Пионерская организация: история феномена - Арсений Александрович Замостьянов

по комнате, оглядывая обстановку. Васек с удивлением увидел теперь, что глаза у нее точь-в-точь как у отца, с такими же короткими рыжими ресницами, что нос и все лицо тетки тоже напоминают отца, только рот и выражение лица какое-то другое. Тетка как бы угадала его мысли.

– Ишь, – сказала она, с видимым удовольствием бросив взгляд на мальчика, – рыжий. В нашу породу пошел!

Васек нахмурился и отошел к окну. «Какой я рыжий!» – думал он, приглаживая свой чуб.

Между тем тетка уже обошла все углы и орудовала в кухне.

– Ваше мыло-то? Подай полотенчико! Это что ж кастрюли-то у вас как завожены? Аль плита дымит? А соседка-то молодая или старая? Как ее звать-то?

– Таня.

– Таня… – Тетка опять поджала губы и многозначительно покачала головой. – Неаккуратная девка, по всему видать.

– Да ты, тетя, еще не видела ее, а уже ругаешь, – не стерпел Васек.

– Ее не видала, а приборку ее вижу: в печке зола, в углу сор. Слава богу, можно о человеке судить, – решительно отрезала тетка.

– Все равно, она хорошая, добрая. Ее все любят! – сердито сказал Васек.

У него росло недовольство против тетки и ее бесцеремонного хозяйничанья в их квартире.

К обеду пришел отец. Васек открыл ему дверь и тихонько шепнул:

– Тетка приехала!

– А, приехала! – обрадовался отец, отодвинул Васька, вытер платком усы и крикнул: – Дуняша!

Тетка всплеснула руками, заторопилась:

– Паша… голубчик…

– Ну-ну… вот и свиделись… вот и свиделись! – повторял Павел Васильевич, любовно оглядывая ее и прижимая к груди. – А что бы раньше приехать-то? Ведь не за горами живешь… а, Дунюшка?

Тетка оторвала от его груди заплаканное лицо.

Васек снова заметил сходство между ней и отцом. У обоих были растроганные, умиленные лица, радостные и чем-то смущенные.

– Постарели, постарели мы с тобой, сестреночка, – говорил Павел Васильевич.

– Да ведь всех схоронили… Одни на свете мы с тобой, Пашенька, – вздыхала тетка.

– Как это – одни? Полон свет хороших людей… А вот сын у меня растет, племяш твой! – весело сказал Павел Васильевич. – Вот он! Небось познакомились уже?

– Познакомились, – ласково сказала тетка.

Ваську вдруг стало жалко, что он неприветливо встретил тетку.

Ее встреча с отцом растрогала его. Он сбоку подошел к обоим и с чувством сказал:

– Здравствуйте, тетя!

Тетка поцеловала его в щеку:

– Да что ж я! У меня тут для вас кой-чего…

Она внесла в комнату корзинку и стала развязывать ее.

– Не хлопочи, не хлопочи… Хлопотунья! – кричал из кухни отец, разжигая примус. – У нас все есть! Сейчас чай будем пить.

Васек с любопытством смотрел, как тетка вынимала какие-то банки, завернутые в полотенце, положила на стол румяный пирог, охая и приговаривая:

– Ай-яй-яй! Измялось все! Хорошо хоть варенье довезла. А уж толкали меня, тискали… Людей, людей едет – пропасть! А в Москву – еще больше… Пашенька! – крикнула она, развертывая сколотую булавками бумагу. – Вот тебе подарочек. А это Ваську.

– Ба, ба! – удивился Павел Васильевич, разглядывая расшитый ворот рубашки. – Ну искусница! Ну, спасибо, Дуняша!

Васек тоже с удовольствием примерял пушистые синие варежки и такие же носки.

– Как раз! Мне как раз, папа… Спасибо, тетя! – догадался он после того, как отец еще раз обнял тетку.

