Королева моды: Нерассказанная история Марии-Антуанетты - Сильви Ле Бра-Шово

франсез, во Франции бушевала мода на платья а-ля англез и рединготы. Стиль британской аристократии оказал огромное влияние на французскую моду. Модистки, чьей задачей было превращать любую простоту в роскошь, быстро подхватили тенденцию, создав уникальный «французский» вариант англомании. Смешение английских фасонов и парижской изобретательности дало жизнь новым тенденциям. Шляпы герцогини Девонширской, якобы разработанные ею лично, вдохновили множество вариаций, как и те, что она носила во время визитов в Спа – космополитический курорт, привлекавший как лечебными водами, так и светскими встречами. Путешествия этой элегантной дамы были настоящим шоу, требовавшим сотни сопровождающих и нескольких кораблей. Мария-Антуанетта, подписчица [25] журнала La Feuille de Spa[36] и периодического издания Le Magasin Anglais[37], внимательно следила за всеми новинками. В своей переписке британский офицер упоминает королеву за игрой в Версале в «широкой голубой шляпе и коричневом шелковом платье точно в английском стиле» [26].

«Французский шарм»

В 1786 году леди Фрэнсис Энн Крю иронично отметила, что удобство английской моды обогатилось типично парижской фантазией, считая элегантную сдержанность своих соотечественниц гораздо более утонченной. В то же время Fashionable Magazine[38] писал: «Это Лондон, как правило, диктует моду Парижу, а не Париж Лондону», а Magasin des Modes[39] замечал: «Мы могли бы сравнить эти две нации с кокетками, которые непрестанно завидуют друг другу, боятся оказаться похожими, но одна постоянно копирует другую».

Хотя английскую моду обожали, манеру одеваться британок часто считали несколько скованной по сравнению с французскими женщинами, «такими непринужденными и полными обаяния». История взаимодействия двух культур была долгой: даже само слово «fashion» произошло от нормандского «fachon» (французское «façon»), которое в XI веке пришло в Англию вместе с Вильгельмом Завоевателем. Несмотря на утверждения Fashionable Magazine, на деле именно парижский стиль и мастерство как никогда задавали тон в Европе. Вдохновляясь английскими базовыми элементами, парижские модистки добавляли к ним то самое je-ne-sais-quoi[40], ради чего богатые английские леди и европейская элита стекались в Париж, и в первую очередь к мадемуазель Бертен.

В XIX веке, продолжая эту связь двух культур, молодой лондонец Чарльз Фредерик Уорт рискнул попробовать свои силы в Париже. Став французским подданным и кутюрье императрицы Евгении, большой поклонницы Марии-Антуанетты, он основал первый Дом моды, соответствовавший современным представлениям. В XX веке Габриэль Шанель возвела английские ткани, такие как джерси и твид, на вершину французской моды, и, замыкая круг, в 1996 году леди Диана стала одной из первых, кто появился на публике в творениях Джона Гальяно для Dior.

В предреволюционный период, когда увлечение англоманией носило скорее поверхностный характер, у некоторых проявлялась и политическая англофилия. Помимо страстного следования британской моде, герцог Шартрский, позже ставший герцогом Орлеанским, одобрял конституционную систему Англии и поддерживал эту идею. Итог всем известен[41]. Он выезжал на королевскую охоту в английских экипажах, что выглядело как явный вызов его августейшему кузену. Людовик XVI, хотя и был раздражен, сохранял молчание, чем вызывал недоумение иностранных гостей, потрясенных его пассивностью. Во время своего первого визита во Францию в 1777 году брат Марии-Антуанетты Иосиф II предчувствовал опасность этого течения, которое он считал губительным как для своей сестры, так и для французской монархии. И он не ошибался. Сомневаясь в разумности этой светской прихоти, Луи-Себастьян Мерсье написал: «Таким образом, мы больше не боимся наших врагов. Мы привыкли к формам, которые с презрением отвергали 30 лет назад. Но взяли ли мы лучшее из того, что у них имелось?»

