Виги и охотники. Происхождение Черного акта 1723 года - Эдвард Палмер Томпсон

судейские чиновники мстительно преследовали его и явно видели в этом егере, ставшем браконьером, одного из главарей «черных». В 1729 году обвинение все еще висело над ним[286].

Приход Уинкфилд на юго-западе соседствовал с Уорфилдом, а на западе с Бинфилдом. Некоторые люди, вероятно, возделывали землю в нескольких приходах. Бинфилд, довольно процветающий лесной приход (старый дом прославленного поэта Александра Поупа), кажется, не был сильно вовлечен в «черное» браконьерство[287]. Зато Уорфилд, малонаселенный пустынный приход с тяжелой глинистой почвой, видимо, являлся не менее беспокойным районом, чем Уинкфилд. В 1717 году в Уорфилде насчитывалось 109 домовладельцев (девять из них вдовы) и десять бедных семей (с «сертификатами» — официальными свидетельствами о бедности); по крайней мере четверо из домовладельцев могли принадлежать к числу «черных»[288]. Джонатан Кук, избежавший ареста по обвинению в убийстве оленей в Большом Парке, и Джонатан Кук, которого в 1718 году судили в лесном суде за вырубку дубов без лицензии на своей собственной земле, вероятно, одно и то же лицо[289]. Имена Джозефа Могнара, Питера Лоуренса и Джона Купера присутствуют в документах как Уинкфилда, так и Уорфилда. Томас Хэмблтон, возможно, также был фермером из Уорфилда. Имена ряда домовладельцев говорят о возможном родстве с другими обвиняемыми (Эллоуэй, Граут, Симмонс). Конечно, опасно слишком далеко заходить в догадках, однако похоже, что мы снова и снова встречаем людей, владеющих небольшими фермами на условиях фригольда или копигольда. Их владения иногда разбросаны в виде нескольких участков по разным приходам, примыкающим к вересковым пустошам и лесам с ценными общинными правами на пастбища и землю. Таким человеком является Джон Купер, возможно — Джон Купер из «черных», который в 1721 году после смерти отца получил два маленьких арендованных владения, Эвелинс и Хэнгерс Корнер; через год он уступил их другому арендатору. Если в приходских документах значится тот самый Питер Лоуренс, что известен нам как «черный», то он был ткачом из Уорфилда и имел два акра фригольда и два еще меньших участка в аренде по обычаю, с амбарами, конюшнями и фруктовым садом. Не может быть никаких сомнений в том, что Бэптист Нанн, тоже прихожанин из Уорфилда, 3 мая собрал в трактире «Белка» полный дом арестованных йоменов и сельских ремесленников, обладателей мелких земельных владений, очень похожих на описанные выше[290].

Так обстоит дело с Уорфилдом. Мы могли бы провести аналогичное обследование на материалах и других приходов, но это оказалось бы утомительным занятием. Впрочем, следует сказать еще о двух мужчинах из списка завзятых браконьеров. Ни о ком из упомянутых до сих пор людей в сохранившихся документах короны нет никаких сведений, которые подтверждали бы зловещие истории из газет о тщательно организованном братстве заговорщиков, о присягах, тайных знаках, «монархическом правительстве» и прочем. В якобитстве обвинили только одного Барлоу. Имеющиеся данные свидетельствуют скорее о неформальной организации, основанной на соседстве, родстве, общих причинах для недовольства и на дружеском общении за выпивкой[291]. Но случай Ричарда Феллоуза — это другое дело. Он жил в Доуни, недалеко от Мейденхеда, и, вероятно, был тем самым мясником «огромного роста», которого схватили 1 мая во время игры в крикет. Его также можно узнать в мейденхедском десятнике в 1721 году[292]. Мясник, конечно, должен был иметь отличные связи для торговли олениной; однако Феллоуз, по-видимому, был вовлечен в это дело по другим причинам. Его предали суду 18 мая по обвинению в «сговоре» с «черными» и в подстрекательстве к заговору. Напротив его имени и напротив фамилии Эдварда Стивенса, кузнеца, подковывающего лошадей, из Истхэмпстеда, стоит беглая запись: «подозрение в государственной измене»; но также отмечается, что, вербуя людей в «черные», Феллоуз «не упоминал» Претендента. Возможно, именно по этой причине суд над ним, как и над Барлоу, не раз откладывали и в конце концов передали на рассмотрение Бэкингемширских ассизов[293].

Более неожиданной персоной, которую можно было заподозрить в принадлежности к отъявленным «черным» браконьерам, был Чарльз Рэкетт, «эсквайр», из Холл Гроув в Уингеме близ Бэгшота. 18 мая государственный секретарь выдал ордер на арест его самого, его сына Майкла и двух его слуг[294]. Документы короны гласят: «Мистера Рэкетта, его сына, его слуг, лошадей и собак часто видели охотящимися и злонамеренно уничтожающими оленей в Виндзорском лесу, особенно в 1722 году…»[295] Однажды Томас Сойер, лесник Суинли Уок, видел, как они убили молодую лань. Он последовал за ними обратно в Холл Гроув, где застал сына Рэкетта, Майкла, с двумя их слугами за разделкой туши. Когда сторож захотел поговорить с Рэкеттом, тот «попросил свидетеля закрыть глаза на увиденное, предложив ему гинею»[296]. В официальных документах рядом с именем Рэкетта написано: «Якобит… с состоянием в 20 000 фунтов стерлингов»[297]. Похоже, что был задержан только один из Рэкеттов, вероятно, отец, которого 25 мая обязали явиться в суд под залог 500 фунтов[298]. Возможно, что его сын Майкл сбежал. В сообщении прессы высказано предположение, что скрывался от правосудия именно Рэкетт-отец; далее говорится, что некоторые из обвиняемых «черных» избежали ареста, и добавлено следующее: «среди них некий мистер Р., джентльмен с хорошим состоянием; говорят, что он зять знаменитого мистера П.»[299]. Так оно и было: Рэкетт, женатый на единокровной сестре Александра Поупа, был и его единоверцем-католиком. Холл Гроув находился недалеко от дома, где прошло детство Поупа, в Виндзорском лесу, и поэт поддерживал тесные отношения с семьей Рэкетт. Возможно, именно благодаря посредничеству Поупа солиситор Казначейства прекратил дело против Чарльза Рэкетта[300]. Но в 1720‑х годах было не так уж просто прикрыть дело. Без сомнения, потребовалось много денег (причем по двойной ставке, чтобы выкупить католика), а известно, что финансовое положение семьи так и не поправилось после какого-то удара, который обрушился на нее примерно в это время. Племянник Поупа, Майкл Рэкетт, скрылся за границей; может быть, ценой свободы отца стало объявление сына вне закона[301].

Двое из трех слуг в списке закоренелых браконьеров были людьми Рэкетта — Джеймс Годдард и Дэниел Легг. Их дела рассмотрели в упрощенном порядке, избавив от суда более высокого уровня[302]. И теперь мы видим, что предпринятое нами пристальное рассмотрение документов очень существенно уточняет прежние представления о социальном составе «черных», сложившиеся на основе такой статистики, которая оперирует не изученными должным образом данными о профессии. Двое работников в списке «закоренелых» идентифицированы сомнительно, а слуги там присутствуют как второстепенные участники группы, когда дворяне или фермеры охотятся со своими слугами. Хотя сорок семь из семидесяти человек в списке остаются лицами «неизвестного» рода занятий, можно сделать некоторые выводы об их социальном статусе. Так, к ним относятся родственники состоятельных людей (Майкл Рэкетт, Уильям Шортер — младший); лица, присутствие которых в