Ментальности народов мира - Георгий Дмитриевич Гачев

и за что и как его почитать. Множество мифов описывают отношения в обществе богов Олимпа – и там оказывается своего рода сакральная демократия. Иудаизм, Христианство и Ислам похваляются своим монотеизмом, усматривая в нем более высокий уровень абстракции и спиритуальности в Божестве. Это – верно. Но это – тоталитаризм во Божестве, на поприще сверхидей и идеалов. Это – монархистский, царистский подход, подавляющий разнообразие и пестроту Бытия. В Элладе же Зевс, царь богов и людей, вынужден был страдать от стрел такого маленького божка, как Эрот, сын Афродиты. Не было бюрократической иерархии и субординации меж богами, и величайший должен был считаться с малейшим, а если нет, то и его наказывала Ананке (Судьба). Права меньшинства уважались на Олимпе.

Политеистический подход к Бытию учил уважать каждую реку, ручей, ибо богиня «наяда» обитала там, и бояться срубить дерево, потому что «дриада» могла избрать его своим домом. Очень было бы полезно возродить такой подход к Природе и нам, в конце XX века, когда «окружающая среда» обитания человека под угрозой и встала проблема экологии. Однако порча и уничтожение Природы как раз явились следствием христианского разбожествления ее, которую сочли обителью языческих, поганых богов и назвали их «дьяволами» и «бесами». Да, эти нежные нимфы и веселые сатиры были так высокомерно унижены и приравнены «дьяволам»… Так что ныне, чтобы спасти Природу на Земле, мы должны возродить благоговейное отношение к ней и ее элементам, видеть в ней священную, одушевленную Матерью нашу (как умели чтить ее эллины в своем политеизме), а не как бездушную «окружающую среду» для нашей человеческой эгоистической пользы.

Жанр ТРАГЕДИИ был в Греции род публичного, открытого, демократического суда над сильными и славными мира сего. Граждане при этом имели шанс созерцать работу Меры в жизнях царей и героев – тех, кто в обычной жизни представлялся счастливее простых людей. Однако эти «действующие лица» театра человеческой истории – стоят в такой же пропорции к богам, как простые люди к ним, царям и героям. И та зависть, которую простые люди испытывают к ним в будничные дни, переселялась в праздничные дни постановок трагедии в души богов. Зависть богов обрушивалась на славных смертных, когда они обнаруживали себя слишком умными, богатыми, смелыми. Тем самым они оскорбляли Космос, наличный порядок мира, и заступали в те сферы, где другие сущности: божества, стихии, законы, идеи – должны проявлять свою суверенность. И таковые смертные сурово и жестоко карались богами: не только сами они страдали, но и весь их последующий род – потомки расплачивались за грех, за «трагическую вину» (важное понятие в античной драматургии) предков.

Я уже коснулся выше трагедии Агамемнона. Но ведь он не первопричина, а лишь проходное звено Рока, что действовал сквозь его род – Атридов. А началось… – впрочем, начало неуследимо, ибо в цепи преступлений героями порядка Космоса к каждому деянию миф приставляет предыдущее, причинное как бы; но и оно выступает следствием еще более прежнего… Так вот: перед Агамемноном был отец его Атрей. И тот, в отмщение за некоторый предыдущий грех, пригласил своего брата Фиеста к себе на пир и там попотчевал гостя жарким, приготовленным из его же собственных сыновей. Этот «пир Фиеста» – ужасное преступление Атрея – послужил ближайшей действующей причиной цепи страшных событий в роде Атридов. Агамемнон вынужден принести в жертву свою дочь Ифигению, дабы укротить гнев-зависть бога морей Посейдона, и тот бы дал попутный ветер кораблям эллинов в их походе на Трою в отмщение за похищение троянцем Парисом Елены, супруги Менелая, царя Спарты, кто – брат Агамемнона и тоже Атрид. Несчастная мать Ифигении Клитемнестра в возмездие убивает ее отца и своего мужа; затем их сын Орест во исполнение воли Эвмениды, богини мести на Олимпе, убивает свою мать – и теперь сам мечется по миру, преследуемый эриниями, служанками той же Эвмениды. Где справедливость? – хочется возопить. – И где конец, как он может быть положен?..

И все же конец страданиям рода Атридов, предел – был положен, и о нем гениальная трилогия Эсхила – «Орестея». Когда Орест, нигде не находящий себе места в Элладе, прибывает в Афины, собирается ареопаг = совет старейшин, и при голосовании половина черепков (а ими производилось голосование в Афинах, так что от этого слова – «остракис» = черепок – и назван обычай «остракизм» = изгнание опасно сильного человека из государства Афин) легла во наказание, а половина – во оправдание Ореста. И тогда невидимо явившаяся на суд богиня Афина положила лишний черепок во оправдание несчастного матереубийцы – и это был всемирно-исторический момент перехода от материнского права Рода, Природы, «гонии» – к патриархату и мужскому праву Социума, закона, права не «естественного», а искусственного, права «ургии»: на основе разума и общественного договора.

И так зрители трагедии, простые граждане Афин, созерцая эти сверхмерные страдания героев и царей, получали возможность и утолять, и очищать свои души от зависти – в процессе КАТАРСИСА = ритуального очищения души страхом и состраданием. Привести человека – зрителя к катарсису – было сверхзадачей античной трагедии, игры актеров на сцене. Выходя из амфитеатра после спектакля, гражданин Эллады мог себя чувствовать счастливее в скромных условиях своего существования: его возможные поползновения в душе преступить меру и притязать на лучший жребий – пресекались. Триумф Меры, воспитание в духе положительного в парадигме эллинской шкалы ценностей понятия ПРЕДЕЛА (против идеи Беспредельного, «Апейрона», что в пифагорейской таблице десяти противоположных пар стоит в ряду минусовом, наряду с женским, «четом», «тьмой», «левым», «кривым» и т. п.; кстати, в шкале ценностей русского сознания Беспредельное – в положительных понятиях: «безмерное», «бесконечное», «широта души», «русский революционный размах»…) – такова моральная цель эллинского театра.

Трагический герой в период везения, успеха впадал в психологическое состояние, которое греки именовали hybris = гордость излишнюю (как это представлялось с точки зрения закона Меры), самонадеянность, которая – как «самоопорность», «самосделанность» (self-made man!) – есть положительное качество в английской и американской шкале ценностей: уверенность в успехе есть уже полпобеды в космосе «открытых возможностей», каким видится мир для человека «ургии» и в Американском мифе. Ведь если изобретательный гений трудяги наталкивается на предел, на «закрытые возможности» в одном месте, он прорывается в другом и основывает новое поле деятельности индустрии, применения ума и энергии.

Но в античном видении мира возможности для человеческой активности в труде и мышлении были до известной степени открыты, но именно до некоторой степени и меры, а не абсолютно. В мифе об Эдипе, гениально разработанном в трилогии Софокла «Эдип-царь», «Антигона» и «Эдип в Колоне», – представлена драма