Мертвецы и русалки. Очерки славянской мифологии - Дмитрий Константинович Зеленин

той же площади происходит в этот день ярмарка, на которой продаются, главным образом, детские игрушки, особенно же свистки разных сортов, куклы и статуэтки. На ярмарке в этот день слышится все время неумолкаемый свист, что близко роднит слободской Семик с вятскою «свистуньею», о которой речь будет ниже (§ 35).

Такой же точно Семик и в тот же день празднуется в гор. Котельниче, где мы встречаемся еще с некоторыми новыми, весьма интересными для нас чертами. «Всемирная панихида» совершается здесь над ямой, в которой местные жители видят могилу воинов, «падших в сече с новгородскими выходцами». Во время совершения панихиды многие из крестьян, по старинному обычаю, бросают в эту яму деньги и яйца. После панихиды крестьяне, «как бы в знак той битвы, которая происходила около этого места, бросают один в другого печеными яйцами, отчего и происходит в это время между ними сильный крик и шум». Дети целый день бросают и катают глиняные «шарыши» (шары), а также свистят в дудки, палят из пищалей и т. п. Сосновые пищали, берестяные и глиняные дудки и рожки, деревянные волынки, глиняные шары и другие детские игрушки во множестве продаются в этот день ня кладбище. В общем, заупокойный Семик носит «вид веселого праздника»[404].

В Тульской губернии во вторник на Русальной неделе (т. е. на неделе перед Троицыным днем) крестьяне «поминают утопленников и удавленников вместе, следующим образом: родственники сего насильственною смертью умершего, за упокой души, разбивают красное яйцо на его могиле; при этом призывают русалку, и часть блинов, принесенных для поминовения, оставляют ей в жертву[405]. Терещенко[406], говоря об этом тульском поминовении удавленника, приводит и эту обрядовую формулу призывания русалки, но не знаем, насколько точно:

Русалочка-царица,

Красная девица,

Не загуби душки,

Не дай удавиться!

А мы тебе кланяемся!

Чтобы покончить с семицкими поминовениями заложных у великорусов, укажем еще, что «древний обычай – в 7-й четверг по Пасхе поминать в домах залившихся и удавившихся родителей и родственников, у кого они есть, и делать по ним милостыни, в отраду души их, которая бывает, по народному мнению, в тот только день в продолжение всего года, отмечен еще в селе Куйском на р. Печоре Мезенского уезда[407]. А в Роксе Лодейнопольского у. в этот день поминают «панов», т. е. убитых в Смутное время поляков. В честь их варят кисель, который и едят у часовни в роще. Один год пропустили это празднество, известное здесь под именем Киселева дня, и случился неурожай овса, что приписано было мщению «панов»; с тех пор празднуют аккуратно каждый год[408].

В Нижнеудинском у. Иркутской губ. в Семик поминают утопленников и самоубийц; красят для покойников яйца. О вятском обычае собирать к Семику муку для поминовенья заложных мы уже говорили выше (§ 8, 3).

Гораздо меньше в нашем распоряжении сведений о семицких поминальных обрядах из губерний белорусских и малорусских. В Смоленской губернии «на Семик крестьяне поминают утопленников, удавленников, вообще людей, скончавшихся скоропостижно»[409]. В городе Смоленске, на кладбище Петропавловского прихода, совершается в этот день особая панихида о всех, погибших несчастной смертью и оставшихся безвестными при погребении[410].

В Купянском уезде Харьковской губ. «весьма распространен обычай поминовения, в субботу накануне Троицына дня, утопленниц, умерших до крещения и мертворожденных детей, то есть всех тех, которые, по словам старух, становятся русалками. Некоторые крестьянки красят в этот день яйца, но только не в красный, а в желтый цвет, и раздают их детям… В «русалкин велык день», т. е. в четверг после Троицы, русалки выходят из воды, появляются в лесах, садах «и огородах и стараются поймать тех из родителей, которые не поминали их в субботу»[411]. Сравни с этим обычай Дубенского уезда, где на «русальчын велыкдень», т. е. в четверг на Троицкой неделе, женщины, терявшие некрещеных детей, собирают у себя всех детей околотка и угощают их[412] (ср. ниже гл. 6).

§ 35. Весьма близок к семицким поминальным обрядам над убогим домом своеобразный народный праздник в гор. Вятке, известный теперь под именем свистуньи, а в старину, по словам старых авторов, свистопляски. Разница лишь в том, что праздник свистуньи посвящен не заложным покойникам вообще, а убитым в одной битве 1392 года (?) устюжанам. Кроме того, праздник этот совершается несколько ранее Семика, а именно – в четвертую неделю после Пасхи. Имя свое праздник получил от того неумолкаемого свиста, который слышится в течение всего праздника.

В настоящее время это детская ярмарка, с преимущественной продажею детских игрушек; дети охотнее всего покупают глиняные свистульки и свистят в них. Но в старину было нечто иное. По словам вятского историка Ал. Вештомова, панихида в четвертую неделю по Пасхе в Вятке «совершается на том самом месте, где происходило побоище (битва) и где похоронены убитые при том люди, а именно у северного глубокого рва, где с издревле находится на тот конец и часовня… После отправления сей панихиды собираются на то место жители и гуляют… Несколько лет назад тому [писано в 1807 году] происходили при том, по обычаю язычников, свисты и пляски, отчего и называется сей случай на Вятке свистопляскою. Также обыкновенные при том были и кулачные бои»[413].

«Народ собирается (на свистунью), – сообщает другой старинный автор[414], – с небольшими свистками. Стоя на валу, бросает глиняные шарики в ров, куда сходятся городские ребятишки собирать их». По преданиям, праздник этот связывается с битвою 1392 года, в которой пало много устюжских воинов; будто бы устюжане пришли на помощь вятчанам, но «вятские слепороды» приняли их, в темноте ночи, за врагов и избили. Будто бы даже «куклы из глины, расписанные разными красками и раззолоченные» (теперь это изящные гипсовые статуэтки) в изобилии продаются на свистунье «в честь оставшихся после сражения вдов»[415].

Свист на вятских поминальных обрядах-праздниках в честь заложных покойников не представляет собою чего-нибудь исключительно только вятского местного. Сопровождаемые свистом праздники были прежде и в других местах Великой Руси, но успели исчезнуть, прежде чем их описали в книгах. По крайней мере имя села Ростовского у. Ярославской губ. Никола-Дудник (Никольское-Ошанино тож) объясняется теперь местными старожилами так: «9 мая, в престольный праздник, в этом селе продавали в большом количестве детские глиняные игрушки [полное сходство с вятской свистуньей], преимущественно же колокольчики особенного устройства и глиняные дудки, и всякий богомолец поставлял себе в обязанность купить для своих детей у дудника ту или иную игрушку»[416].

Свист – языческий оберег от нечистой силы (§ 37); недаром же древнерусские поучения так часто восстают