Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев
Блог «Серп и молот» 2019–2020 читать книгу онлайн
Перед тем, как перейти к непосредственно рассмотрению вопроса о Большом терроре, нужно оговорить два важных момента.
Первый. Самого по себе факта Большого террора, расстрелов по приговорам несудебного незаконного органа 656 тысяч человек и заключению в лагеря на срок 10 лет еще примерно 500 тысяч человек, т. е. тяжелейшего преступления перед народом СССР, как факта не существует по определению. Некоторые особенно отмороженные правозащитники до сих пор носятся с идей проведения процесса над КПСС (правильней будет — ВКП(б)) по типу Нюрнбергского. Эту идею я поддерживаю, голосую за нее обеими руками. Я страстно желаю, чтобы на открытый судебный процесс были представлены те доказательства репрессий 37–38-го годов, которые наши профессиональные и не очень историки считают доказательствами массовых расстрелов и приговоров к 10 годам заключения более чем миллиона ста тысяч граждан СССР. Даже на процесс, который будут проводить судьи нынешнего нашего государства. Но моё желание никогда не сбудется. Попытка провести такой процесс уже была, уже были подготовлены доказательства, которые сторона, обвинявшая КПСС в преступлениях, хотела представить на суд. Да чего-то расхотела. А пока такой процесс не состоялся, пока не дана правовая оценка тем доказательствам, которые свидетельствуют о масштабных репрессиях 37–38-го годов, факт Большого террора любой грамотный историк может рассматривать только в виде существования этого факта в качестве политического заявления ЦК КПСС, сделанного в 1988 году. Мы имеем не исторический факт Большого террора, а исторический факт политического заявления о нем. Разницу чувствуете?
Второе. Историки в спорах со мной применяют один, убойный на их взгляд, аргумент: они работают в архивах, поэтому знают всю правду о БТ, а я — «диванный эксперт», в архивы не хожу, поэтому суждения мои дилетантские. Я, вообще-то, за столом работаю, а не на диване — раз, и два — оценивать доказательства совершенных преступлений, а БТ — это преступление, должны не историки, а криминалисты. Занимаясь вопросом БТ до того, как доказательствам его существования дана правовая оценка, историки залезли за сферу своей компетенции. Я себя к профессиональным историкам не причислял никогда и не причисляю, зато я имею достаточный опыт криминалиста. Как раз не та сторона в этом вопросе выступает в роли дилетанта.
Как раз именно потому, что я имею достаточный опыт криминалиста, я категорически избегаю работы в архивах по рассматриваемому вопросу. По нескольким причинам. Я сторона заинтересованная, я выступаю в качестве адвоката, и не стесняюсь этого, сталинского режима. Заинтересованная сторона в архив должна заходить и документы в нем изучать только в ситуации, приближенной к условиям проведения процессуального действия, т. е. в присутствии незаинтересованных лиц, с составлением соответствующего акта.
(П. Г. Балаев, 18 февраля, 2020. «Отрывки из „Большого террора“. Черновой вариант предисловия»)
-
У меня есть только один вопрос к бывшему уже министру культуры РФ: «Господин Мединский, а вы сами точно были уверены, что ваш подчиненный Мироненко основную свою зарплату получает не в кассе Гуверского института США? Что там 28 панфиловцев?! Ваш бывший подчиненный с коллегами из Гуверского института США наработали „исторической правды“, согласно которой Германию победила экономика, созданная рабами. А вы всё парады проводите 9 мая».
Вообще, в нормальном государстве такие, как С. В. Мироненко, становятся объектами разработки спецслужб и заканчивают свою биографию скамьей подсудимых, как выявленные иностранные шпионы. Или вы думаете, что американцам нужны шпионы только в армии противника, а в архивах противника шпионов не внедряют?
Но это в нормальном. А в государстве, которое себя объявило правопреемницей СССР, но в основание собственной идеологии положило постулат о преступности правившей в СССР коммунистической партии, Мироненко плевать на ФСБ с высокой колокольни. Он в полнейшей безопасности, может открыто ходить на встречи с резидентом прямо в посольство США для обсуждения вопросов истории СССР и выкладывать на публике любые, самые дикие фальшивки, «обнаруженные» в архивах. Никто ничего ему не сделает. Потому что одна лишь тень подозрения на него со стороны власти вызовет сразу очень неприятный для идеологии этой власти вопрос: насколько можно доверять тем документам о событиях 37–38-го годах, которые были обнаружены в архивах группой экспертов во главе с Мироненко?