– А мы-то с тобой опростоволосились! – смущенно сказал Павел Васильевич, глядя на Васька. – Не приготовили тетке подарочка.

– Что ты, что ты, какой подарочек! Ты меня и так не обижал, Паша.

Чай пили втроем. Васек слушал, как без конца рассказывает тетка о каких-то соседях, как переспрашивает ее отец, живо интересуясь всеми новостями.

– А этого-то… как его, с которым мы на огороде-то попались? – подмигивал отец.

– А, – оживленно подхватывала тетка, – Бирюковы, что ли? Живут, живут! Коля-то на инженера вышел, Маруська за летчиком в Москве. А этот, конопатенький-то, на доктора учится.

– Скажи пожалуйста! – удивился отец и скромно сказал: – А я вот мастер… стахановец!

– Слышала я, как же! – с гордостью сказала тетка. – А ведь сиротами мы росли. Вот уж истинно спасибо Советской власти! Всегда скажу, хотя сама как-то на отшибе живу. Связалась со своим домишком, с курами да с козами, и никакой пользы от меня нету… А и бросить не бросишь и уйти не уйдешь…

– А как же теперь-то? На кого хозяйство оставила?

– Да кой-что попродала. А кой-что у соседей оставила. Соседи – люди хорошие, поберегут, – прихлебывая с блюдечка чай, говорила тетка.

– М-да… Это тоже не жизнь. На старости к своим прибиваться надо. Ты уж так обдумай: может, приживешься и с нами останешься?

– Как ты, Паша… А я вся тут… Родней вас у меня никого нет.

Васек вылез из-за стола и пошел к Тане.

– У нас новость, – сказал он, – тетя Дуня приехала!

– Я уж слышу. Вот и хорошо, а то Павлу Васильевичу не управиться одному.

– А ты что же не идешь к нам? Пойдем?

– Ну, что ты! Небось они о своих делах говорят. Зачем мешать!

– Таня, – крикнул Павел Васильевич, – иди познакомься, соседи ведь!

Таня, оправляя на ходу толстую косу, смущаясь, вошла в комнату.

– Не бойся, не бойся, – подталкивал ее Васек.

Тетка быстро оглядела девушку с головы до ног. На лице ее появилось натянутое, неприятное выражение.

– Евдокия Васильевна, – сказала она, протягивая Тане руку. – Садитесь, гостьей будете.

– Да она не гостья, она наша, – громко сказал Васек. – Она живет здесь!

– Знаю, знаю, – сухо сказала тетка. – Уж я все рассмотрела… Подай стульчик, Васек!

В последний день каникул Васек вместе с отцом и теткой пошли в цирк. Перед этим тетка устроила большие и торжественные сборы. Она с утра грела утюги, чистила и гладила через мокрую тряпку костюмчик Васька, заглаживала складки на брюках Павла Васильевича.

Таня боялась высунуть нос из своей комнатки. Тетка в первые же дни завладела всем домом. Она во всем навела свои порядки, распределила в кухне все кастрюльки на «ваше» и «наше». «Ваше» – это было Танино. Таня, видимо, побаивалась Евдокии Васильевны и даже на собственные вещи не решалась заявить свои права.

– Да берите, берите, – смущенно говорила она. – У нас до сих пор все вместе было.

– Вот это-то и нехорошо, что вместе. Нам чужого не нужно, у нас своего хватит, – обрывала ее тетка.

На Павла Васильевича тетка смотрела с обожанием. Без отца Васек не садился за стол.

– Как это так? Мужчина в доме, самостоятельный, хозяин, а мы без него обедать сядем?

Павла Васильевича это стесняло, а Васек, придя со двора, нетерпеливо слонялся по комнате:

– Тетя Дуня, я есть хочу!

– Это хорошо. Значит, аппетит нагулял, – спокойно отвечала тетка, сдвигая на кончик носа очки и растягивая