI и VII отсеках, повлекли за собой последствия, сказавшиеся в дальнейшем на результаты борьбы за живучесть после остановки ГТЗА.

Мичман В. В. Колотилин (он своевременно прибыл в VI отсек и боролся за его живучесть в одиночестве) не успел выполнить мероприятия по герметизации отсека и погиб. Пожар из VII отсека беспрепятственно распространился в VI отсек.

Из показаний свидетеля В. В. Геращенко известно, что мичман А. П. Кожанов, расписанный по тревоге в III отсеке, по неизвестным ему причинам оказался в I отсеке. Приказаний А. П. Кожанову на убытие и нахождении в I отсеке никто не отдавал. Согласно корабельному расписанию по аварийной тревоге старшина команды гидроакустиков должен был находиться в III отсеке.

О причине убытия в I отсек мичман А. П. Кожанов пояснил, что он проснулся около 11 часов по аварийной тревоге и побежал в I отсек. Он считал, что при пожаре должен обслуживать периферийные приборы, контролировать напряжение, выполнять указания ЦП.