Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

солнцепеке, наблюдая за тем, как профессиональные атлеты, пленники, преступники и рабы соревновались в прыжках и беге или сражались и погибали. Два больших амфитеатра — Большой Цирк, строительство которого приписывалось первому Тарквинию, и Фламиниев Цирк (Circus Flaminius), построенный в 221 г. до н. э., — свободно могли вместить всех полноправных мужчин и женщин, пожелай они однажды посетить игры и найти незанятные места. Расходы поначалу брало на себя государство, затем их оплачивали из собственного кармана эдилы, а во времена поздней Республики это часто делали кандидаты в консулы; от поколения к поколению стоимость этих мероприятий все возрастала, так что в результате путь к занятию государственных постов стал для бедняков закрыт.

Возможно, в один ряд с этими зрелищами мы должны были бы поставить «триумфы» возвращавшихся с полей сражений полководцев. На них могли рассчитывать лишь те военачальники, которые выиграли военную кампанию, в ходе которой были уничтожены не менее пяти тысяч врагов; неудачник, которому удалось победить, обойдясь без такой резни, довольствовался овацией — в его честь приносили в жертву не быка, но овцу (ovis). Процессия выстраивалась за пределами города, при подходе к которому командир и его солдаты должны были сложить оружие; отсюда через Триумфальную арку они вступали в город; до нас дошли тысячи памятников, построенных по образцу такой арки. Трубачи шли впереди колонны, за ними несли башни или плоты, которые символизировали покоренные города, и картины, на которых были изображены подвиги триумфатора; затем катились телеги, тяжело нагруженные золотом, серебром, произведениями искусства и прочими трофеями. В 212 г. до н. э., во время триумфа Марцелла везли статуи, похищенные из Сиракуз; Сципион Африканский выставил на всеобщее обозрение 14 тысяч фунтов серебра, захваченного в Испании, во время триумфа 207 г. до н. э. и 123 000 фунтов карфагенского серебра в 202 г. до н. э. За ними следовали семьдесят быков, шедших на заклание с поистине философским равнодушием; далее — плененные вожди, затем ликторы, арфисты, волынщики и воскурители фимиама; наконец, на пышно убранной колеснице — сам полководец, облаченный в пурпурную тогу и увенчанный золотой короной, держа в руках скипетр из слоновой кости и лавровую ветвь — символы победы — и эмблему Юпитера. С ним в колеснице могли находиться дети; рядом гарцевали его родственники, а позади них секретари и помощники. Замыкали шествие солдаты: некоторые несли свои награды, на каждом был венок; кто-то восхвалял вождей воинства, другие потешались над ними. Традиция, позволявшая воинам в такие моменты говорить вольно и безнаказанно, оставалась неколебимой; эти речи напоминали победителям о том, что и они небезгрешны и смертны. Военачальник всходил на Капитолий к храмам Юпитера, Юноны и Минервы, складывая у ног богов свою добычу, приносил в жертву какое-нибудь животное и обычно приказывал казнить плененных военачальников, которые становились дополнительным благодарственным приношением богу. Эта церемония была превосходно продумана и служила пробуждению воинских амбиций и воздаянием за военные достижения; человеческое тщеславие «одной любви и гладу уступает».

VIII. POST MORTEM (ПОСЛЕ СМЕРТИ)

Война была самым драматическим событием римской жизни, но она не имела столь всепоглощающего значения, каким склонны наделять ее римские историки. Возможно, существование обычного римлянина еще теснее, чем наше, концентрировалось вокруг семьи и дома. Новости, пока они доходили до него, успевали основательно устареть, так что страсти не могли ежедневно подогреваться известиями о царящей в мире суматохе. Главными событиями его жизни были не политика и не война, но рождение долгожданного ребенка, веселые свадьбы и тревожившие душу смерти.

Старость не знала тогда той заброшенности и покинутости, которые так часто омрачают ее в нашу индивидуалистическую эпоху. Молодые никогда не ставили под сомнение свой долг заботиться о стариках. До самого конца старик был в центре внимания и оставался непререкаемым авторитетом, а после смерти его могила была окружена почетом, пока жив был хоть один из его потомков-мужчин. Похороны были столь же изощренными, как и свадьбы. Впереди процессии шел хор профессиональных плакальщиц, чьи отрепетированные истерики были введены в некоторые разумные рамки одним из законов Двенадцати Таблиц{181}, который запрещал им рвать на себе волосы. За ними следовали флейтисты, число которых — десять музыкантов — ограничивал закон, схожий с Солоновым; далее — танцоры, один из которых олицетворял умершего. Затем двигались актеры, надевшие на себя посмертные маски, или восковые личины, тех предков покойного, которые отправляли какую-нибудь магистратуру. Следующим несли умершего — в блеске это шествие не уступало триумфу, — облаченного во все регалии высшего из государственных постов, которые он когда-либо занимал; усопший покоился на носилках, убранных расшитыми золотом и пурпуром покрывалами, а рядом с ним лежали оружие и доспехи убитых им врагов. Позади него шли одетые в черное сыновья, пряча под покровами свои лица, дочери без покровов, родственники, сородичи, друзья, клиенты и вольноотпущенники. На Форуме процессия делала остановку, и сын или кровный родственник произносил надгробную речь. Стоило жить, пусть только для того, чтобы сподобиться в конце пути таких похорон.

В первые века Рима усопшие подвергались кремации; позднее было принято предавать их земле, хотя иные упрямые консерваторы предпочитали сожжение. И в том и в другом случаях останки помещались в могилу, а надгробный памятник становился алтарем, на который благочестивые потомки периодически приносили цветы и немного еды. Здесь, как и в Греции и на Дальнем Востоке, стабильность и нравственность общества оберегались почитанием предков и верой в то, что их духи где-то продолжают существование и наблюдают за живущими. Если покойный был велик и беспорочен, то согласно эллинизированной римской мифологии он уходил на поля Элизия, или Острова Блаженных; однако почти всем было суждено сойти под землю в мрачное царство Орка и Плутона. Плутон, римский двойник греческого бога Аида, который был вооружен колотушкой, оглушал ею умершего; затем Орк (англ, ogre, орк) — безобразное чудовище — пожирал труп. Так как Плутон был самым почитаемым из подземных богов и так как земля была первоисточником благосостояния, а зачастую хранилищем запасов еды и вещей, ему поклонялись и как божеству богачей и плутократов; его жена Прозерпина — заблудившаяся дочь Цереры — стала богиней дающего ростки зерна. Иногда римский загробный мир рассматривался как место наказания{182}; в большинстве случаев он изображался погруженной в мрак обителью полубесформенных теней, которые прежде были людьми; тени не были отличены одна от другой ни воздаянием, ни карой, все они равно страдали от вечной темноты и окончательной безымянности. Только здесь, по выражению Лукиана, человек находил истинную демократию{183}.

ГЛАВА 5

Завоевание Греции