В пучине гражданской войны. Карелы в поисках стратегий выживания. 1917–1922 - Марина Витухновская-Кауппала

писал Гюллинг, – получит в материальном и моральном отношении точку опоры в образовавшейся на территории Карелии советской республике, которая носила бы уже отчасти скандинавскую печать…»[662] Переходя к практическим вопросам, Гюллинг отмечает, что в основании Карельской коммуны должны участвовать финские красные, как уже находящиеся в России, так и приглашённые из Финляндии, потому что нельзя позволить, чтобы слишком большое влияние получил «возможный карельский местный сепаратизм»[663]. Таким образом, проект Гюллинга изначально был ориентирован не столько на формирование карельского национального самосознания и государственности, сколько на встраивание Карелии в более широкий революционный проект. Карельская автономия рассматривалась как плацдарм влияния и промежуточный этап в создании некоего панскандинавского конгломерата.

Проект, предложенный Гюллингом, вызвал живой интерес прежде всего в рядах финских эмигрантов. К тому времени большая их часть вошла в созданную 29 августа 1918 года Коммунистическую партию Финляндии. Учредительный съезд проходил в Москве в форме конференции представителей финской социал-демократической партии, социал-демократического союза молодёжи и профсоюзов[664]. Создание партии приветствовал из Стокгольма Гюллинг, и именно с её вновь избранным председателем Юрьё Сирола он обсуждал проект Карельской коммуны[665]. Несомненно, что именно с их подачи проект Гюллинга попал в руки высшей власти Советской России. Мы знаем, что один из переводов на русский язык письма Гюллинга Сироле был сделан 24 марта, то есть через день после того, как так называемая Ухтинская республика объявила о выходе из России. А. Левкоев предполагает, что этот перевод был предназначен для делегатов IX съезда РКП(б) от Олонецкой губернской партийной организации П. Анохина и И. Данилова, с которыми Ленин обсудил ситуацию в Восточной Карелии[666]. Так или иначе, идея Гюллинга заинтересовала руководство Советской России, и оно начало предпринимать шаги для её воплощения в жизнь.

29 апреля Олонецкий уездный исполком принял решение обратиться в Народный комиссариат иностранных дел с предложением созвать съезд карел, на котором должен быть решён вопрос о государственном устройстве Карелии. Исполком осудил действия Карельского временного правительства и заявил о желании карел остаться в составе Советской России[667]. Наконец, в Россию прибыл сам Гюллинг, который ещё ранее писал Сироле: «Я особенно охотно принял бы сам участие в осуществлении этого плана…»[668] В конце мая 1920 года Гюллинг и Сирола встретились в Москве с Лениным, и они долго беседовали о будущем Карелии. «Во время беседы, – пишет Машезерский, – Э. А. Гюллинг высказал уверенность в том, что образование автономии Карелии послужит „толчком для рабочих и крестьян Карелии, побудит их к усилению борьбы за культуру и укрепление Советской власти“»[669].

Итогом всех этих подготовительных действий стало рассмотрение вопроса о государственном устройстве Карелии на заседаниях политбюро ЦК РКП(б) с участием Ленина. 18 мая политбюро поручило специальной комиссии подготовить предложения по этому вопросу, а 1 июня проект постановления был рассмотрен на заседании политбюро. Наконец, 7 июня 1920 года ВЦИК закрепил постановление о создании Карельской трудовой коммуны своим решением[670]. В состав Карельского ревкома, которому был поручен созыв съезда Советов коммуны, были назначены Гюллинг, финский коммунист Я. Т. Мяки и олонецкий карел В. М. Куджиев[671]. Необходимо отметить, что, как пишет А. Бутвило, хотя постановление президиума ВЦИК датируется 7 июня, общепринятой датой образования КТК является 8 июня, число, появившееся в работах советских историков в 1960-х годах. Причинам этого разночтения Бутвило посвящает целый раздел своего исследования, мы же ограничимся его констатацией[672].

Приведём текст постановления: «В целях борьбы за социальное освобождение трудящихся Карелии Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет постановляет:

1. Образовать в населённых карелами местностях Олонецкой и Архангельской губерний в порядке ст. 11 Конституции РСФСР… областное объединение – Карельскую Трудовую Коммуну.

2. Поручить Карельскому Комитету приступить немедленно к подготовке созыва съезда Советов Карельской Трудовой Коммуны, который определит организацию органов власти в Карельской Трудовой Коммуне»[673].

Гюллинг отправился в Карелию вместе с пятью финскими коммунистами. В интервью финноязычной газете «Свобода» (Vapaus) он назвал коммуну «первой скандинавской советской республикой»[674]. Предполагалось, что столицей карельской автономии станет Кемь, куда и направились члены ревкома, включая Гюллинга и Куджиева. Это мотивировалось тем, что Петрозаводск – исконно русский город, а Кемь, напротив, является административным центром Беломорской Карелии[675].

Уже второго июня 1920 года организационное бюро при Олонецком уездном исполкоме направило во все уезды с карельским населением телеграмму с приглашением принять участие в съезде трудящихся карел с тем, чтобы выяснить их отношение к притязаниям Финляндии, а также противодействовать деятельности карельских беженцев в Финляндии (имелись в виду ещё действовавшие в эмиграции Ухтинское и Олонецкое правительства). По предложению ревкома, в повестку дня внесли пункт об образовании КТК, благодаря чему съезд стал фактически учредительным съездом для карельской автономии[676].

Организационное бюро при Олонецком уездном исполкоме подготавливало съезд представителей трудящихся карел, чтобы выяснить их мнение в отношении будущего возможного государственного устройства. В карельских волостях проводились общие собрания, на которых принимались решения или наказы депутатам. Протоколы волостных съездов, общих собраний граждан крестьянских обществ и наказы избирателей, собранных за это время в уездах и волостях с карельским населением, показывают удивительное единодушие – в них всех выражается протест притязаниям Финляндии и желание стать частью Советской России. Наказы похожи даже стилистически – в них обильно используются штампы советской агитационной прессы, и они изобилуют фразами вроде «руки прочь от посягательства на территорию трудового населения Карелии» и «да здравствует красная Карелия!»[677]

Такое удивительное единообразие объяснимо: самые ярые сторонники присоединения к Финляндии или карельской независимости находились в эмиграции, в Финляндии. Кроме того, на уездных и волостных собраниях использовался традиционный инструментарий: заезжий агитатор зачитывал доклад соответствующего содержания, а потом проходило голосование за резолюцию под бдительным контролем местных большевиков. О том, в какой обстановке проводились эти собрания, свидетельствуют немногочисленные сохранившиеся архивные документы. Например, граждане Рыпушкальского общества жалуются, что «партийные товарищи сами ведут выборы, перевыборы, не спрашивая никого»[678], граждане деревень Кижалы, Опжалы, Мандеры и Валассилы просят освободить их односельчан, безвинно находящихся в «контранционных лагерях» в Петрозаводске[679].

В регионе царил голод и тотальный страх. К лету 1920 года в Финляндии уже пребывало более двух тысяч карел-беженцев[680], и их число только возрастало. Оставшиеся были вынуждены выполнять продразвёрстку и заниматься принудительными работами. Непосильным бременем были стоявшие в различных приграничных деревнях отряды красноармейцев, которых нужно было кормить, а кроме того, они часто были замечены в грабежах и безжалостном использовании крестьянских лошадей. Протоколы собраний крестьянских обществ переполнены жалобами. Крестьяне Юксильского