Век Вольтера - Уильям Джеймс Дюрант

ПРЕДИСЛОВИЕ

ГЛАВА I. Франция: Регентство 1715–23

I. МОЛОДОЙ ВОЛЬТЕР: 1694–1715 ГГ

Он еще не был Вольтером; до своего освобождения из Бастилии в 1718 году он был Франсуа Мари Аруэ. Он родился в Париже 21 ноября 1694 года и до 1778 года стал его дистиллированной сущностью. Его предполагаемый отец, Франсуа Аруэ, был состоятельным адвокатом, знакомым с поэтом Буало и куртизанкой Нинон де Ленкло, чьи завещания он написал, а также с драматургом Пьером Корнелем, которого он назвал «самым скучным смертным», которого он когда-либо встречал.1 Мать, Мари Маргарита Домар, происходила из слегка знатного рода, была дочерью чиновника Парламента и сестрой генерального контролера королевской гвардии; через них она имела доступ ко двору Людовика XIV. Ее живость и остроумие превратили ее дом в небольшой салон. Вольтер считал, что она обладала всем интеллектом в его роду, как и его отец — всеми финансовыми способностями; сын впитал оба этих дара в свое наследие. Она умерла в возрасте сорока лет, когда ему было семь. Из пяти ее детей старшим был Арман, который ревностно придерживался янсенистской теологии и родового имущества. Франсуа Мари, младший ребенок, был настолько хилым в первый год жизни, что никто не верил, что он выживет. До восемьдесят четвертого года он продолжал ожидать и объявлять о своей скорой смерти.

Среди друзей семьи было несколько аббатов. Этот титул, означающий «отец», давался любому светскому церковному деятелю, независимо от того, был ли он рукоположен в священники. Многие аббаты, продолжая носить церковную одежду, становились светскими людьми и блистали в обществе; некоторые занимали видное место в непочтительных кругах; некоторые соответствовали своему титулу буквально, но тайно. Аббат де Шатонеф был последним любовником Нинон де Ленкло и первым учителем Вольтера. Это был человек широкой культуры и широких взглядов; он передал своему ученику язычество Нинон и скептицизм Монтеня. Согласно старой, но подвергнутой сомнению истории, он познакомил мальчика с насмешливым эпосом La Moïsade, который циркулировал в секретных рукописях; его тема заключалась в том, что религия, помимо веры в Высшее Существо, была устройством, используемым правителями для поддержания порядка и благоговения перед управляемыми.2

Образование Вольтера продолжилось, когда его наставник-аббат взял его с собой в гости к Нинон. Знаменитой гетере было тогда (1704) восемьдесят четыре года. Франсуа нашел ее «сухой, как мумия», но все еще полной молока женской доброты. «Ей было приятно, — вспоминал он позже, — что она включила меня в свое завещание; она оставила мне две тысячи франков, на которые я мог бы покупать книги».3 Вскоре после этого она умерла.

Чтобы сбалансировать эту диету, в возрасте десяти лет его определили в иезуитский колледж Луи-ле-Гран на Левом берегу Парижа. Эта школа считалась лучшей во Франции. Среди двух тысяч учеников были сыновья дворян, способные вынести образование; за семь лет учебы Вольтер приобрел много аристократических друзей, с которыми поддерживал легкую дружбу всю жизнь. Он получил хорошую подготовку по классике, литературе и особенно по драматургии; он играл в пьесах, которые там представляли, а в возрасте двенадцати лет сам написал пьесу. Он хорошо учился, получил множество призов, восхищал и тревожил своих учителей. Он выражал неверие в ад и называл рай «великим общежитием мира».4 Один из его учителей с грустью предсказал, что этот юный остроумец станет знаменосцем французского деизма, то есть религии, отвергающей почти всю теологию, кроме веры в Бога. Они терпели его со свойственным им терпением, и он отвечал им взаимностью, сохраняя, несмотря на все свои ереси, горячее уважение и благодарность к иезуитам, которые приучили его интеллект к ясности и порядку. В возрасте пятидесяти двух лет он написал:

Семь лет я воспитывался у людей, которые прилагали неоплачиваемые и неутомимые усилия, чтобы сформировать ум и нравственность молодежи….. Они привили мне вкус к литературе и чувства, которые будут служить мне утешением до конца моих дней. Ничто и никогда не изгладит из моего сердца память об отце Поре, который одинаково дорог всем, кто у него учился. Никогда еще человек не делал учебу и добродетель такими приятными….. Мне посчастливилось быть образованным не одним иезуитом с характером отца Поре. Что я увидел за семь лет, проведенных среди иезуитов? Самую трудолюбивую, экономную, регламентированную жизнь; все их часы распределялись между заботой о нас и занятиями их строгой профессией. Я призываю в свидетели тысячи людей, получивших от них образование, как и я; нет ни одного, кто бы опроверг мои слова».5

После окончания университета Франсуа предложил сделать литературу своей профессией, но отец, предупредив его, что авторство — это открытый путь к нищете, настоял на том, чтобы он изучал право. В течение трех лет Франсуа, по его словам, «изучал законы Феодосия и Юстиниана, чтобы узнать парижскую практику». Его возмущало «обилие бесполезных вещей, которыми они хотели нагрузить мой мозг; мой девиз — к делу».6 Вместо того чтобы погружаться в пандекты и прецеденты, он стал общаться с некоторыми скептиками-эпикурейцами, которые собирались в Храме — остатках старого монастыря рыцарей-тамплиеров в Париже. Их главой был Филипп де Вандом, великий приор Франции, имевший огромные церковные доходы и мало религиозных убеждений. С ним были аббаты Сервьен, де Бюсси и де Шолье, маркиз де Ла Фаре, принц де Конти и другие знатные люди с легким достатком и веселой жизнью. Аббат де Шолье провозгласил, что вино и женщины — самые восхитительные блага, дарованные человеку мудрой и благодетельной Природой.7 Вольтер без труда приспособился к такому режиму и шокировал отца тем, что оставался на вечеринках до 10 часов вечера.

Предположительно по просьбе отца Вольтер был назначен пажом французского посла в Гааге (1713). Всему миру известно, как возбудимый юноша влюбился в Олимпу Дюнойе, преследовал ее стихами и обещал ей вечное обожание. «Никогда любовь не была равна моей, — писал он ей, — ибо никогда не было человека, более достойного любви, чем вы».8 Посол уведомил Аруэ-отца, что Франсуа не создан для дипломатии. Отец вызвал сына домой, лишил его наследства и пригрозил отправить в Вест-Индию. Франсуа из Парижа написал «Сутенерше», что если она не приедет к нему,