Анатолий Елкин - Арбатская повесть

4. Я ПРИБЛИЖАЮСЬ К РАЗГАДКЕ ТАЙНЫ

Я не знал тогда, что уже много лет ходил рядом с разгадкой тайны «Марии». В буквальном смысле слова — рядом.

Редакция журнала «Москва», где я работал, расположена в доме номер двадцать на старом Арбате. Тайна была «прописана» на той же улице. Буквально в двух шагах от редакции. Сотни раз, направляясь к Смоленской площади, я проходил мимо старинных домов и невидимого с улицы дворика, где «жила тайна».

Я даже не раз сиживал в соседнем доме — у старинного друга, замечательного художника и обаятельного человека — Виктора Бибикова.

«Тайна» имела имя и фамилию — Александр Александрович Лукин…

Однажды я приобрел в книжной лавке писателей книгу А. Лукина «Обманчивая тишина», написанную им в соавторстве с В. Ишимовым. Повесть о работе чекистов в тридцатые годы.

Открыл книгу, как и все другие, где стоит фамилия «А. Лукин», с интересом. Читаю одну главу, другую. Речь идет о тридцатых годах. И вдруг — стоп! Это же о моей «Марии»:

«И вдруг за моей спиной, — рассказывает один из героев повести, — с палубы — а стояли мы с помощником на мостике — раздался крик. То был крик ужаса, вырвавшийся из десятка грудей. И вслед донесся грохот. Я обернулся. В первую секунду я не понял, что происходит. Мне показалось, что у меня галлюцинация. Из линкора, позади первой башни, к небу, на высоту сажен в триста взметнулся столб пламени, дыма, каких-то обломков. Через пять минут ахнул новый взрыв, послабее. А потом взрывы, то сильнее, то слабее, в одиночку и залпами, пошли грохотать через каждые две-три минуты. К линкору кинулись портовые буксиры, пожарные баркасы, спасательные суда. Люди пытались тушить пожар. Но тут грянул уж совершенно адский взрыв, самый страшный изо всех. И «Мария» стала погружаться носом. Еще взрыв. Корабль стал тонуть быстрее, потом совершенно потерял устойчивость и, перевернувшись вверх килем, ушел на дно. Ошеломленный, я глянул на часы: было шестнадцать минут восьмого. Вся катастрофа заняла пятьдесят шесть минут…»

А это — о городском голове Нижнелиманска, в котором легко узнавался город Николаев:

«…Здесь жили богачи — купцы, хлеботорговцы, помещики, заводчики… Блестящие, интересные люди. Каждый — фигура! Один Матвеев, городской голова, чего стоил! Какие задавались балы! Любительские спектакли! Лотереи-аллегри! Благотворительные базары… А бега! Какие делали ставки! За один час выигрывали состояния, становились миллионерами!»

И вдруг встречаю что-то знакомое:

«Я, начальник отделения по борьбе со шпионажем областного управления ГПУ Каротин А. А., допросил в качестве обвиняемого, свидетеля, потерпевшего (нужное подчеркнуть) — под словом «обвиняемого» тонкая, нежная черточка — Вермана Павла Александровича (Пауля Александра), 1887 года рождения, родившегося в гор. Франкфурте-на-Майне, Германия, гражданина СССР и Швейцарской республики…»

Позднее Лукин расскажет мне, что во многом образы «Обманчивой тишины» собирательны, что книга эта — повесть. Но…

За этим «но» мне обязательно нужно было попасть к Александру Александровичу.

Итак — Верман…

Верман… Верман… Где-то я уже слышал эту фамилию.

А потом — в книге прямо названа «Императрица Мария».

«Но это же — не документальная вещь, — размышлял я, — повесть. И, вероятно, снова повторится та же история, что и с «Кортиком» А. Рыбакова и с «Утренним взрывом» С. Сергеева-Ценского…

Мне художественный домысел мало чем мог помочь.

Впрочем, чем черт не шутит! Нужно «выходить» на Александра Александровича Лукина.

Я слышал, что этот известный чекист уже в отставке, занимается литературной деятельностью. Но как-то так сложилось, что лично мы знакомы не были. Стал искать общих знакомых…

— Александр Александрович Лукин? — рассмеялся мой друг Лев Петрович Василевский. — Так мы с ним давние приятели. Обаятельный человек. Хорошо. Я ему позвоню. И попробую свести вас…

— Как давно вы знакомы? — спрашиваю Василевского.

— Давно. Бывали в разных переделках, — уклончиво отвечает он.

Я молчу. Понимаю: о некоторых «переделках», в которых приходится бывать в жизни разведчику, расспрашивать не полагается.

