В пучине гражданской войны. Карелы в поисках стратегий выживания. 1917–1922 - Марина Витухновская-Кауппала

общества Рыпушкальской волости, например, записали в протокол собрания от 2 августа 1920 года: «Мы граждане Юксильского общества молочной повинности внести не в силе, т. к. мы […] работаем на разных работах […] и получаем норму […], из которой не хватает и для одного человека, а семья питается одним молоком, и приварка никакого не достать, всё взято на учёт, ни рыбы, ни мяса, никаких продуктов, кроме одного молока и кроме того имеется в нашем Юксильском обществе солдат целый полк, полны все квартиры, и молока придётся выдавать тем же солдатам, а коровы доят только ничтожную цифру бутылок…»[681]

Вряд ли находившиеся под таким жёстким прессингом крестьяне могли выражать на собраниях свои подлинные предпочтения, но нельзя отрицать и того факта, что часть карел следовала большевистской линии. Из 142 делегатов съезда, представлявших 24 карельские волости Олонецкой и Архангельской губерний, 51 были членами или кандидатами в члены РКП(б), часть назвала себя «сочувствующими», но большинство составляли беспартийные[682]. При этом в части наказов звучали и национальные требования: например, крестьяне села Панозеро выразили пожелание, чтобы «в школах обучали наших детей не только русской, но и карельской грамоте», а граждане села Юшкозеро выразили требование, чтобы природные богатства Карелии были использованы для улучшения жизни её народа[683].

Всекарельский съезд представителей трудящихся карел открылся вечером 1 июля 1920 года. Здесь были представлены делегаты от 24 карельских волостей Олонецкой и Архангельской губерний (всего населённых карелами волостей было 30, но часть из волостей Кемского уезда находилась ещё под властью Временного правительства Беломорской Карелии, а Реболы и Поросозеро являлись протекторатами Финляндии). Во второй день работы съезда прозвучали в числе прочих доклады председателя Карельского ревкома Э. Гюллинга и содокладчика, представителя фракции коммунистов В. М. Куджиева. Оба содокладчика познакомили делегатов с проектом Коммуны, при этом её образование было представлено ими как свершившийся факт[684].

В докладах представителей с мест прежде всего подчёркивалось категорическое нежелание карел присоединяться к Финляндии, выраженное в привезённых им наказах односельчан. Однако обращают на себя внимание выступления, не укладывавшиеся в общую тональность. Так, представитель Видлицкой волости делопроизводитель И. П. Ермаков сообщил, что в Верхневидлицком обществе при тайном голосовании из 331 голосовавшего 292 высказались за вхождение в состав РСФСР, но 36 – за независимость Карелии, а трое – за присоединение к Финляндии. Как видим, даже после бегства многих профински настроенных жителей волости в Финляндию десятая часть проголосовавших продолжала отстаивать идею карельской независимости[685].

Необходимо остановиться на выступлении депутата от наполовину русской по составу жителей Луначарской волости Олонецкого уезда журналиста М. И. Калянова. Калянов выразил мнение русских жителей региона, который должен был стать частью Коммуны, и его выступление особенно важно для понимания того, как русское население края реагировало на перспективу создания национальной карельской автономии. Калянов высказал неудовольствие тем, что вопрос создания Коммуны уже решён в более высоких инстанциях, и ревком уже организован. Недовольство населения, сообщил Калянов, вызывает и вхождение в состав ревкома финнов. «Ревком должен быть пополнен не только карелами, но и русскими», – заявил депутат. В целом его выступление отражает настороженность русского населения края: границы Коммуны не очерчены, воля народа не учитывается, многие заинтересованные волости не представлены на съезде. К мнению Калянова присоединился и представитель Неккульской волости[686].

3 июля на съезде обсуждались очередные задачи ревкома. Здесь были фактически развёрнуты некоторые идеи, высказанные ранее Гюллингом, – в частности, о необходимости создания лесопильных и деревообделочных предприятий, о развитии кооперативного дела «вместо свободной и ненужной торговли» и об организации рыболовных промыслов. Были учтены и задачи просветительства, хотя, как мы увидим, курс был взят на внедрение финского языка и культуры. В протоколе съезда говорится: «…перед ревкомом стоит… вопрос просвещения карельского народа, который и до сих пор ещё слишком тёмен. Ревком в этом отношении сделает всё. Все волости сами будут решать, на каких языках они хотят учиться – на финском или русском. Будут устроены школы по всем деревням, приступят к оборудованию разъездных школ… В г. Кеми открывается финская учительская семинария по подготовке учителей для финских школ и для разъездных школ по деревням». В Карелии планировалось издание газеты на финском языке, для чего была оборудована типография в Кеми[687]. Как видим, с самого начала вопрос о развитии и использовании в школах карельского языка в планы деятельности ревкома не входил. Забегая вперёд, отметим, что замещение карельского языка финским было особенно болезненным для олонецких карел, чьи диалекты далеки от финского языка. Это положение было несколько смягчено при принятии наказа «Очередные задачи ревкома», в котором к числу возможных языков обучения в школах был добавлен и «родной народный» язык, то есть карельский[688].

Делегаты съезда ожидаемо одобрили создание Коммуны. В резолюции съезда читаем: «Торжественно от имени карельских трудящихся масс Олонецкой и Архангельской Карелии […] заявляем, что карельское трудовое население не хочет порвать культурных, экономических, политических и государственных связей с Советской Россией и совершенно не думает о присоединении к белой Финляндии. Карельский народ чувствует себя свободным в пределах Советской России…»[689] На момент создания КТК этнический состав её населения был следующим: 58,9 % жителей были карелами, 38,3 % русскими, 0,6 % финнами и 1,3 % составляли прочие национальности[690].

Решение съезда трудящихся карел вызвало бурный протест среди многотысячной массы карельских беженцев, находившихся в Финляндии. В расположенном недалеко от границы финском селе Лиекса 15 августа 1920 года было проведено общее собрание беженцев, решение которого было адресовано финскому правительству. Резолюция собрания, в частности, гласила: «…мы, беженцы карелы Олонецкой и Архангельской губернии […] узнав от вновь прибывших беженцев, что в гор. Петрозаводске Олонецкой губернии […] было постановлено от имени всего карельского народа ввести в Карелии коммунистический строй. Ввиду этого мы, карелы, протестуем против явного насилия над волей карельского населения, которое далеко не желает ничего общего с коммунистами. Мы глубоко убеждены, что постановление в Петрозаводске было желанием ничтожного меньшинства из карел и большевиков-коммунистов, которое вылило своё желание в постановление от имени карельского народа, надавив на народную волю красноармейскими штыками, в то время наводнившими всю Карелию. […] Надеемся, что Финляндское правительство и родственный нам финский народ доведёт […] до сведения всего цивилизованного мира ещё одно большевистское насилие и ложь»[691].

8.3. Вопрос границ Карельской трудовой коммуны

Сразу после создания Карельской трудовой коммуны на протяжении нескольких месяцев она переживала сложный этап организационного становления, связанный прежде всего с конфликтом с губернскими органами власти