История степей: феномен государства Чингисхана в истории Евразии - Султан Магрупович Акимбеков

Соответственно и в Древнем Китае в эпоху Чжоу государство состояло из множества мелких владений… Каждое было результатом эволюции прежней племенной системы организации древнекитайского общества, то есть имело корни в родовом обществе. В Древнем Китае «кровный род располагал землями, определённым правопорядком (правом убивать людей), войском, служилыми людьми, свободными крестьянами — «нунминь» (из числа соплеменников, занимавшихся земледелием), крепостными — нунну (из крестьян, не принадлежащих к данному роду). Человек, который по поручению главы рода ведал делами всего рода, назывался «цзай» или «цзунлао» (старейшина рода). Существовали также и другие должностные лица: «чжу» и «ши», занимавшиеся жертвоприношениями; «сыма», ведавший военными вопросами; «гунжэн», ведавший ремеслом, «гунжэн», ведавший торговлей. Такой сильный род представлял собой фактически своеобразное маленькое государство»[53]. Такие рода или владения в определённой степени обеспечивали их персональную устойчивость во взаимодействии с внешним миром, который состоял из таких же владений и очень близких к ним по организационной структуре племён.

В то же время по отдельности каждое из таких древнекитайских владений уступало некитайским племенам. Скорее всего, это как раз и было связано с уже произошедшим в структуре китайского общества разделением труда и, соответственно, выполняемых отдельными его членами функций. Такое разделение позволяло резко повысить количество и уровень производимых древнекитайским родом материальных богатств, но снижало его возможности противостоять внешнему давлению. Одновременно жёсткая конкуренция имела место и среди отдельных древнекитайских родов-кланов. В результате практически на всей территории Древнего Китая в конкурентном взаимодействии друг с другом участвовало большое количество структурных единиц, как древнекитайских, так и «варварских». Причём конкуренция носила заведомо неравный характер, потому что по отдельности каждый китайский род уступал в военной организации и сплочённости своим соседям из «варварских» племён.

В период Восточного Чжоу Китай «являл собой совокупность сравнительно немногих (полтора-два десятка) больших и средних царств, включая домен вана, нескольких десятков небольших княжеств, а также великого множества мелких протогосударственных образований, то есть племенных структурированных общностей, в основном нечжоуского происхождения»[54]. Причём практически каждое царство состояло из уделов, «являвших собой некую социально политическую общность, внутренне структурированную проникавшими повсюду клановыми узами. Это был удел-клан — цзун-цзу (букв.: клан-племя)»[55]. При такой форме организации китайское общество не имело особых отличий от множества соседних с ним племенных образований. Естественно, что не являвшиеся чжоускими племена могли сравнительно легко конкурировать с древнекитайскими кланами как в политическом, так и в организационном плане. Но, самое главное, они могли сохранять свою племенную идентичность и обособленность, даже находясь в чжоуской среде. Естественно, это приводило к определённой политической неустойчивости древнекитайских царств, структурно состоявших из самостоятельных кланов и близких к ним по организации «варварских» племен.

Несомненно, что древнекитайский род, или клан, для составлявших его жителей имел безусловный приоритет, это справедливо и для представителей «варварских» племён. По большому счёту, ориентация жителей на свой клан, которая во многом происходила от прежней племенной солидарности, и формировала условия для автономного существования многочисленных чжоуских государственных образований, число которых в эпоху начала Восточного Чжоу достигало двухсот. А это приводило к их противостоянию любой попытке создания централизованного государства. «Кланы с постоянным стремлением к сепаратизму, опиравшиеся на клановые земли и выставлявшиеся ими военные отряды, в период Чуньцю превратились в грозного соперника центральной власти»[56]. В то же время сами древнекитайские кланы не обладали достаточным потенциалом для борьбы с проживавшими по соседству с ними некитайскими племенами и соответственно защиты собственной идентичности.

Кроме того, наличие большого числа нечжоуских племён, как внутри Китая, так и по соседству с ним, также серьёзно влияло на процессы развития единой китайской государственности. Племена не только оказывали внешнее воздействие, они зачастую создавали на территории Китая собственные государственные образования. Так, в период Восточного Чжоу «древнекитайская историческая традиция называет по крайней мере четырёх правителей «варварских» царств: северо-западного жунского царства Цинь, южных маньских царств Чу и У и самого южного из них этнически неоднородного царства Юэ. Из них только Цинь номинально признавало власть восточночжоуского вана»[57]. При этом княжество Цинь «не участвовало в сборах и союзах владетельных князей из срединных владений. Они относились к Цинь как к племенам и и ди (пренебрежительно)»[58]. Противоречия между древнекитайским обществом с его культурной традицией и организованными по племенам «варварами», естественно, были весьма велики.

Однако, не обладая организационным преимуществом над племенами, древние китайцы фактически были вынуждены бороться за стабильность культурной границы, разделяющей их общество и многочисленных живущих по соседству с ними «варваров». Таким образом, они подвергали постоянному риску неизменность собственной культурно-исторической традиции, которая непрерывно находилась под угрозой внешнего воздействия. При этом древние китайцы, несомненно, уже могли противопоставить различным племенам обаяние своей развитой к этому времени культуры, но только не преимущество в организации.

В принципе это был очень серьёзный вызов для древнекитайского общества. Во многом именно в качестве реакции на данную угрозу в Китае и стали появляться концепции становления централизованного государства. Например, по мнению Харли Крила, «вопрос, и весьма серьёзный, в том, могла ли такая система удерживать в подчинении у чжоуского дома многочисленных удельных князей, если бы последние не сталкивались постоянно с угрозой, а нередко и реальностью варварских вторжений. А потому не столь надуманным выглядит предположение, что варвары, естественно, сами мало то сознавая, стали тем «скрепляющим фактором», что позволил молодому государству сохранить единство и развиваться»[59]. Хотя на данную ситуацию можно посмотреть и под несколько иным углом. Угроза со стороны племён заставила древнекитайское общество изменить принципы своей организации. После этого новое единое китайское государство было создано на совершенно других основах. Скорее всего, это не было «сохранением единства», это была коренная перестройка всей системы, произошедшая в ответ на внешнюю угрозу. Причём главные перемены происходили на местах, в отдельных княжествах, где собственно и происходила основная борьба с племенами. Поэтому последовавшая затем смена Чжоу на Цинь не являлась обычной китайской практикой перемены династий. Это был революционный процесс, фактически произошла смена принципов организации древнекитайского общества, оно стало другим.

Отдельные княжества находились на своего рода переднем фронте борьбы с племенами, естественно, что именно в них происходил интенсивный поиск способов борьбы и методов повышения её эффективности. Одним из таких способов было укрепление центральной власти за счёт отдельных кланов. Княжества стремились напрямую контролировать рядовых общинников, в обход традиционных кланов, они стремились разрушить связывающую их с кланом