Русские солдаты в Северной Африке (1940–1945 гг.). Эль-Аламейн: неизвестные страницы войны - Владимир Владимирович Беляков

2000 года в Москву из затянувшейся командировки в Египет я оставил газету и перешел работать в Институт востоковедения Российской академии наук. Сотрудники института поддерживают связи со своими коллегами из разных стран, приглашают друг друга на научные конференции. Одна такая конференция, посвященная культурному обмену России с арабским миром, как раз и состоялась в столице Туниса.

Послушать доклады пришел Николай Сологубовский. В последние советские годы он был корреспондентом агентства печати «Новости» в Тунисе, а когда Союз рухнул, остался там и одним из первых организовал туристические поездки из России в эту страну.

В промежутке между утренним и вечерним заседаниями я попросил Николая свозить меня на французское военное кладбище, в надежде, что смогу найти там русские могилы. Кладбище, именуемое «Военный некрополь Гамарт», оказалось недалеко от столицы, близ развалин легендарного Карфагена. Как когда-то с Иваном Меньшиковым в Эль-Аламейне, мы с Николаем осмотрели одну за другой абсолютно все могилы, а потом и регистрационную книгу. Предчувствие не обмануло меня. Русских имен на надгробных камнях мы нашли добрый десяток. Николай Нанков, погиб 9 мая 1943 года. Вячеслав Трофимов, 11 января 1943 года. Сергей Попов, 12 января 1943 года. Павел Замешаев, 4 мая 1943 года. Кирилл Федоров, 1 июня 1943 года – видимо, умер от ран, потому что военные действия завершились 13 мая. Но, вернувшись в Москву, я обнаружил, что все они уже значились в списке В.П. Хохловой. Правда, не у всех была известна дата гибели, а что касается Федорова, то он, сапер, умер не от ран, а подорвался на мине.

– В центре города есть русская церковь, а в ней – мемориальная доска с именами русских эмигрантов из Туниса, погибших в годы войны, – сказал Николай. – Хотите посмотреть?

Рискуя опоздать на вечернее заседание конференции, мы поехали в центр города. Удивительно красивый храм, архитектура которого скопирована со знаменитого Покрова на Нерли, был закрыт. Сологубовский позвонил по мобильному телефону настоятелю храма, протоиерею Дмитрию (Нецветаеву), но в трубке раздался лишь механический голос: «Абонент временно не доступен».

Я было расстроился, но Николай пообещал прислать мне фотографию мемориальной доски, что он вскоре и сделал. На ней выбиты всего шесть имен. Четыре из них – Михаил Груненков, Николай Александров, Кирилл Шаров и Георгий Харламов – не числятся в списке В.П. Хохловой. Жаль, что на мемориальной доске нет дат жизни этих людей. Возможно, все дело в том, что церковь построена в 1956 году, и к этому времени эти даты стерлись в памяти соотечественников…

Но, кончено, не только эти шестеро из числа русских эмигрантов, проживавших в Тунисе, сражались с фашистами. Писатель Николай Черкашин, бывший моряк, рассказал в очерке «Осколок империи», вошедшем в изданный в Москве в 1998 году сборник «Узники Бизерты», следующую историю.

В сентябре 1976 года советская плавбаза «Федор Видяев» посетила Бизерту с визитом дружбы. Там автор познакомился с бывшим русским моряком Сергеем Николаевичем Еникеевым. Старик поведал ему историю жизни – как попал во флот, как спасся во время катастрофы крейсера «Пересвет» в районе Порт-Саида в начале 1917 года, почему потом и назвал своего сына Пересветом, как по приказу барона Врангеля об эвакуации Черноморской эскадры из Севастополя в 1920 году оказался в Би-зерте. Отрывок же из рассказа Еникеева, посвященный Второй мировой войне, достоин того, чтобы привести его целиком.

«Как только началась вторая война с бошами, я вступил добровольцем во французский флот. Однако плавать мне не пришлось. В чине капитан-лейтенанта меня назначили старшим механиком здешней базы по ремонту подводных лодок. Через год я отравился хлором в аккумуляторной яме “Нотшпоса” и меня списали вчистую. Лицо, как видите, бело до сих пор. Хлор прекрасный отбеливатель.

Когда я узнал о гибели сына Пересвета, волосы тоже стали белыми. Так что перед вами натуральный белый гвардеец. Н-да… Лейтенант французского флота Пересвет Еникеев погиб девятнадцатого декабря сорокового года на подводной лодке “Сфакс” где-то под Касабланкой. Координаты места гибели неизвестны. Потопили их боши. Я узнал номер той субмарины, U-37, – Еникеев пригубил кофе. – Немцы пришли в Бизерту в ноябре сорок второго года. В порту я не появлялся, хотя меня могли обвинить в саботаже и расстрелять. И когда в марте сорок третьего ко мне вломились ночью жандармы, я так и понял – повезут на расстрел. Простился с Касси и Ксюшей [жена и дочь]… Привезли меня в порт, где стояла немецкая подводная лодка. Теперь мне известен ее номер – U-602, как известно и то, что лодку сына потопила U-37. Но тогда я решил: вот она, убийца моего Пересвета. Новенькая, спущенная со стапелей чуть больше года, с броневой палубой из стали “Вотан”, она несла четыре торпедных аппарата в носу и один в корме. Зубастая была акула.

Командир субмарины на скверном французском сообщил мне, что в электродвигатели попала морская вода и требуется срочная переборка механизмов. И если я не справлюсь с работой за сутки, то он лично расстреляет меня прямо на причале.

Делать нечего. Взялся за работу. Помогали мне немецкие электрики и лодочный же механик, рыжий обер-лейтенант, переученный из танкиста на подводника. Дело свое он знал из рук вон плохо, за что и поплатился… Устроил я им межвитковое замыкание якорей обоих электромоторов. Причем сделал это так, чтобы замыкание произошло лишь при полной нагрузке. Полный же подводный ход, как вы и сами знаете, лодка развивает лишь в крайне опасных ситуациях.

23 апреля сорок третьего года U-602 погибла “при неизвестных обстоятельствах” у берегов Алжира. Уверен, у них сгорели под водой оба электромотора. На лодке было сорок четыре человека команды и пес по кличке Бубби. Впрочем, он откликался и на Бобика. Вот этого пса мне жаль до сих пор. U-602 – это мой личный взнос на алтарь общей победы».

Думаю, что рассказ Еникеева ни в каких комментариях не нуждается.

Русский грузин, герой Франции

Ни один из русских эмигрантов, живших в Тунисе, не мог быть прототипом Хлебникова. Ведь они не защищали Тобрук и не сражались в Эль-Аламейне. А вот подполковник-танкист князь Дмитрий Георгиевич Ами-лахвари, храбро сражавшийся в войсках Свободной Франции и погибший, как и Хлебников, при Эль-Аламейне, наверное, мог. Этот человек был легендарной фигурой в войсках союзников.

Амилахвари прославился в боях за БирХакейм, небольшой оазис недалеко от границы Ливии с Египтом, на южном фланге фронта. Его обороняла 1-я бригада Свободной Франции. 27 мая 1942 года войска «оси» нанесли удар по позициям союзников. Французы в БирХакейме оказали танкистам Роммеля упорное сопротивление