Эффект домино

Отныне в Версале велась двойная жизнь: официальная и неофициальная, что вынуждало двор к новым расходам, поскольку, как замечали современники, «в то время как королеву осуждали, ей же с остервенением подражали» [27]. Из тщеславия, конечно, но также чтобы завоевать ее расположение, в надежде на милости дамы тратили целые состояния. Их мужья, утратив ориентиры, уже не могли оценить стоимость «меняющихся фантазий» [28] своих супруг. Эти эфемерные модные прихоти оказывались вдвойне разорительными из-за хрупкости тканей, которые больше нельзя было просто обновить старинным кружевом, как в прежние времена. Холодное обаяние королевы, отдававшей предпочтение своему узкому кругу, не могло удовлетворить остальных придворных. Разочарованные и разоренные, они изливали свою горечь в салонах столицы, в то время как их жены, вдохновленные королевой, являли миру последние модные тенденции. Затем мода охватила и город, где «мелкие буржуа жаловались, что разорены прихотями своих жен и дочерей» [29], подражавших королевскому гардеробу, который стал доступен благодаря многочисленным модисткам всех уровней. «Королева – властительница моды; ее вкус – закон», – замечала хроника Tableau de Paris. Теперь состоятельные дамы из буржуазии, достигнув уровня дам высокого общества, иногда даже превосходили их в изысканности, что воспринималось как «посягательство на аристократию», пояснял Мерсье. Хотя смешение классов могло быть увлекательным на ночных балах, днем оно оставалось немыслимым.

Однако хотя Мария-Антуанетта стояла во главе этого процесса, она не единственная способствовала стиранию классовых границ. Здесь на сцену выходит самый «модный» дуэт королевства – герцог и герцогиня Орлеанские. Их резиденция внесла значительный вклад в распространение моды. По инициативе герцога, в то время еще герцога Шартрского, с 1781 года сад Пале-Рояля подвергся радикальным преобразованиям. Из привычного места прогулок под сенью вековых деревьев он превратился в первый в своем роде «торговый центр», посвященный удовольствиям и «шопингу». «Там можно увидеть и девушек легкого поведения, и куртизанок, и герцогинь, и добропорядочных дам», – писали современники. В этой шумной толпе встречались падшие женщины, простые буржуа и дамы высокого ранга, которых изысканная герцогиня Орлеанская изредка удостаивала своим визитом. Самые утонченные носили белые батистовые или муслиновые платья, дополняя наряд разнообразными шляпками и аксессуарами. Некоторые из сенсационных модниц, чьи экстравагантные наряды привлекали всеобщее внимание, получили прозвище «сумасшедших» [30]. Здесь предлагались последние новинки моды, включая такие изобретения, как легкое водонепроницаемое пальто из вощеной тафты, складывающееся в небольшой мешочек – предшественник современного дождевика.

Известно, что в 1788 году одна из лавок продавала рединготы последней моды по доступной цене [31]. В тот же период мадам Тейяр предлагала в своем магазине Au Pavillon d’Or[42] полноценную коллекцию моделей, доступных по фиксированным и разумным ценам, что предвосхищало современный прет-а-порте. Готовый наряд можно было получить всего за двенадцать часов из любой ткани на выбор. Среди них была и модель «королевская» – «удобный и очаровательный наряд» [32]. Жажда моды была столь велика, что некоторые женщины шли на крайности, чтобы заполучить новинки, даже продавали свои тела ради роскошного платья. В эпоху, когда разврат был повсеместным, Пале-Рояль стал «храмом наслаждений, где блестящие пороки изгнали даже призрак стыдливости», – писал тот же Мерсье. Во времена Революции этот маленький государственный анклав, переименованный в Пале-Эгалите, стал оплотом сторонников герцога и трибуной пламенных политических речей.

Подражая маркизам и герцогиням, которые сами подражали королеве, буржуазия с энтузиазмом подхватывала модные тенденции, за ней следовала прислуга, а затем жены ремесленников и зажиточных торговцев. Сгорая от зависти, простая парижанка наблюдала за элегантными дамами, выходившими из карет, в то время как другие, запаздывавшие в этой гонке, изо всех сил пытались копировать знатных особ [33]. Несмотря на скромные средства, простолюдины не оставались в стороне: «жена клерка или владельца соседней лавки» [34] выбирала свои наряды «как ей заблагорассудится» [35], а скромные провинциалки, приехавшие работать в столицу, перенимали «элегантные парижские манеры», как, например, очаровательная кухарка, реалистично изображенная в Galerie des Modes [36] в своем деревенском карако, столь популярном среди городских модниц. Что касается этого ценного собрания гравюр, дающего представление о моде времен Марии-Антуанетты, стоит отметить, что не все представленные образы носились в точности так, как изображено, и самой королевой, и ее окружением. Значительное количество гравюр, созданных с натуры, представляли собой парижский модный пейзаж с налетом кокетства или сатиры, нередко намекавший на господствующий дух вольности. На них можно увидеть куртизанок в вычурных нарядах, хваставшихся своим успехом, гризеток и уличных проституток, обнажавших грудь, или страстных поклонниц моды без малейшего намека на утонченность. Все как в наши дни, когда коллекции