Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев
Блог «Серп и молот» 2019–2020 читать книгу онлайн
Перед тем, как перейти к непосредственно рассмотрению вопроса о Большом терроре, нужно оговорить два важных момента.
Первый. Самого по себе факта Большого террора, расстрелов по приговорам несудебного незаконного органа 656 тысяч человек и заключению в лагеря на срок 10 лет еще примерно 500 тысяч человек, т. е. тяжелейшего преступления перед народом СССР, как факта не существует по определению. Некоторые особенно отмороженные правозащитники до сих пор носятся с идей проведения процесса над КПСС (правильней будет — ВКП(б)) по типу Нюрнбергского. Эту идею я поддерживаю, голосую за нее обеими руками. Я страстно желаю, чтобы на открытый судебный процесс были представлены те доказательства репрессий 37–38-го годов, которые наши профессиональные и не очень историки считают доказательствами массовых расстрелов и приговоров к 10 годам заключения более чем миллиона ста тысяч граждан СССР. Даже на процесс, который будут проводить судьи нынешнего нашего государства. Но моё желание никогда не сбудется. Попытка провести такой процесс уже была, уже были подготовлены доказательства, которые сторона, обвинявшая КПСС в преступлениях, хотела представить на суд. Да чего-то расхотела. А пока такой процесс не состоялся, пока не дана правовая оценка тем доказательствам, которые свидетельствуют о масштабных репрессиях 37–38-го годов, факт Большого террора любой грамотный историк может рассматривать только в виде существования этого факта в качестве политического заявления ЦК КПСС, сделанного в 1988 году. Мы имеем не исторический факт Большого террора, а исторический факт политического заявления о нем. Разницу чувствуете?
Второе. Историки в спорах со мной применяют один, убойный на их взгляд, аргумент: они работают в архивах, поэтому знают всю правду о БТ, а я — «диванный эксперт», в архивы не хожу, поэтому суждения мои дилетантские. Я, вообще-то, за столом работаю, а не на диване — раз, и два — оценивать доказательства совершенных преступлений, а БТ — это преступление, должны не историки, а криминалисты. Занимаясь вопросом БТ до того, как доказательствам его существования дана правовая оценка, историки залезли за сферу своей компетенции. Я себя к профессиональным историкам не причислял никогда и не причисляю, зато я имею достаточный опыт криминалиста. Как раз не та сторона в этом вопросе выступает в роли дилетанта.
Как раз именно потому, что я имею достаточный опыт криминалиста, я категорически избегаю работы в архивах по рассматриваемому вопросу. По нескольким причинам. Я сторона заинтересованная, я выступаю в качестве адвоката, и не стесняюсь этого, сталинского режима. Заинтересованная сторона в архив должна заходить и документы в нем изучать только в ситуации, приближенной к условиям проведения процессуального действия, т. е. в присутствии незаинтересованных лиц, с составлением соответствующего акта.
(П. Г. Балаев, 18 февраля, 2020. «Отрывки из „Большого террора“. Черновой вариант предисловия»)
-
Более того, вы же выполняете очень деликатную, так сказать, миссию. Не дай бог, какой-нибудь ваш «доброжелатель» стуканет, что вы либо кого-то не расстреляли в сговоре со своими дружками по расстрельной команде за большую взятку, либо специально расстреляли не того человека. К вам же приедут проверять эту информацию. И вы должны будете оправдаться. А для этого нужно проверяющих привезти на место, где закопаны трупы, и пальцем им показать на конкретную яму, в которой похоронен конкретный интересующий их человек. Не весь же Бутовский полигон перекапывать! Т. е., у вас обязательно должен быть документ, в котором указано конкретное место захоронения каждого конкретно вами расстрелянного человека. Я уже даже не говорю о том, что у правоохранительных органов периодически возникает надобность провести эксгумацию. Вы же знаете, что следственные органы без всяких проблем устанавливают место захоронения любого тела, которое было предано земле после расстрела в тюрьмах и лагерях. Всё четко задокументировано. И доступ к этой информации строго ограничен. Тайна соблюдается. Эти документы не попадут в посторонние руки. Так какие проблемы были с документами о захоронениях, расстрелянных в 1937–1938 годах, которые не позволяли также хранить тайну? Они могли попасть из архивов НКВД в чужие руки, поэтому их уничтожили? Допустим.
Но! Почему тогда не уничтожили приговоры и акты о приведении их в исполнение? Как можно было так скрывать от будущих потомков кровавые злодеяния, оставляя в архивах документальное подтверждение своих злодейств, одновременно уничтожив документы о местах захоронений жертв? Вы верите в этот бред?
Но обратим внимание на цифры. КГБ заявил о том, что имеется информация о 200 тысячах захороненных тел. И эта цифра близка к цифре приговоров к расстрелу судами (160 тысяч), прибавьте еще умерших в тюрьмах за 30 лет, всё и сойдется. Эти захоронения задокументированы, могилы находятся там, где были тюрьмы, в городах.
Всего к ВМН до 1953 года по их же статистике было приговорено порядка 800 тысяч человек. 800 000 минус 200 000, получаем 600 тысяч. Как раз число расстрелянных в 37–38-м годах по приговору незаконного внесудебного органа.
На 600 тысяч расстрелянных информации о местах захоронений нет. Ребята, в одну и ту же воронку четыре снаряда попасть не могут при самой интенсивной артподготовке!
Примерно 600 тысяч умерло в местах заключения. Примерно 600 тысяч расстреляно. Примерно 600 тысяч приговорено к различным срокам заключения. Примерно 600 тысяч трупов похоронены неизвестно где.
Вам не кажется, что 600 — сакральное число для сталинской тирании?
* * *
Теперь вам, думаю, еще понятней становится, почему на Бутовском полигоне не ведутся раскопки. Сами подумайте, откопать десятки тысяч «жертв» — это такая длительная и мощнейшая пропагандистская антикоммунистическая акция, что «Мемориал» ни в коем случае от нее не отказался бы. Да еще сколько можно было бы с бюджета средств стрясти на эти раскопки и их умело освоить, не обидев себя?!
Тем более, что сама Русская Православная церковь заявляет, что на Бутовском полигоне похоронены чуть не сотни священнослужителей, некоторые из которых причислены к лику святых. Это же мощи! Важнейший для церкви товар! Их обязательно обретать нужно. Но никто даже не чешется.
Но, как в старом «Ералаше»: «Здесь рыбы нет. И здесь тоже рыбы нет…!». Я поэтому и начал с захоронения в Пивоварихе Иркустской области. Там «рыбы» не оказалось.
И будьте уверены, московские мемориальцы такого прокола, как в Иркутске, не допустят. Они костьми лягут, весь полигон своими телами закроют, но никаких раскопок там не позволят. «Здесь рыбы нет!»
На сегодняшний день раскопки не ведутся ни на одном мемориале жертвам репрессий 37–38-го годов. Вообще ни на одном. Почему? Да даже совершенно наивный человек понимает, что и наши власти, и общество «Мемориал» точно знают, что этих 600 тысяч трупов расстрелянных не существует. Но без этих несуществующих трупов не существует и кошмар сталинской тирании, кошмар коммунистического режима. Без этих трупов антикоммунизм лишается главной своей подпорки, неизбежно и быстро потерпит крах.
У меня нет вопросов к нашей власти и «Мемориалу». Это их кровный интерес — продолжать врать о «Большом терроре». С ними всё понятно.
А вот вся многочисленная кодла историков, позиционирующих себя людьми, стоящими на просоветских, прокоммунистических позициях… Все эти выползни, всякие Жуковы, Мухины, Прудниковы, Спицыны, Яковлевы, Юлины… — у них в чем интерес признавать «Большой террор» при отсутствии трупов жертв этого террора?
В чем интерес КПРФ, «Сути времени», «Коммунистов России» и всей остальной коммуниздической сволочи, признающей данные Яковлева-Земскова?
* * *
Я не случайно назвал цифру 600 сакральной. Как только не пришло в головы деятелям из Комиссии А. Яковлева довести число расстрелянных до 666 тысяч, для создания полного антуража сатанинской коммунистической власти, я даже не понимаю.
Дело в том, что проблема «Большого террора» не имеет никакого научно-исторического аспекта. Это проблема стерильно пропагандистско-религиозно-мистическая. Поэтому я и называю наших историков религиозными шарлатанами-мракобесами.
Судите сами. Все доказательства, абсолютно все, существования массовых репрессий 37–38-го годов выстроены только на базе архивных документов. Априори историки пришли к соглашению считать все документы, обнаруженные в архивах, подлинными. В религиозной истории есть полнейший аналог этому подходу — ковчег Завета, в который Моисей поместил скрижали, полученные им от бога. Эти скрижали никто не мог украсть или подделать, потому что их защищала сверхъестественная сила ковчега, убивающая всякого непосвященного, осмелившегося к нему прикоснуться.
Таким же ковчегом у наших историков стали архивы, в которых хранятся одни лишь подлинники, недоступные для подделки. Поэтому сам факт обнаружения документа в архивном деле ими безусловно принимается, как доказательство подлинности документа.
Наглость этих ученых мужей и женщин потрясающа. Архив — это всего лишь склад бумаги, который может охраняться либо не охраняться. Допущенные к хранению этих бумаг не проходят процедуру жреческого посвящения, получая от божественных сил характеристики их ангельской чистоты и честности.
Расшить любое архивное дело, даже не нарушая ярлыка, которым приклеена нитка — задача доступная даже криворукому. А уж если
