Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев
Блог «Серп и молот» 2019–2020 читать книгу онлайн
Перед тем, как перейти к непосредственно рассмотрению вопроса о Большом терроре, нужно оговорить два важных момента.
Первый. Самого по себе факта Большого террора, расстрелов по приговорам несудебного незаконного органа 656 тысяч человек и заключению в лагеря на срок 10 лет еще примерно 500 тысяч человек, т. е. тяжелейшего преступления перед народом СССР, как факта не существует по определению. Некоторые особенно отмороженные правозащитники до сих пор носятся с идей проведения процесса над КПСС (правильней будет — ВКП(б)) по типу Нюрнбергского. Эту идею я поддерживаю, голосую за нее обеими руками. Я страстно желаю, чтобы на открытый судебный процесс были представлены те доказательства репрессий 37–38-го годов, которые наши профессиональные и не очень историки считают доказательствами массовых расстрелов и приговоров к 10 годам заключения более чем миллиона ста тысяч граждан СССР. Даже на процесс, который будут проводить судьи нынешнего нашего государства. Но моё желание никогда не сбудется. Попытка провести такой процесс уже была, уже были подготовлены доказательства, которые сторона, обвинявшая КПСС в преступлениях, хотела представить на суд. Да чего-то расхотела. А пока такой процесс не состоялся, пока не дана правовая оценка тем доказательствам, которые свидетельствуют о масштабных репрессиях 37–38-го годов, факт Большого террора любой грамотный историк может рассматривать только в виде существования этого факта в качестве политического заявления ЦК КПСС, сделанного в 1988 году. Мы имеем не исторический факт Большого террора, а исторический факт политического заявления о нем. Разницу чувствуете?
Второе. Историки в спорах со мной применяют один, убойный на их взгляд, аргумент: они работают в архивах, поэтому знают всю правду о БТ, а я — «диванный эксперт», в архивы не хожу, поэтому суждения мои дилетантские. Я, вообще-то, за столом работаю, а не на диване — раз, и два — оценивать доказательства совершенных преступлений, а БТ — это преступление, должны не историки, а криминалисты. Занимаясь вопросом БТ до того, как доказательствам его существования дана правовая оценка, историки залезли за сферу своей компетенции. Я себя к профессиональным историкам не причислял никогда и не причисляю, зато я имею достаточный опыт криминалиста. Как раз не та сторона в этом вопросе выступает в роли дилетанта.
Как раз именно потому, что я имею достаточный опыт криминалиста, я категорически избегаю работы в архивах по рассматриваемому вопросу. По нескольким причинам. Я сторона заинтересованная, я выступаю в качестве адвоката, и не стесняюсь этого, сталинского режима. Заинтересованная сторона в архив должна заходить и документы в нем изучать только в ситуации, приближенной к условиям проведения процессуального действия, т. е. в присутствии незаинтересованных лиц, с составлением соответствующего акта.
(П. Г. Балаев, 18 февраля, 2020. «Отрывки из „Большого террора“. Черновой вариант предисловия»)
-
КРОВАВЫЙ ЗАВХОЗ.
Следующий документ в книге о профессоре Вангенгейме стоит под номером 2. Он не менее… потрясающий:
«Сов. секретно
ЗАМ. НАЧ. АХУ УНКВД ЛО
КАПИТАНУ ГОСУД.БЕЗОПАСНОСТИ — т. МАТВЕЕВУ
ПРЕДПИСАНИЕ
Предлагается осужденных особой тройкой УНКВД ЛО согласно прилагаемых к нему копий протоколов Тройки за №№ 81, 82, 83, 84 и 85 от 9, 10 и 14 Октября с.г. — ВСЕГО в количестве 1116 человек содержащихся в Соловецкой тюрьме ГУГБ НКВД СССР —
РАССТРЕЛЯТЬ…»
Мы не будем даже обращать внимание на то, что ПРЕДПИСАНИЕ — ПРЕДПИСЫВАЕТ, а не ПРЕДЛАГАЕТ. Да что взять с подписавшего его Заковского? Латыш и образование два класса. У нас же в НКВД были сплошь безграмотные садисты.
Все садисты — поголовно! Особенно поголовно в 1-м Спецотделе. Там сидели замаскировавшиеся под канцелярских крыс-картотетчиков терминаторы, которым за ночь полторы сотни приговоренных перестрелять — все равно, что высморкаться, пустяки. В «Троцкизме» есть об этом история.
А в Ленинградском УНКВД садисты-маньяки сидели на хозяйственных должностях в АХУ (административно-хозяйственном управлении). Оно и понятно, целый день считать на складе галифе и сапоги, да сальдо подгонять — крышу сорвет однозначно. После такой работы захочется выйти на воздух с маузером и контру стрелять. Отдушина от суровых будней завхоза, так сказать. Поэтому такому даже предписывать не надо. Просто предложи — он счастлив будет.
Вот почему Заковский из всех многочисленных сотрудников управления выбрал завхоза. Мог бы кого-нибудь из оперсостава, где люди привыкли к перестрелкам с бандитами и террористами, поднаторели в задержаниях и конвоировании, послать. Но Заковский знал — в АХУ прозябают на хозяйственных должностях настоящие звери!
