Бабий Яр. Реалии - Павел Маркович Полян

Айнзатцгруппа С действовала в это время в Киеве и вокруг, включала в себя две зондеркоманды (4а и 4Ь) и две эйнзатцкоманды (5 и б). Каждая айнзатцгруппа вместе с подчиненными подразделениями включала от 500 до 800 душ.

Тут следует пояснить специфику зондеркоманд и эйнзатцкоманд внутри эйнзатцгрупп СС. Первые двигались вместе с вермахтом или чуть позади, и их непосредственная и главная задача была в деятельности по горячим следам, в частности в охоте за функционерами, архивами и т.п. Карательная функция в их мандате — не первостепенная: она — прерогатива эйнзатцкоманд, прибывавших к местам своей службы, как правило, с большим или меньшим лагом запаздывания.

Тогда же в Киев прибыли штаб айнзатцгруппы С бригадефюрера СС и генерал-майора полиции Отто Раша с подчиненной ротой войск СС (командир — оберштурмфюрер СС Бернхард Графхорст), штаб полицейского полка «Юг» (командир — подполковник полиции Рене Розенбауэр) и два его батальона — 45-й резервный (штурмбаннфюрера СС Мартина Бессера) и 303-й (штурмбаннфюрера СС Генриха Ганнибала[145]), две роты 82-го полицейского батальона (командир батальона — майор полиции Рудольф Эберт), группа ГФП 708 (командир — комиссар полевой полиции Бернхард Зюссе), часть штаба Высшего командира СС и полиции «Россия-Юг» обергруппенфюрера СС Фридриха Еккельна[146]. Все они — общей численностью около 2300 человек — так или иначе были задействованы в «Гросс-акции» 29-30 сентября[147].

Главная нагрузка, повторю, легла на зондеркоманду 4а Блобеля. Ей все это было не впервой. Среди того, что уже было у них за душой, выделялся расстрел 22 августа девяти десятков плачущих еврейских сироток в Белой Церкви, где накануне были расстреляны их родители. Своим нескончаемым плачем они покушались на покой солдат вермахта, на что, а также на антисанитарию (sic!) в помещении, где они находились, командующему армией пожаловался подполковник Гельмут Гросскурт, 1-й офицер штаба 295-й пехотной дивизии, которому в свою очередь пожаловались на это церковные капелланы[148].

Вопрос этот блобелевцы, конечно, «решили», не подвели, а сироты подзадержались на этом свете всего на сутки. Были они, кстати, одними из первых детских еврейских жертв: до этого расстреливали мужчин, а затем — мужчин и женщин.

Немцев своих Блобель тогда пощадил, расстреливать приказал украинским полицейским. Оберлейтенанту Бингелю, наблюдавшему их за работой в Умани, где они расстреляли около 6000 человек, показалось, что убивали они «с удовольствием, словно занимались главным и любимейшим делом своей жизни»[149]. Но и для некоторых из них расстреливать такой контингент было испытанием, иных даже била мелкая дрожь[150].

...Покуда СД и СС только съезжались и обустраивались, окончательным решением в Киеве занимался сам бравый вермахт. Начиная с 22 сентября военные патрули (позднее к этой работе подключились украинские полицейские) охотились по всему городу за мужчинами призывного возраста: забирали всех — и гражданских, и окруженцев, и беглых военнопленных, а потом среди них выявляли евреев и комиссаров.

23 сентября весь Киев обклеили портретами Гитлера-освободителя, аза-одно и воззваниями ОУН про самостийную соборную украинскую державу и про Москву, Польшу и Жидову как ее главных ворогов: «Знищуй их!» В тот же день началась и регистрация населения Киева — главным образом на рабочих местах — причем количество записывавших себя украинцами зашкаливало: население, кажется, уловило связь явлений друг с другом.

А 24 сентября, ровно в полдень, началась страшная и многодневная диверсионная «радиоигра» Кремля с неудержимо взлетающими на воздух по радиосигналу, посылаемому, предположительно, из Воронежа, зданиями в центре города и пылающим Хрещатиком: первыми взлетели на воздух штаб 454-й охранной дивизии (бывший «Детский мир») и ортскомендатура[151]. Несмотря на всю свою ожидаемость, игра явно застала расслабившихся немцев врасплох. Удары радиоуправляемыми минами Ф-10 были не только болезненны, но и для их всепобедительного духа оскорбительны[152]. Под развалинами задохнулся и замысел переноса в Киев из Ровно столицы Рейхскомиссариата Украина[153]. С таким-то Хрещатиком!

«Радиоигра» выкинула на улицу полусотню тысяч киевлян, которым срочно занадобилась крыша над головой. Так что идея не цацкаться с обустройством в Киеве такой роскоши, как гетто (судя по всему, оно и так не планировалось), а «переселить всех евреев», т. е. расстрелять их и как можно скорей всех — представив это как месть «за Крещатик» — напрашивалась![154] В тот же день — 24 сентября — в лагерь на Керосинной было доставлено 1600 евреев-киевлян[155].

Идея встретила понимание, поддержку и детальную разработку на серии совещаний, посвященных, разумеется, и взрывам, и другим вопросам. Первыми — уже 24 сентября — собрали комендантов и командиров дивизий. Назавтра — 25 сентября — встречались Рейхенау с Обстфельдером. 26 сентября к вермахту (генерал-майор Курт Эберхард, с 29 сентября — новый комендант Киева[156]) присоединились будущие палачи Бабьего Яра из СС и СД — Еккельн, Раш и Блобель. Основное бремя «гросс-акции возмездия» должно было лечь на зондеркоманду 4а, для поддержки которой (сгон жертв, внутреннее и внешнее оцепление места казни) Еккельн по просьбе Блобеля выделил дополнительно роту СС и два полицейских батальона — 45-й и 303-й (впрочем, не целиком, но отдельные его роты).

27 сентября — сразу два заседания. Первое — внутриармейское: Обстфельдер, Эберхард, Циквольф (командир 113-й пехотной дивизии, он же новый начальник киевского гарнизона) и майоры генштаба Винтер и Гебауэр. Второе — с участием офицеров абвера 29-го корпуса, подчиненных дивизий и городской комендатуры, представителей от СД, полиции, ГФП, министерства оккупированных восточных областей и рейхскомиссара Украины. Совещание вел начальник отдела 1с (разведка и контрразведка) 29-го армейского корпуса Ширмер: речь шла о тотальной «эвакуации», т.е. об убийстве всех евреев. Мотив «мести за взрывы» в этом кругу не нужен был (все понимали, что такое «эвакуация»), но между рядовыми немцами и украинцами он уже вовсю гулял по городу в порядке слухов.

Инфраструктура террора

Евреев, схваченных до взрывов на Крещатике, бросали в тюрьмы, а схваченных после 24-25 сентября — в дулаг 201, обосновавшийся в этот день прямо в городе, на стадионе «Зенит»[157] — по адресу: Керосинная улица, 24[158]. В качестве дулага лагерь просуществовал только до 11 октября 1941 года, после чего был переведен в Ромны и далее в Харьков, где и «задержался»[159].

Но была в этом дулаге и «гражданская», она же еврейская, часть, куда собирали евреев. Вот впечатления о лагере:

Потом всех построили в