Вечером в Центральном Доме литераторов встречаю своего большого друга, писателя Владимира Павловича Беляева. Расположились уютно в кафе. Начали обсуждать, как нам построить начало книги «Ярослав Галан», над которой мы совместно работали тогда, предполагая издать ее в серии «Жизнь замечательных людей». Потом я поделился с Владимиром Павловичем своими заботами:

— Нужен Лукин. Позарез. Срочно. Правда, Василевский обещал помочь…

— Александр Александрович? Так мы хорошо знакомы… Я позвоню.

Итак, два звонка мне было обеспечено, и я стал с нетерпением ждать встречи.

Глава седьмая

НА ГРОЗОВОМ ВЕТРУ

Подвиг не бывает безвестным и безымянным. Если он подвиг — значит, совершено что-то во имя людей.

Имена — они рано или поздно придут. И тогда люди назовут подвиг подвигом, а подлость подлостью.

1. «ТОТ САМЫЙ» ДВОРИК

Василевский позвонил через день утром:

— Сейчас свободен?

— Да.

— Приезжай. Александр Александрович нас ждет.

— А где он живет?

— Встретимся у магазина «Диета» на старом Арбате.

— Так это в двух шагах от места моей работы…

— В жизни все неожиданно, — философски заключил Лев Петрович. — Не знаешь, где далеко, а где близко… Словом — жду.

— Выезжаю…

И вот мы идем к Лукину. Идем с Василевским. Я поглядываю исподволь, как тяжело он ставит ногу, опираясь на тяжелую палку.

— Может быть, пойдем помедленнее, Лев Петрович? — хотя самого сжигает нетерпение.

— Неплохо бы. Семьдесят лет — не шутка. Только в старости, Толя, начинаешь понимать цену времени. Сколько еще замыслов! И у меня и у Лукина! А что удастся осуществить? Кто знает… Кто знает… — тихо повторил он и, словно отвечая своим мыслям, добавил: — От Александра Александровича врачи не отходят. А я ведь помню, каким орлом он был…

Когда я вошел в этот дворик, невидимый со стороны Арбата, он показался мне удивительно знакомым.

Нет — это я помнил точно, — я никогда не бывал здесь. Но почему в памяти настойчиво и неотвязно плывут какие-то ассоциации, связанные и с этими деревьями, и с едва видимым фундаментом в центре квадрата, очерченного старыми домами, и старые, дореволюционные постройки, глядящие сейчас на меня узкими прорезями окон?

Конечно же… Он из полюбившейся книги, этот двор!

Это я понял позднее, перечитав томик из серии «Жизнь замечательных людей» — повесть о легендарном советском разведчике «Николай Кузнецов», написанную А. Лукиным в соавторстве с литератором Т. Гладковым:

«На Арбате, против популярного кинотеатра хроники, есть старый, очень московский двор. Внутри двора несколько двухэтажных кирпичных зданий той безликой архитектуры, что возводили средней руки столичные домовладельцы в начале века… Старожилы помнят, что в начале сорок второго года в квартире на первом этаже дома, что стоит в глубине двора, появился новый жилец — высокий, подтянутый мужчина с красивым, строгим, четко очерченным лицом. Ходил он всегда в военной форме, сидевшей на нем как-то особенно ладно. Ни с кем из соседей он близко так и не сошелся, но вовсе не потому, что обладал замкнутым, нелюдимым нравом, а потому, что был человеком очень занятым, часто и подолгу отсутствовал. А летом он вообще исчез на несколько лет.

Звали его Дмитрий Николаевич Медведев, и известно о нем во дворе было только одно — что он старый чекист».

Маленький дворик в глубине старого Арбата. Вековые липы и тополя. Заставленная книгами комната.

— Вот на этом самом месте, где вы сидите, сидел Медведев. В этой же комнате он и спал перед тем, как мы ушли в тыл врага. Это тот самый дворик и та самая комната… Радистка размещалась здесь, — Александр Александрович Лукин выводит меня в коридор и кивает в сторону полуоткрытой двери. — А на этой вешалке висели наши автоматы…

На стенах — фотографии. Место каждой из них — в музее: Лукин с Медведевым в партизанских лесах; Лукин в партизанском соединении дважды Героя Советского Союза А. Ф. Федорова; вместе с Д. Н. Медведевым осматривают захваченный в бою новый немецкий снаряд; прославленные чекисты далеких двадцатых и тридцатых годов. Бесстрашный, ставший легендой разведчик Николай Кузнецов.

Его мраморный белый бюст — на стеллаже с книгами.

В своей книге «Разведчики» А. Лукин, рассказывая о дружбе с Медведевым, вспоминает о двадцатых годах на Украине: