Истоки первой мировой войны - Джеймс Джолл

она поможет получить давно желаемый контроль над проливами, хотя они предпочли бы, чтобы это произошло через два-три года, когда закончатся приготовления.

Предпосылкой этой конференции стало растущее опасение, что ситуация на Балканах все еще не стабильна и развитие внутренних событий в Турции приведет в конце концов к крушению Оттоманского государства. Тем не менее все больше росла уверенность в неизбежности конфликта между славянами и тевтонцами. В течение нескольких месяцев российская пресса печатала антигерманские статьи. К примеру, в начале 1914 г. «Новое время» — ведущая ежедневная газета правых писала; «Главным делом нашей внешней политики отныне является сжимающееся тевтонское кольцо вокруг нас, угрожающее России и всему славянскому миру стремительными последствиями…» [189].

Атмосфера, в которой принимались решения о российской внешней политике, была такой, когда не обращают внимания на все «за» и «против». Неопределенные надежды и страхи были более важны, чем тщательная оценка стратегического положения России. Трудно определить, какой политике, внутренней или внешней, отдавалось предпочтение, или сказать, чье мнение более влияло на нерешительного и фанатичного царя в его решении начать войну. Даже труднее, чем в отношении других великих держав, можно выделить какой-либо один фактор, определивший причину вступления России в войну.

Решение Италии остаться нейтральной в 1914 г. частично было результатом положения внутри страны, и в любом случае правительство и особенно министр иностранных дел использовали общественное мнение как удобный предлог для оправдания политики Италии в глазах ее разочарованных союзников. Настоящее политическое сражение за мир или войну разыгралось в первые два месяца после начала войны в Европе.

1914 год был отмечен началом конца классического либерализма в Италии. Выдающейся фигурой этого периода стал Джованни Джиолитти. Это время, которое многие историки критически оценивали как эру коррупции, парламентских спекуляций и трансформаций в самом худшем смысле. Другие рассматривали этот период, как время, когда создавались условия для выживания Италии в двадцатом веке, росла современная экономика и рабочий класс входил в итальянское общество. Джиолитти отказался в марте 1914 г. от поста премьер-министра, несмотря на парламентское большинство, в результате расхождений между его сторонниками. Ожидалось, что он вскоре вернется, и по его настоянию ди Санджилиано неохотно остался на посту министра иностранных дел. Даже выйдя из кабинета министров, Джиолитти оставался наиболее важной фигурой в парламенте Италии 1914 г.

Внешняя политика при Джиолитти подчеркивала положение Италии как великой державы, хотя в то же время он избегал действий, которые могли нанести вред экономике и военной мощи страны. Война в Ливии подняла престиж правительства и утихомирила растущее националистическое движение, которое нападало на либеральную систему, как неспособную утвердить величие Италии в мире; С другой стороны, война была дорогим занятием и политика отказа, которую вел Джиолитти, была необходима для пополнения бюджета. Это вызывало критику как со стороны противников войны, так и со стороны тех, кто поддерживал военный курс и кто верил, что Джиолитти вводил нацию в заблуждение относительно понимания цены кампании и потому действовал медленно, стараясь восполнить потери армии.

Новое правительство Саландра вскоре получило отвод из-за нерешенных социальных и экономических проблем страны. В июне 1914 г. в Анконе прошла демонстрация против призыва в армию, произошли стычки с полицией, по стране прокатились революционные волнения, приведшие к всеобщей стачке. Июльский кризис потряс правительство. Оно было озабочено тем, чтобы избежать политики, которая могла спровоцировать новые волнения, их могла вызвать также война на стороне Австро-Венгрии. Участие Италии в Тройственном союзе подтверждало ее положение великой державы, но отношение народа к союзу было осложнено тем, что много итальянцев находились под австрийским правлением в Трентино и Триесте. Победа в Ливии была успехом Италии как колониальной державы и открывала новые и более широкие горизонты для итальянских интересов и имперских амбиций. Тот факт, что центром июльского кризиса 1914 г. стали Балканы, сразу резко обострил проблемы между Италией и Габсбургской монархией.

Июльский кризис развивался так быстро, что общественное мнение не успело оказать прямого влияния, особенно из-за того, что парламент был на каникулах, и решения принимались ди Санджилиано и Саландра тайно. Как потом написал министр иностранных дел, — осторожность, сдержанность, секретность — вот принципы, которыми он руководствовался[190]. Решение оставаться нейтральной на первых порах горячо приветствовалось всеми, кроме, разве, послов в Берлине и Вене, которые чувствовали персональную ответственность за союз Италии и нейтралитет рассматривали как бесчестное предательство. Те католики, которые испытывали вражду к французскому либеральному антиклерикализму и страх перед влиянием славян и ортодоксальной церкви, симпатизировали Австрии. Тем не менее они испытывали облегчение от того, что Италия не сразу вступила в войну, но беспокоились, как многие правые, что Германия и Австрия, победив, заставят Италию платить за то, что она оставила своих союзников. На какой-то миг они могли согласиться, что европейская война — это возмездие свыше, до которого им было мало дела. Папа Пий X, сторонник Австрии в ее претензиях к Сербии, умер 20 августа. Его преемник, папа Бенедикт XV, избранный 3 сентября, проповедовал строгий нейтралитет и надеялся стать посредником и поддерживать мир. Католики и социалисты фактически оказались на странно одинаковых позициях, являясь международными силами, стремившимися к лучшему миру. Крайне левые испытывали замешательство после провала всеобщей стачки в июне, но многие ораторы из их числа, а именно Бенито Муссолини, издатель газеты «Аванти» — пугал тем, что революция заставит правительство выступить на стороне Германии и Австрии. Большинство итальянских социалистов видели в нейтралитете логическое последствие их собственной политики и полагали, что они одни среди социалистических партий великих держав остались верны интернациональным принципам.

За короткое время всеобщая поддержка политики нейтралитета создала настроение национального единства, так же, как в странах-участницах объявление войны приводило к примирению в обществе. Но такое единодушие длилось недолго. Аргументы в защиту вступления в войну были длинные, сложные и болезненные, но страны-участницы пытались воздействовать на правительство Италии, суля ему территориальные выгоды.

Решение вступить в войну на стороне Франции, Британии и России в мае 1915 г. было принято правительством Саландры. Большинство парламента понимало, как велик риск, а последствия сомнительны. Это было решение, основанное на принципах реальной политики, и эта политика поддерживалась растущим новейшим мнением в парламенте, которое смело попытки Джиолитти вернуться к нейтралитету. Победа сторонников войны, союз несовместимых либералов, революционеров, националистов, футуристов и экс-социалистов закончила, к лучшему или к худшему, эру Джиолитти и его либерализма. Более того, то, как было принято решение об участии в войне, когда король отверг отставку Саландры, хотя большинство в парламенте отказало ему в поддержке, продемонстрировало, что соединение жесткой политики и демонстраций на улицах смогли столкнуть Италию в войну, в которую она не