* * *
Продолжим разбираться с этой группой экспертов Комиссии ПВС РСФСР. Напомню, что Конституционный суд этих деятелей привлек, как написано в заключении, представленном этими же экспертами, для поиска и изучения документов о преступном характере власти КПСС:
«…мы, группа экспертов Комиссии ПВС Российской Федерации по организации передачи-приема архивов КПСС и КГБ на госхранение, работали — по просьбе КС — над поиском и изучением документов, касающихся ряда аспектов деятельности КПСС: о решениях руководящих органов партии по вопросам, относящимся к компетенции государственных органов, о номенклатуре государственных должностей и порядке их утверждения руководящими органами КПСС и т. п.
Ряд документов, выявленных нами и имеющих, как нам кажется, отношение к теме, представлен в Конституционный Суд.
Изучение же документов мы сосредоточили вокруг проблемы, подтверждается или опровергается известными нам материалами тезис Указа Президента РФ от 06.11.1991 г., о том, что „КПСС никогда не была партией. Это был особый механизм формирования и реализации политической власти путем сращивания с государственными структурами или их прямым подчинением КПСС“.»
Нахождение в группе Мироненко, при всей ангажированности этого типа, еще выглядит хоть как-то оправданным. Все-таки человек имеет образование историка, и опыт работы в архивах. Правда, никогда вопросами истории СССР до 1992 года он не занимался, в 1992 году защитил докторскую диссертацию «Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в первой четверти XIX в.». Почему именно он стал заведовать Госархивом в 1992 году — полнейшая загадка. Наверно, все-таки дело в его отчиме, который мог писать почерком Сталина. Во всяком случае, Мироненко в качестве эксперта по поставленным КС вопросам на специалиста совершенно не тянет.
Ведь эксперты, согласно поставленной им задаче, решали вопрос сугубо юридический. Да и сам Конституционный суд — не общество палеоботаников и не любителей старинных самоваров, это юридическая структура государства, ему не нужны для правовой оценки доказательств в качестве экспертов ни ботаники, ни историки. Кроме того, эксперты должны обладать непредвзятым мнением, не представлять ни сторону обвинения, ни сторону обвиняемого. Поэтому остальной состав экспертной группы вызывает даже не недоумение, а настоящее душевное потрясение. Следующий по списку — Арсений Борисович Рогинский.
Этот тип родился в 1946 году в семье репрессированного, в ссылке. Абсолютно беспристрастное лицо. Правда? Закончил историко-филологический факультет Тартуского университета в 1968 году, работал библиотекарем и учителем русского языка в школе, рано занялся диссидентской деятельностью. Не надо только пугаться названия «историко-филологический факультет». Рогинский изучал в университете конкретно историю языка и литературы. Специфическое образование. Ничего общего не имеющего с политической историей.
Составлял и редактировал самиздатовский сборник «Память», который с 1978 года издавался за границей. В 1981 году получил 4 года лишения свободы за… подделку документов, дававших право работать в архиве. Основатель Общества «Мемориал».
Сын репрессированного, диссидент, связанный с заграницей с 1978 года, уличенный в подделке документов, основатель антикоммунистической организации — нормальный анамнез для эксперта, привлеченного к поиску в архивах документов о преступлениях КПСС.
Еще один такой же — Никита Васильевич Петров. Этот не только не юрист, но даже и не историк-филолог. Химик-технолог. Зато с июня 1990 года заместитель председателя Совета Научно-информационного и просветительского центра «Мемориал». Тоже на жизнь зарабатывал в организации крайней антикоммунистической направленности.
Последний в списке — Никита Глебович Охотин. Родился в 1949 году, по специальности — филолог, как и Рогинский — выпускник Тартуского университета. Зачем в эксперты взяли двух филологов? Запятые в экспертном заключении правильно расставить? Или потому, что Охотин тоже был одним из видных активистов Общества «Мемориал»?
Эти эксперты и подготовили заключение, как могли о том, что КПСС являлась преступной партией, потому что узурпировала власть. В доказательство привели факты о том, что решения партийных органов являлись обязательными для исполнения государственными органами. Понятно, что эксперты-химики-филологи элементарно не могли вкурить насчет того, что КПСС была правящей партией, потому органы власти были представлены членами КПСС, для которых решения партии были обязательными. Наверно, и Президент США, избираемый от демократической или республиканской партии, сразу после избрания кладет болт на партию?!
И о репрессиях 37–38 годов, как о фактах преступного характера КПСС, они тоже подготовили, я эту часть их записки прямо здесь, в этой главе приведу полностью, без купюр:
«Уже с первых лет Советской власти репрессии, проводимые карательными органами, приобрели массовый характер — например, борьба с казачеством, духовенством и т. д., вплоть до так называемого раскулачивания.
Для иллюстрации роли партии в осуществлении массового террора мы, как основной пример, взяли историю операции по „очистке“ страны от антисоветских элементов в июле 1937 – ноябре 1938 г., которой, конечно, не исчерпывается перечень санкционированных партией массовых репрессий.
Директивой, положившей начало массовым расстрелам, стало решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 02.07.1937 „Об антисоветских элементах“ (см. Прил. IV,