Да капитан госбезопасности Матвеев и был настоящим зверем, вот что он сам рассказывал:
«В 1937 году примерно в октябре или ноябре месяце я от бывшего замначальника управления НКВД по Ленинградской области Гарина получил распоряжение выехать на станцию Медвежья гора в Беломорский Балтийский комбинат (ББК), во главе бригады по приведению приговоров в исполнение над осужденными к высшей мере наказания, что было мной выполнено в течение примерно 20–22 дней.»
Э-э, товарищ Матвеев что-то не то рассказывал. Он не от Гарина получил распоряжение и не на ту станцию ему нужно было ехать, пока от рассказа кровавого завхоза отвлечемся и продолжим читать документ № 2 с того места, на котором мы остановились:
«…для этой цели вам надлежит выехать в г. Кемь и связавшись с Начальником Соловецкой тюрьмы ГУГБ — Ст. Майором Госбезопасности т. АПЕТЕР, которому одновременно с этим даются указания о выдаче осужденных, — привести приговора в исполнение согласно данных Вам лично указаний.
Исполнение донесите — представив по возвращении акты…
НАЧ. УПР. НКВД ЛО
КОМИССАР ГОСБЕЗОПАСНОСТИ 1 РАНГА ЗАКОВСКИЙ
НАЧ. III ОТДЕЛА УГБ
СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ ЕГОРОВ»
Где здесь Гарин и Медвежья гора? Что-то не то нарассказывал завхоз Матвеев. Но будем читать его рассказ дальше:
«Осужденных к высшей мере наказания привозили на машине в предназначенное для этого место, то есть в лес, вырывали большие ямы и там же, то есть в указанной яме, приказывали арестованному ложиться вниз лицом, после чего в упор из револьвера в арестованного стреляли… Непосредственно приводили приговоры в исполнение я, Матвеев Михаил Родионович, и Алафер, помощник коменданта.»
Конечно, вы можете сказать, что прошло много лет, капитан Матвеев что-то забыл и перепутал… Фиг вам! Это капитан Матвеев рассказывал на допросе в 1939 году. Он еще ничего не мог забыть и перепутать, его рассказ на допросе я взял из статьи деятеля «Мемориала» Никиты Петрова в 84-м номере 2017 года «Новой газеты» «Палачи Сандармоха».
Там есть еще такое:
«Позднее на вопрос, имели ли место случаи избиения арестованных до приведения приговора в исполнение, Матвеев ответил: „Да, такие случаи действительно имели место“. В первый из дней расстрела несколько приговоренных сделали попытку бежать. Их поймали. Но теперь перед расстрелом приговоренных стали бить палками — „колотушками“. Расстрельщики как будто осатанели, вымещая злобу на обреченных.
В характеристиках на Матвеева и ранее отмечались его вспыльчивость и резкость, но в своем расстрельном ремесле он дошел до полного садизма. Избиения приговоренных перед казнью — визитная карточка ежовского НКВД, какой-то особый знак расчеловечивания и деградации. Изощрялись где как могли, скатываясь в средневековье. Например, сотрудники НКВД в Вологде приговоренных били молотками по голове, а затем казнили отрубая голову на плахе.
Сменивший Матвеева в Сандармохе комендант Александр Поликарпов и ассистировавшие ему в проведении расстрелов расширили арсенал — кроме палок использовали железные трости и заводной ключ от грузовика для избиения приговоренных. Одного из узников еще до расстрела проткнули насквозь железной тростью, другого задушили полотенцем. Поликарпову 7 декабря 1937-го было дано предписание расстрелять 509 заключенных Соловецкой тюрьмы, а следующий расстрел 198 человек в феврале 1938-го лично произвел прибывший из Москвы заместитель начальника Тюремного отдела ГУГБ НКВД майор госбезопасности Николай Антонов-Грицюк. В НКВД полагали, что расстрелы слишком серьезное дело, чтобы их перепоручать мелким исполнителям.
11 марта 1939-го Матвеева взяли. Его подчиненный — комендант Ленинградского УНКВД Александр Поликарпов не стал дожидаться ареста и 14 марта застрелился. Помимо хозяйственных нарушений, припомнили Матвееву и тот массовый расстрел в Сандармохе. Но обвинили не в самом факте расстрела — тут начальство знало, зачем и откуда пришел приказ, а в излишнем и совершенно ненужном садистском избиении приговоренных.»
Согласитесь, Никита Петров — мразь, как, впрочем, и весь состав «Мемориала», штампованная, со знаком качества. А что вы еще хотели от сволочи, которая наших партизан и героя-разведчика Н. Кузнецова назвала трусливыми террористами? Такой сволочи самое место в «Мемориале».
Нет, я совершенно не собираюсь в чем-то убеждать и что-то доказывать тем, кто поверил в «кровавого завхоза», каким представлен деятелями «Мемориала» капитан Матвеев. Тем более, что в архивах никто его личного дела не видел, уголовное дело (если оно было) не представлено, всё только известно из сочинений мемориальской падали. В чем я могу убедить тех, кто верит в гибель за год с небольшим в мирной стране от рук чекистов стольких же людей, сколько РИ потеряла на германском фронте за 4 года ПМВ, причем до 1988 года никто этих «жертв» не замечал?
Но чтобы понять, что произошло с головой и туловищем профессора Вангенгейма и остальными узниками Соловецкой тюрьмы в 1937 году, что с ними сделал капитан госбезопасности Матвеев, перейдем к тому, как чекисты издевались и глумились над соловецкими
