Столетняя война за Палестину - Рашид Халиди

двустороннем урегулировании конфликтов, Египет в 1970-х годах, а затем Иордания в 1990-х годах заключили с Израилем сепаратные мирные договоры. Таким образом, эти страны были выключены из участия в конфликте, оставив Израиль в еще более выгодном положении, что позволяло ему сводить счеты с более непримиримыми противниками – сирийцами, ливанцами и, конечно, палестинцами. Однако для большинства людей в арабском мире разительный контраст между нормализацией отношений арабских стран с Израилем и теми страданиями, которые колонизация и оккупация причинили палестинцам, неизбежно подрывал всякую веру в мирный процесс, спонсируемый американцами227.

Сама по себе резолюция СБ № 242 не принуждала арабские государства идти на двустороннее урегулирование и фрагментацию конфликта. Действовали и другие факторы, в том числе поражение Египта в 1967 году и его последующий уход из Йемена, что ознаменовало конец попыток этой страны взять на себя роль регионального гегемона. В результате ослабления Египта доминирующим игроком в арабском мире стала враждебная ему Саудовская Аравия, и это положение сохраняется по сей день. Крах модели арабского социализма, которой следовали авторитарные националистические режимы, и очевидная региональная немощь СССР также сыграли свою роль в их капитуляции. В разное время, поощряемые Соединенными Штатами, арабские страны незряче зашли в тупик сепаратного урегулирования, в итоге отказавшись от всякого подобия единства или хотя бы минимальной координации своих действий. Даже палестинцы, представленные ООП, в итоге пошли по пути, проложенному резолюцией СБ № 242. Руководство ООП присоединилось к арабским государствам всего через несколько лет после того, как последние приняли резолюцию № 242 и двусторонний подход в качестве основы урегулирования конфликта228.

Однако у событий 1967 года есть и другое историческое измерение. При всем вреде, который война и резолюция СБ № 242 причинили палестинцам, в конечном счете они послужили искрой, из которой возродилось их национальное движение, терявшее силу с момента поражения восстания 1936–1939 годов. Разумеется, процесс возрождения начался задолго до войны 1967 года, ведь именно он сыграл решающую роль в ее начале, как и начале войны 1956 года. Тем не менее 1967 год ознаменовал необычайное возрождение палестинского национального самосознания и сопротивления отрицанию Израилем палестинской идентичности, ставшему возможным благодаря попустительству большей части мирового сообщества. Один опытный наблюдатель сказал об этом так: «Главный парадокс 1967 года заключается в том, что, победив арабов, Израиль воскресил палестинцев»229.

* * *

После войны 1967 года возрождение идеи палестинского государства в большинстве стран мира шло с большим трудом. На следующий год после войны я присоединился к маленькой демонстрации, протестовавшей против выступления Голды Меир на юридическом факультете Йельского университета. Она была восторженно принята большой, благодарной аудиторией, а наша демонстрация, насколько я помню, состояла всего из четырех человек: меня, моего друга-американца ливанского происхождения, аспиранта из Судана и одного американца, жившего на Ближнем Востоке. Эта сцена точно отражает, какое место Израиль и Палестина занимали в общественном мнении Америки. Сионистский нарратив полностью доминировал, в то время как само слово «Палестина» практически не упоминалось.

С другой стороны, в Бейруте, где я после этого проводил лето с матерью и братьями, я стал свидетелем явных признаков возрождения палестинской политической деятельности. Писатели и поэты как палестинской диаспоры, так и живущие в Палестине – Гассан Канафани, Махмуд Дарвиш, Эмиль Хабиби, Фадва Тукан и Тауфик Зияд, а также другие талантливые неравнодушные художники и интеллектуалы – сыграли жизненно важную роль в культурном и политическом возрождении. Их творчество помогло придать новую форму палестинскому самосознанию и целям, подвергшимся испытаниям во время Накбы и в последовавшие за ней суровые годы. В своих романах, рассказах, пьесах и стихах они озвучивали общенациональный опыт утраты, изгнания и отчуждения. В то же время они демонстрировали упорство в сохранении палестинского самосознания и стойкости перед лицом тяжких испытаний.

Эти различные грани хорошо видны в одном из самых известных произведений – «Пессоптимисте» Эмиля Хабиби, блестящей новелле, в которой прослеживается трагикомическая история главного героя по имени Саид. На примере его судьбы показаны тяжелое положение палестинцев и их несгибаемость. Полное название произведения «Странные происшествия, связанные с исчезновением Саида, отца Нахса, пессоптимиста», передает основной парадокс палестинской ситуации – между счастьем, на которое намекает имя Саид, что означает «счастливый», и бедой, или «нахс». И то и другое заключено в слове с двойным дном «пессоптимист»230.

Среди литераторов, чьи идеи и образы сыграли важную роль в возрождении палестинского самосознания, Канафани был, пожалуй, самым выдающимся и наиболее часто переводимым прозаиком231. Пять его повестей, в частности «Люди под солнцем» (1963) и «Возвращение в Хайфу» (1969), пользуются широкой популярностью, возможно потому, что в них ярко изображены дилеммы, с которыми сталкивались палестинцы, – тяготы изгнания и суровая жизнь в полностью захваченной Израилем Палестине после 1967 года. Эти повести призывали палестинцев не примиряться со своим тяжелым положением и решительно противостоять угнетателям. В «Возвращении в Хайфу» подчеркивается важность вооруженной борьбы и в то же время едко высмеивается израильтянин, переживший Холокост, но занимающий дом палестинской семьи, которая приезжает туда после войны 1967 года.

Канафани был также плодовитым журналистом, погруженным в «литературу палестинского сопротивления». Возможно, он и ввел этот термин в одноименный сборник232. Канафани с раннего подросткового возраста активно занимался политикой. Он родился в 1936 году в Акко, но был вынужден покинуть свой дом вместе с семьей во время сионистского нашествия в мае 1948 года и бежать в Дамаск. Когда я встретился с ним в Бейруте, ему было тридцать три года и он работал редактором «Аль-Хадаф», еженедельного журнала радикального Народного фронта освобождения Палестины, где также исполнял обязанности пресс-секретаря. Канафани покорял окружающих не только литературным талантом, но и недюжинным умом, самоуничижительным, саркастичным чувством юмора, приятными, открытыми манерами и неизменной улыбкой. Благодаря своей литературной известности и воинственному активизму он приобрел большой вес в возродившемся палестинском национальном движении. По этой же причине он был мишенью для врагов НФОП, в первую очередь израильского правительства и его спецслужб.

В июле 1972 года Канафани был убит в результате подрыва автомобиля, устроенного Моссадом. Вместе с ним погибла его семнадцатилетняя племянница Ламис Наджм233. Я присутствовал на масштабных похоронах Канафани, на которые, казалось, пришли сотни тысяч оплакивавших его людей. Это были первые из длинного ряда похорон палестинских лидеров и боевиков, на которых я присутствовал за пятнадцать лет своего пребывания в Бейруте[3].

Перестройка и возрождение палестинского самосознания, которые Канафани, Дарвиш, Зияд, Тукан, Хабиби и другие помогли вызвать к жизни своими литературными произведениями, шли параллельно с ростом новых политических движений и вооруженных группировок. После 1948 года Палестина