История Карелии с древнейших времен до наших дней - Михаил Ильич Шумилов

Водлозерский, Никольский Андомский; по южному берегу Онего и в Посвирье, с востока на запад — Покровский Вытегорский, Рождественский Мегорский, Никольский Оштинский, Ильинский Веницкий, Воскресенский Важинский, Рождественский (Рождества Христова) Пиркинский; наконец, в Онежско-Ладожском межозерье находились Рождественский Олонецкий, Рождественский (Рождества пресв. Богородицы) Остречинский и Никольский Шуйский погосты.

Судебно-фискальный округ Обонежья входил в более общую административную структуру новгородской земли — тьму. Тьма — изначально военно-административная организация древнерусских союзов племен в эпоху военной демократии и на раннегосударственной стадии. Затем эта структура, изменив содержание, продолжила свое существование в удельный период: в административном смысле каждое из русских самостоятельных княжеств представляло собой тьму, то есть несколько (обычно десять) областей — тысяч.

Так было и в Новгородском государстве. «Устав о мостех» князя Ярослава Ярославича (мощении улиц и строительстве Великого моста через Волхов) 1265-1267 гг. зафиксировал все десять сотен самого Новгорода по именам их соцких (выборных начальников и судей), которые составляли тысячу города во главе с тысяцким, а также остальные 9 областей — тысяч государства, в том числе и Обонежскую.

Известно, что соцкие в областях судили непашенное, торгово-промысловое население, а крестьяне подчинялись своим старостам: «кто купець — тот в ста» (сотню), «а кто смердъ, а тот потягнеть въ свои погостъ». Кроме того, к концу XIV в. сами старосты, в ряды которых можно смело относить и древневепсских старейшин, были подвластны и княжеской администрации, и новгородским соцким.

Двойственное подчинение низовой администрации северного Обонежья вытекало из положения края в составе Новгородской земли и расстановки политических сил в столичном Новгороде. Со второй половины XIV в. княжеский домен-кормление подвергся «вотчинной атаке» новгородского боярства. По существу, почти не осталось территории, где князь осуществлял бы свои полномочия в полном объеме: вотчинное право отдавало население под власть боярства, житьих и купцов.

Уменьшение полномочий новгородского князя, например, в сфере суда, наблюдается уже с рубежа XIII-XIV вв. Сфрагистический материал (печати) Новгородской земли демонстрирует перераспределение судебной власти от князя в пользу республиканских органов: если до 1290-х гг. большинство из сохранившихся печатей скрепляло княжеские акты, то после — грамоты новгородских посадников, тысяцких, архиепископа и их управляющих. Из компетенции князя и его судебных исполнителей-«дворян» изчезли важнейшие вопросы землевладения и торговли новгородцев.

Вотчинное вторжение боярства в Обонежье (со второй половины XIV в.), безусловно, облегчалось тогдашним ослаблением позиций великокняжеской власти в Новгороде. Напомним и о социально-политической стороне освоения берегов Онега аристократией феодальной республики — строжайшем соблюдении баланса экономических интересов внутри правящей элиты как гарантии государственной стабильности. Но для Новгорода именно тогда выдвинулась на первый план другая, внешнеполитическая побудительная причина активного освоения Обонежья — соперничество Москвы с вечевой республикой за обладание Двинской землей.

Присоединяя княжества и продвигаясь вслед за своими крестьянами на север, Москва к концу XIV в. вышла на Белоозеро, отрезав Новгороду южный путь в Заволочье. Временно, в 1410 и 1417 гг. ее войска даже устанавливали власть великих князей над Двиной. Силой оружия Новгороду удалось вернуть контроль над Заволочьем. Долговременной борьбе способствовало создание надежного пояса обороны, прикрывавшего республику с северо-востока. Его опорными базами и служили боярщины Обонежья и Подвинья, населенные новгородскими подданными. При этом в руках вотчинников оказался весь новгородский северный путь на Двину.

Стратегия вполне оправдалась: из-за неудачи в аннексии богатого Подвинья в начале XV в. Москва не смогла подчинить Великий Новгород. Тогда Иван III избрал другой способ: в 1478 г. он осадил саму столицу боярской республики и, добившись от ее правящей элиты полной капитуляции «по всей своей воле», окончательно присоединил Новгородское государство к своей державе.

До 1478 г. прочное властвование Новгородского государства над Обонежьем закреплялось боярским землевладением. Напротив, Корельская земля не имела такой плотной сети новгородских боярщин. И тем не менее управление Корелой к XV в. отличалось такой же надежностью. Опираясь, в частности, на ее ресурсы и военный потенциал, Новгород смог оказать противодействие экспансии Шведского королевства на восток и пресечь его агрессию на земли Руси. Поэтому внешнеполитический и военный факторы играли решающую роль в организации Великим Новгородом системы власти на землях карельского народа.

Вассалитет Корельской земли и противодействие шведской агрессии

Утвердив полный суверенитет Новгорода над Ладогой, князья-наместники прибрали к рукам и налоги с корелы. «Сага о короле Хаконе, сыне Хакона» (1277 г.) свидетельствует, что карелы издавна выплачивали дань «конунгу Хольмгардов» (новгородскому князю). Древнейшей единицей налогообложения служил лук — мера податей, существовавшая по всему новгородскому Северу.

Шведская конница на севере. Гравюра из кн. О. Магнуса, изд. 1555 г.

Лук — главное оружие охоты на пушного зверя. А лук как единица налогообложения отражал физическую возможность охотника добыть пушнину и выплатить соответствующую подать. Именно в таком смысле употреблен данный термин в строках русско-норвежского договора о границе середины XIII в.: «...Брать... не более пяти серых шкурок с каждого лука». О том, что луковое налогообложение было установлено на землях карелов, говорит и факт сохранения этой меры податей в карельских районах Саволакса и Западной Карелии Шведского королевства (то есть после передачи ему этих земель по Ореховецкому новгородско-шведскому миру 1323 г.). Тут луком-налогоплательщиком («jousi») назывался каждый взрослый мужчина-крестьянин, способный владеть луком-оружием.

Луковое налогообложение также сохранялось во всей Задней Кореле и в Лопских погостах (северной половине русской Карелии) еще в XVI в. К одному луку приравнивали хозяйство взрослого мужчины — главы семьи (или вдовы). Действительно, мало поддававшаяся точному учету хозяйственная деятельность на обширной территории препятствовала применению более строгой новгородской налоговой единицы обжы, связанной с ведением пашенного земледелия и домашнего животноводства непосредственно в пределах деревни и ее ближайших окрестностей. Тем не менее, в XV в. обежный счет налогам существовал уже повсюду в Передней Кореле. Но социально-экономические успехи ее жителей в немалой степени зависели от эволюции системы управления.

В XI-XIII вв. Карельский перешеек и западное Приладожье не входили прямо в основную территорию Новгородской земли. Отношения этнически определявшихся корелы и ижоры с Новгородом являлись, видимо, союзнически-конфедеративными. Так, «Слово о погибели Русской земли» (середина XIII в.), перечислив пограничные с русскими княжествами народы, назвала и карелов: «...от немець до корелы, от корелы до Устьюга...». Договор Новгорода с ганзейскими Готским берегом и Любеком (1259-1263 гг.) слагал с новгородцев ответственность за безопасность ганзейских купцов в земле карелов. Знаком новгородского присутствия служила дань, а союзные связи диктовались сложной военно-политической обстановкой в Балтийском регионе Европы и совпадением интересов Новгорода и карелов на Севере.

Первые века II тысячелетия характеризовались активной экспансией государств Северной Европы. В частности, Новгород осваивал не только приполярные пространства, но