Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко

1689 г. Джон Нокс и его сподвижники, отстаивая идею превосходства божественной власти, особо апеллировали к парламенту, который наиболее полно, по их мнению, мог отражать эту идею на политическом уровне[85]. В мае 1584 г. парламент принял т. н. «Черный акт», признающий супрематию короны, и хотя протестантские лидеры, вроде Эндрю Мельвилля, критиковали эрастианскую[86] природу закона 1584 г., даже они вынуждены были признать необходимость превосходства светской власти, правда, в лице парламента, которая должна была обеспечивать политическую поддержку реформации[87].

Результатом реформации стало то, что духовенство лишилось своего парламентского представительства в Шотландии так же, как это произошло в других регионах Европы, например, в Бранденбурге и Пруссии.[88]До 1560 г. духовенство в парламенте было представлено двумя архиепископами, одиннадцатью епископами и двадцатью семью настоятелями соборов, которые одновременно являлись и членами высшей шотландской знати, что обеспечивало исподволь идущий процесс секуляризации клерикального представительства в парламенте. В период 1560–1606 гг. подавляющее число церковных мест в ассамблее принадлежало уже крупным землевладельцам. После того, как Генеральная ассамблея церкви Шотландии настойчиво стала проводить политику отделения церкви от государства, шотландские епископы практически полностью утратили контроль над светской жизнью, а сам епископат постепенно становился исключительно религиозным институтом. Сама же Генеральная ассамблея церкви с самого своего основания в 1560 г. вплоть до 1605 г., когда Джеймс стал активно вмешиваться в ее решения и в итоге до 1618 г. прекратил ее работу, представляла собой могущественное независимое лобби. Присутствие в ней мирских старейшин означало, что генеральная ассамблея представляет собой не просто орган церковного управления, но, подобно кастильским или французским религиозным ассамблеям, могла рассматривать вопросы, находящиеся в компетенции представительной ассамблеи[89]. Для церкви в конце XVI в. более важным вопросом была не проблема представительства как такового, а как это парламентское представительство формируется, однако после 1597 г. и этот механизм был взят под контроль монархией. Все это в итоге привело к решению, замысел которого, очевидно, у Джеймса возник еще в 1584 г., о необходимости назначения епископата, что и было реализовано начиная с 1600 г., что в свою очередь, сделало возможным в 1606 г. восстановление церковного представительства в парламенте, поскольку оно, находясь под контролем, уже не угрожало политическому могуществу монарха.

Хотя продолжительность парламентских сессий и количество созванных в определенный период заседаний и не является показателем значимости представительных учреждений, полностью игнорировать эту информацию нельзя. В период между 1560 и 1603 гг. шотландский парламент встречался 22 раза, кроме того, около 80 раз созывалась т. н. Конвенция земель, представлявшая собой собрание, половину которого составляли представители сословий, а вторую часть – знать. Между 1603 и 1689 гг. состоялось 17 парламентских сессий и 15 собраний Конвенции сословий, куда уже не входили представители знати. Проведение таких подсчетов значительно осложняется тем фактом, что официальные документы практически не сохранялись. Но даже эти цифры мало о чем, очевидно, свидетельствуют, и тот факт, например, что сессия 1640 г. была самой длинной на протяжении XVI и XVII вв., говорит о том, что любые количественные показатели нуждаются в соотнесении с историческим контекстом. В период 1660–1707 гг. Ассамблея сословий созывалась в среднем на сорок дней ежегодно, однако и здесь необходимо учитывать, что, например, заседания после 1689 г. в среднем были длиннее, тогда как в 1664, 1668, 1675–1677, 1679–1680 и в 1687–1688 гг. шотландский парламент вообще не собирался. Сравнения с другим европейскими представительными учреждениями свидетельствуют, что шотландская ассамблея собиралась чаще, чем, например, Арагонские кортесы или Венгерский парламент, который вообще не заседал с 1662 по 1681 гг. С другой стороны, шотландский парламент собирался реже, чем английский, или представительный орган Соединенных провинций, и даже не так часто, как провинциальные ассамблеи Лангедока, которые созывались ежегодно.

Реформационный парламент 1560 г., заседания которого в равной степени имели определяющее значение как для политической, так и для религиозной истории Шотландии, не может быть, конечно, отнесен к парламентам средневековым. Помимо всего прочего, именно этот парламент разорвал контакты с Римом, что, в свою очередь, привело к изменению отношений с Англией – факт, в значительной степени определивший шотландскую историю Нового времени. Однако с точки зрения той роли, которую ассамблея играла в шотландском обществе, значение сословного органа оставалось таким же, каким оно было в 1290 г., когда слово «парламент» появляется в Шотландии с новым для него значением – как символ коллективного действия по защите интересов страны в период малолетства монарха. Как в период правления Роберта I, так и во время правления Джеймса IV случались отдельные эпизоды, когда парламент играл меньшую роль, но, как правило, он был тем учреждением, в котором решались вопросы наибольшей важности и определялась правительственная политика, особенно в период малолетства монархов, и вырабатывались рекомендации королям, даже если те не очень хотели их слышать. И в этом смысле реформационный парламент 1560 г. не является революционным с точки зрения того, как он работал. Революционными были его решения. Но даже и эти решения по своей природе были более политическими, нежели религиозными, хотя это с трудом признается современными историками. Протестантизм интересовал членов ассамблеи лишь с точки зрения внешней политики и претензий лорда Гамильтона на власть, именно по этим вопросам борьба между фракциями была наиболее ожесточенной в реформационном парламенте. Выиграв войну против французской армии Марии де Гиз, протестантские лидеры, воспользовавшись отсутствием монарха, закрепили свою политическую победу и в религиозной сфере. Реформационные акты стали следствием политической победы, и утверждение реформации в Шотландии должно рассматриваться как политический процесс.

Главное значение шотландского парламента в развитии страны заключается в том, что он формировал юридическую систему. Единственная среди европейских стран, Шотландия создала такую юридическую систему, в которой парламент являлся источником норм судопроизводства. Колледж юстиции, не только образовательный, но и судебный институт, толкующий нормы права, был основан парламентским актом и свою власть получил непосредственно от парламента в 1540 г. Хотя традиция его существования восходит еще к 1370 г., когда парламентом была назначена небольшая по количеству членов комиссия, занимающаяся юридической работой. Система шотландского права, которая разрабатывалась сенаторами Колледжа юстиции, далека от норм английского права и является в значительной степени результатом прямого или косвенного вмешательства шотландского парламента, который старался регулировать и гражданское, и каноническое право.

Реформация в целом меняла представления о политике, политическом участии, о роли традиционных институтов. Шотландская знать, как она виделась интеллектуалам эпохи реформации, это та элита, которая наделена правом участия в политической жизни, а сама реформация представляется тогда в равной степени и как религиозное, и как политическое явление, трансформировавшее само представление об обществе. И хотя идея о том, что история Шотландии – это история ее знатных фамилий, не ушла в прошлое, она была изменена под воздействием