История карфагенян - Вернер Хусс

данных, что полностью отвергает все сообщения письменных источников, не получивших (по крайней мере, пока) археологического подтверждения. Хусс совершенно справедливо отмечает, что методологический спор относительно доказательности археологических фактов еще не закончен. К этому можно добавить, что он, вероятно, никогда и не будет закончен, поскольку корпус археологических источников — открытый, и новые раскопочные сезоны могут принести и порой приносят совершенно неожиданные результаты.

Особенно важно это учитывать, как подчеркивает Хусс, при рассмотрении ранних фаз истории, и в том числе финикийской колониальной экспансии. В античной литературе имеются сведения, относившие создание первых финикийских поселений на западе и в центре Средиземноморья к концу II тысячелетия до н. э. Еще на рубеже XIX–XX вв. против этого решительно выступили С. Рейнак во Франции и Ю. Белох в Германии. Они стояли на почве весьма модного тогда гиперкритицизма, но на это их толкали и определенные политические взгляды. Рейнак защищал «права Европы против претензий Азии», а антисемит Белох не мог смириться с тем, что семиты-финикийцы опередили индоевропейцев (или как тогда говорили, индогерманцев) — греков. Теперь основанием для отрицания древности финикийской колонизации является отсутствие археологических доказательств. Хусс в ответ на это указывает, что такое отсутствие археологических данных вполне можно объяснить иным образом, а именно самим характером колонизации на ее ранних этапах и оставляемых ею материальных следов. Автор подчеркивает, что предпосылки для колонизации возникли у финикийцев с III тысячелетия до н. э., а реальные связи с западной частью Средиземноморского бассейна финикийцы установили в конце II тысячелетия. Правда, к тем ученым (а они есть), которые принимают историчность столь ранней колонизации, Хусс примкнуть не решился и занял, если так можно выразиться, среднюю позицию, признавая активность связей, но отвергая реальность непосредственного основания городов.

Книга Хусса посвящена в основном политической, можно даже сказать — событийной истории Карфагена, опираясь преимущественно на сообщения античных авторов. Эти сообщения использованы для описания путешествий Ганнона и Гимилькона в Атлантическом океане. Вместе с археологическими данными сведения греческих писателей дают возможность говорить о карфагенской колонизации на африканском побережье. Но более всего греческие и римские авторы говорили о Карфагене, когда он вступал в те или иные контакты с греками либо римлянами, и именно эти отношения отразились в монографии Хусса в первую очередь. Речь идет как о войнах, так и о различных договорах. Поэтому неудивительно, что самая большая глава книги посвящена второй войне между Карфагеном и Римом. Дело не только в том, что именно эта война решила вопрос о господстве того или другого государства, но и гораздо больше, чем в каком-либо другом случае, в обилии источникового материала. Активно используя данные античной традиции, Хусс относится ко всем этим сообщениям с мудрой осторожностью (иногда, пожалуй, даже излишней). Недаром он так часто употребляет глагол scheinen (казаться), который подчеркивает неокончательность тех или иных выводов.

Книга Хусса дает превосходную картину истории Карфагена, насколько ее можно нарисовать на основе существующего материала. Эту историю он пишет именно с карфагенской точки зрения. Автор ни в коем случае не затушевывает тех или иных промахов и ошибок карфагенских деятелей, которые приводили к неудачам или даже катастрофам карфагенян. И все же его симпатии, без всякого сомнения, на стороне Карфагена. Часто он оправдывает те или иные действия карфагенян. Так, описывая многочисленные и разнообразные столкновения с греками на сицилийской земле, Хусс почти всегда подчеркивает чуть ли не благородный и почти всегда оборонительный характер войн, какие вели карфагеняне, не замечая, что речь шла не только и не столько о защите финикийских и туземных «союзников» от греческих нападений, сколько о борьбе за власть над Сицилией. Подчинение финикийских городов Сицилии и Сардинии также объясняется стремлением самих городов получить защиту Карфагена и, с другой стороны, намерением карфагенян дать эту защиту. Между тем, пожалуй, сейчас уже можно говорить, что и эти акции Карфагена были продиктованы его экспансионистскими устремлениями, а сами города (по крайней мере, часть городов на Сардинии) пытались сопротивляться своим непрошеным защитникам. Характерно, что войны между Карфагеном и Римом Хусс называет не Пуническими, как это установилось в историографии, следующей, естественно, римской традиции, а Римскими, как они воспринимались карфагенянами.

Событийная история Карфагена дополняется в книге Хусса главами, трактующими проблемы карфагенского государства и общества. И это вполне естественно. Многое из того, что пишет немецкий ученый, можно только поддержать. Это касается и структуры власти, и устройства Карфагенской державы. Однако книга Хусса вызывает ряд вопросов, относящихся к социально-политической проблематике (а может быть, и шире — к цивилизационной проблематике), которые автором не поставлены, но которые, по нашему мнению, возникают при изучении истории Карфагена.

Ее социально-политическая сторона связывается со старым и почти вечным вопросом о взаимоотношении Востока и Запада. Применительно к древности эта проблема встает в виде дилеммы: Древний Восток и античный мир. Карфаген был основан финикийцами, т. е. представителями одной из восточных цивилизаций, но он находился на Западе и постоянно контактировал с западным миром. Остался ли он частью восточного мира или вошел в античный, сохранив при этом некоторое своеобразие, определенное его восточным происхождением? Таким образом, задается новый вопрос: был ли (стал ли) Карфаген полисом или восточным городом-государством, вставшим во главе крупной державы? Постараемся дать на это ответы, используя в том числе и данные Хусса.

Карфаген был основан оппозиционной группировкой тирской знати во главе с сестрой царя Элиссой.'Хусс сомневается в историчности этого сообщения, поскольку, по его мнению, невероятно, чтобы колониальную экспедицию возглавила женщина. Однако Элисса была не обычной женщиной, а царевной и вдовой верховного жреца бога Мелькарта, что ставило ее на совершенно другую ступень политической иерархии и позволяло возглавить экспедицию. Основание города оппозиционерами изначально заставило его быть в оппозиции к метрополии. А наличие во главе экспедиции женщины из царского рода и вдовы главы культа бога — покровителя города позволило Карфагену, в отличие от остальных финикийских колоний, сразу же обрести политическую независимость от метрополии. Карфаген возник как торговый, может быть торгово-ремесленный, центр и долго сохранял эту специфику. Однако позже карфагеняне завоевали обширные пространства и в Африке, и на островах, и в Испании. И это изменило не только экономическую (Карфаген стал еще и аграрным государством), но и социальную структуру Карфагена. Для карфагенского общества, как и для общества метрополии, характерны две группы граждан — «могущественные» и «малые», или, как эти группы называет античный автор, «сенат» и «плебс». Но они вместе составляли «народ Карфагена», а сами они именовали себя «господа карфагеняне» или «владыки карфагеняне». Это ясно говорит о суверенитете карфагенского народа. После самоубийства Элиссы царей в Карфагене не было. Царица