Сталинские кочевники: власть и голод в Казахстане - Роберт Киндлер

Так были посеяны семена многолетних склок. В духе соперничающих банд, столбящих свою территорию, и «кулумбетовцы», и «алмановцы» силой вербовали приверженцев внутри и вне партии. В ход шли угрозы, облегчение налогов для сочувствующих и ужесточение для непокорных, вооружённые нападения и применение административного ресурса. Трения регулярно достигали пика перед советскими выборами[420].

По мере того как главы обеих сетей делали карьеру, росла и влиятельность их приближённых. В середине 1920-х гг. члены обеих группировок имели должности на всех административных уровнях[421]. Таким образом, челкарские дела приобрели общеказахское значение, а изменения в алма-атинских властных структурах прямо отражались на обстановке в уезде. Кулумбетов и Алманов очень старались лично направлять и контролировать своих людей. Они то и дело сами наведывались в Челкар или вызывали к себе кого-то из сторонников, чтобы дать им задания. Глубокого влияния на «большую политику» ни та ни другая сеть не добилась: для этого они, несмотря на динамичный рост, оставались слишком маленькими и незначительными. Однако в казахской политике они имели определённый вес благодаря присоединению к более масштабным коалициям. Алманов и его люди поддерживали «левых» из окружения Мендешева и Рыскулова, а группа Кулумбетова симпатизировала конкурировавшим между собой «правым» С. Ходжанова и С. Садвакасова[422]. Кулумбетову удалось доказать свою незаменимость даже при воцарении Голощёкина, когда многих других патронов ждало падение[423].

Такая участь постигла, например, Султанбека Ходжанова. На его примере можно увидеть, как национальные коммунисты добивались высших постов и тратили силы в борьбе группировок, упуская из виду грозившие им опасности. Ходжанов после школы посещал учительскую семинарию, где не только выучил русский язык, но и познакомился с прогрессивной литературой. Вихри 1917 г. застали его в Ташкенте, на должности редактора газеты «Бирлик туы». В 1920 г. он вступил в коммунистическую партию и быстро сделал карьеру. Его ввели в ЦК компартии Туркестана, он руководил несколькими наркоматами и газетой «Ак жол»[424]. В сентябре 1924 г. Ходжанов стал вторым секретарём казахской парторганизации и членом Президиума КазЦИК[425]. Решающим подспорьем в его продвижении служил тот факт, что сеть, с которой он был связан, за короткое время приобрела огромное влияние в Казахстане.

В середине 1920-х гг. большинство казахских коммунистов принадлежали к тому или другому из трёх главных соперничающих течений[426]. Вначале самой влиятельной была группировка председателя киргизского (казахского) ЦИК С.М. Мендешева. Её члены контролировали почти все важные посты в Киргизской АССР, пока её не сменила в 1925 г. Казахская АССР. «Мендешевцы» стремились к сотрудничеству с европейскими товарищами, рекрутировались, в общем и целом, из «самого здорового партийного элемента», как говорится в одной справке об отдельных группировках, и встречались по всему Казахстану[427]. Ходжановская группа состояла главным образом из бывших сторонников и членов «Алаш-Орды» и казахской интеллигенции, которая во время гражданской войны колебалась, примкнуть к коммунистам или нет. Ходжанов только в конце 1919 г. сделал выбор в пользу красных. Этого сравнительно позднего «обращения» ему так и не простили, в первую очередь те, кто с самого начала сделал ставку на большевиков. Пока Ходжанов создавал себе властную базу на юге Казахстана, Садвакасов, предводитель третьей авторитетной группировки в крае и важнейший конкурент Ходжанова за владычество в нарождающейся республике, сосредоточил усилия на северных регионах[428]. Как минимум до 1925 г. главы трёх самых значительных сетей не видели причины скрывать существование своих группировок или собственную позицию. Ураз Джандосов в письме Ходжанову передавал разговор, состоявшийся у него с Садвакасовым: «Он держал такую речь: «В КССР имеются три группы (его, твоя и Менд[ешева]); вне группы быть нельзя — это недостойно коммуниста»»[429]. Сообразно таким представлениям все трое и действовали. Когда в 1925 г. возникла Казахская АССР, Ходжанов и Садвакасов вступили в ожесточённую борьбу за власть, из которой Ходжанов как будто вышел победителем, но лишь для того, чтобы несколько месяцев спустя признать, что на самом деле проиграл. Садвакасов тоже недолго радовался победе. Не позднее 1927 г. начала закатываться и его звезда.

Притом Ходжанов даже постарался войти в милость к Сталину. В 1923 г., когда татарский коммунист М.X. Султангалиев стал мишенью критики, якобы за связи со среднеазиатскими басмачами[430], Ходжанов принял участие в нападках на опального функционера. «Хорошо говорил, по моему мнению, Ходжанов, — отметил Сталин. — Недурно говорил Икрамов. Но я должен отметить одно место в речах этих товарищей, место, наводящее на размышления. Оба они сказали, что между Туркестаном нынешним и Туркестаном царским нет никакой разницы, что только вывеска изменилась… Товарищи, если это не обмолвка, если это продуманная речь и если это сказано с полным сознанием, то нужно сказать, что в таком случае басмачи правы, а мы не правы… Очевидно, Ходжанов и Икрамов не продумали это место своей речи, ибо они не могут не знать, что нынешний Советский Туркестан в корне отличается от Туркестана царского»[431]. Обоим, заключил генсек, стоит хорошенько подумать и исправиться. Однако в целом он, видимо, остался ими доволен, особенно Ходжановым. После того как тот признал свою ошибку, Сталин прислал ему записку: «Вы говорили сегодня хорошо. Если Вы так же хорошо работаете на месте (я ещё не вполне уверен в этом), я готов стать Вашим другом-товарищем»[432].

Но и довольно двусмысленное одобрение, звучавшее в этих строках, продлилось недолго. В дебатах 1923–1924 гг. о национальном размежевании Ходжанов допустил политическую ошибку, горячо выступая против создания новых республик: «Размежевание по национально-племенному признаку, с образованием «независимых республик», представляется как рассечение одного живого организма, с требованием, чтобы голова, конечности и туловище жили каждое отдельно и «независимо» друг от друга»[433]. Надо отдать должное ловкости Ходжанова — несмотря на такую позицию, он стал-таки вторым секретарём Казкрайкома, сумев сделаться незаменимым для недолго занимавшего пост первого секретаря В.И. Нанейшвили и стремившегося наверх Н.И. Ежова[434]. Ходжановский подъём закончился с прибытием в Казахстан в 1925 г. Ф.И. Голощёкина. В кратчайшее время Ходжанов, как один из видных участников «групповщины», был снят с должности и заменён Ежовым[435]. Это, должно быть, стало для него особенно тяжким ударом: ведь всего несколько месяцев назад он сам хлопотал за будущего шефа НКВД и предлагал Сталину назначить его первым секретарём[436]. Мнимая близость к генсеку Ходжанову не помогла, ритуальное покаяние перед казахским партийным руководством тоже ничего не дало[437]. Его партийной карьере наступил конец.

«Своей политической линии у нас