«Балканский фронт» холодной войны: СССР и югославско-албанские отношения. 1945-1968 гг. - Александр Животич

В мемуарах Н. С. Хрущев подчеркнул, что югославско-албанская дуэль, развернувшаяся на страницах прессы, наносила огромный урон всему социалистическому лагерю[617]. По его словам, албанские правители были еще до его визита предупреждены, что советские представители не потерпят антиюгославских выпадов и высказываний на митингах, которые будут организованы в Албании во время пребывания Первого секретаря ЦК КПСС в стране. Подобные выступления, считал Хрущев, не только не способствовали бы умиротворению, но вызвали бы эскалацию конфликта с Югославией на политическом и идеологическом уровне. Поэтому албанцы, которых заранее попросили быть сдержанней, вели себя соответственно, чтобы не обидеть как-либо представителей государства, на которое равнялись и от помощи которого зависели[618]. Таким образом, при подготовке к приему советского лидера Тирана приостановила непосредственные нападки на Югославию. Это обстоятельство отметили в посольстве ФНРЮ в Тиране, сообщив об этом в Белград. По мнению югославов, негативным следовало считать лишь прозвучавшие во время визита утверждения о том, что в 1948 г. СССР освободил Албанию, что уже само по себе оказывалось болезненным выпадом и ясным образом свидетельствовало о том, что позиция Тираны в отношении Югославии существенным образом не изменилась[619].

Наряду с этим другие восточноевропейские дипломатические представители отметили, что их страны начали менять прежний негативный подход в отношении Югославии. Тем не менее, вопреки очевидному прекращению антиюгославской кампании всеми странами советского лагеря албанское партийное и государственное руководство продолжало отказываться от любых контактов с югославскими представителями в НРА[620]. Визит Хрущева в Албанию помимо прочего преследовал цель продвижения идеи создания безядерной зоны на Балканах. Она должна была стать ответом на строительство американских баз в Италии и Греции, вызывавшее протесты в этих странах. По югославскому вопросу Хрущев и Ходжа высказались за поддержание дружественных отношений между Югославией и Албанией на основе взаимного невмешательства во внутренние дела, равноправия и уважения суверенитета. Впервые за последние 15 месяцев эти тезисы не сопровождались пассажами, осуждавшими югославскую ревизионистскую политику. Однако, как считали югославские эксперты, внимательно проанализировавшие ход и итоги визита советского лидера, и само по себе частое употребление словосочетания «современный ревизионизм», без непосредственного упоминания Югославии, свидетельствовало, что в Тиране по-прежнему осуждали югославские принципы строительства социализма. На практике это актуализировало ряд спорных проблем в отношениях между Югославией и Албанией[621].

Хрущев в мемуарах вспоминал о непростых беседах по югославскому вопросу с албанскими руководителями: им никак не удавалось прийти к согласию в определении положения в ФНРЮ[622]. Советская сторона решительно отвергла албанские утверждения, что Югославия не является социалистической страной. Хрущев подчеркнул, что югославы — коммунисты, но придерживаются иных теоретических установок[623]. На практике советское руководство стремилось смягчить конфликт между Тираной и Белградом и заставить албанцев следовать советскому курсу в отношениях с Югославией.

Албанско-советская декларация, принятая по итогам визита советской делегации во главе с Хрущевым, была составлена с оттенком некоего советского покровительства в отношении НРА, хотя содержащиеся в ней идеи дружбы с Белградом на основе взаимного уважения, равноправия и невмешательства были озвучены с расчетом на албанцев[624]. Таким образом, СССР показывал, что за Албанией стоит именно он.

Что бросалось в глаза, так это то, что данные формулировки четко разделяли межгосударственные и межпартийные отношения. Югославская дипломатия надеялась, на то, что югославско-албанские отношения поставлены под строгий контроль Москвы и это будет способствовать их потеплению, но тезис о верности выводов московского совещания лидеров коммунистических и рабочих партий социалистических стран с участием ИКП и ФКП (ноябрь 1957 г.), осудивших ревизионизм, мог послужить оправданию антиюгославской кампании в случае ее возобновления в будущем[625]. В этой области также наблюдались некоторые изменения. После принятия представителями коммунистических и рабочих партий социалистических стран Московской декларации консолидация в рядах всех компартий, ставшая залогом единства социалистического лагеря, считалась достигнутой. Данное утверждение послужило сигналом к приостановлению кампании против Югославии, проводившейся под лозунгом антиревизионизма, а также к переориентации противостояния с межгосударственного уровня на партийно-идеологический, подразумевавший отказ от грубости и применение более тонких и интеллигентных методов борьбы[626]. Под влиянием СССР Албания постепенно вносила изменения в свою политику на югославском направлении, но не настолько, чтобы принципиально изменить прежнюю позицию по отношению к соседнему государству.

Итак, хотя кампания против Югославии стала менее явной, она не была полностью прекращена. Албанцы и дальше настаивали на том, что югославский призыв к сотрудничеству балканских государств неискренен, что Югославия принижает роль и значение Албании, не желая признавать в ней равного партнера[627]. Белград обвинялся в том, что по-прежнему вмешивается во внутренние дела Албании, обучает и засылает на ее территорию группы диверсантов и шпионов из албанских политических эмигрантов, перед которыми поставлена задача дестабилизировать ситуацию на севере страны. Беспрестанно повторялись претензии, будто Югославия не желает решать некоторые из межгосударственных вопросов, имевших отношение к проблемам мелиорации в приграничных районах, гражданства, контактов албанских граждан со своим посольством в Белграде. Особенно серьезным был упрек в том, что Югославия поддерживает греческие территориальные претензии, что ее печать не осуждает греческую политику, а называет «политикой активного сосуществования». Югославия якобы была заинтересована в нестабильности и конфликте между двумя соседними странами, что совершенно не соответствовало реальным внешнеполитическим усилиям Белграда, направленным на нормализацию отношений Тираны и Афин[628].

Осенью 1959 г. албанская кампания против Югославии вновь набрала обороты. Все более явные разногласия с СССР и все более очевидная переориентация на КНР актуализировали те проблемы, которые под давлением Москвы были временно законсервированы[629]. В результате вновь зазвучали антиюгославские заявления, которые раздавались из уст не только партийных и государственных руководителей, но и ораторов на партийных собраниях местного уровня в низовых партийных организациях. Одновременно были усилены и меры полицейского надзора за дипломатами в Тиране[630]. И. Броз Тито, реагируя на подобные действия албанских властей, отрицал наличие у него каких-либо агрессивных антиалбанских намерений[631]. Представители режима Ходжи, декларативно выступая за улучшение отношений с Югославией, на практике делали все, чтобы их ухудшить. К концу года адресуемый Югославии поток обвинений в недружественном поведении несколько иссяк. Причиной послужило не смягчение отношения к Белграду, а новый значительный более серьезный вызов. Отвлечься от Югославии албанцев заставили разногласия с СССР, ставившие под сомнение будущее Албании и ее народа, полностью зависимого от советской экономической и военной помощи.

В конце 1959 г. последствия политико-идеологических противоречий между СССР и Югославией сошли на нет, а межгосударственные связи стабилизировались и стали медленно укрепляться[632].

Уровень албанско-советских отношений, напротив, стремительно снижался. Советы все больше критиковали албанское партийное руководство за идеологическую косность и