Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси

Существование этих связей между Пермью, Ладогой и Финляндией (Швецией) документирует еще одна из «случайных находок» в урочище «Сопки» (Заморье) на ладожском левобережье Волхова, ранняя равноплечная фибула (Волковицкий 2001: 56-57). Аналогичная фибула в могильнике Юлипяя в юго-западной Финляндии была найдена вместе с «неволинским поясом» и двушипным ангоном-дротиком (такой же дротик происходит из раскопок Ходаковского в «Полой сопке»), что позволяет предположить раннюю дату ладожских сопок и связь их с формированием трассы культурных взаимодействий: Прикамье — Южное Приладожье — Средняя Швеция (Мачинский 1997:161-167). Фибула этого круга (как и поясная накладка) есть также в раннем слое Труворова городища в Старом Изборске, форпосте славянского расселения в земли прибалтийско-финской «чуди» (Седов 2002: 53, 58, рис. 28,8, 59-60, 67).

«Нулевая фаза» Ладоги VI/VII(?) — первой половины VIII вв., вопрос о которой ставит новое поколение исследователей (С. Л. Кузьмин, А. И. Волковицкий), безусловно предшествует той структуре скандо-славяно-финских отношений, которая начинает формироваться с основанием Староладожского поселения (на Земляном городище) с середины VIII в. По-видимому, именно на этой фазе скандинавам стали известны северные «бьярмы» (permi), задолго до плавания Оттара вокруг Нордкапа в Бьярмаланд (ок. 890 г.); он, во всяком случае, знал, что встретил Beormas, а не Terfinna (Матузова 1979: 20). Инициатива в налаживании связей в VI—VIII вв., вероятно, в большей мере принадлежала финно-уграм (перми, веси, чуди, суми), чем скандинавам и славянам, последовательно включавшимся в контакты на «Восточных путях» в течение этих же столетий. Сравнительно высокая, по отношению к IX веку, роль веси, чуди, мери в процессах VIII столетия хорошо соотносится и с самой историей «макротопонима» Ладоги, где первичным компонентом выступает местный, финский (Alode-joki); в свою очередь, именно этот финский компонент мог передать мигрантам-славянам уже устоявшееся именование скандинавов — ruotsi, трансформировавшееся в славянское русь.

«Поселение Старая Ладога, возможно, прямее отражает культурную общность, обозначающую новое значение термина. Ядром этой общности, вероятно, были скандинавы, но она была открыта и для других, местное финское население явно играло решающую роль. Люди, жившие здесь, вероятно, были в основном двуязычны, и указанием на это является тот факт, что имя, ранее использованное финнами для скандинавов, было теперь использовано населением Ладоги для самих себя» (Кальмер 1999: 155). Юхан Кальмер, предлагая эту реконструкцию продвижения аландских поселенцев «вендельского времени» к Ладоге, не располагал еще данными об открытиях в Любше, равно как о наличии «неволинских поясов» в Поозерье; однако предложенная им картина взаимодействий для Ладоги VIII в. вполне может быть принята как исходная для «нулевой фазы», когда в эти взаимодействия финнов и скандинавов (Alode-joki — Aldeigja) включились славяне (словене) Поволховья и Приильменья.

Рис. 148. Приладожская курганная культура X-XI вв. Тихвинский район, д. Чемихино, раскопки И. П. Крупейченко

Эти взаимодействия в памятниках северной («сакральной») зоны ладожского градообразования (Лебедев, Седых 1985: 15-17) проступают в материалах не только Любши, но и селища Горчаковщина (слой с «текстильной» керамикой перекрыт горизонтом керамики «ладожской», а затем древнерусской гончарной) и «самой северной группы сопок» там же, на правобережье (крупнейшая из них, 9 м высотой и 22 м в основании, не уступает самым внушительным из собственно ладожских насыпей). Сопки «Заморья» исследованы слишком фрагментарно: в Полой сопке найдены лишь упомянутый дротик-ангон и лепная урна с кремацией, основная (каменная) часть насыпи осталась недоступной для раскопок; исследованы разрушенные насыпи с остатками сожжений, каменными конструкциями, немногочисленными вещами (в одном из погребений, видимо женском, с бусами, на кострище найден череп лошади). Полая сопка, вполне достойная имени «Олеговой Могилы», впечатляет размерами: при диаметре 30 м она сохранилась на высоту более 8 м (две трети первоначальной, достигавшей 12-14 м). Топография насыпей, в их соотношении с панорамою Ладоги за волховской излучиной (и Храмом Рождества Иоанна Предтечи на Малышевой Горе) не уступает композиции Великих Курганов Старой Уппсалы. Однако объективных данных для точной датировки и интерпретации этих памятников пока все еще недостаточно, хотя нет сомнений в том, что именно здесь «Русская земля стала», ко временам Олега; но когда и как — предстоит еще, видимо, выяснять не одному поколению археологов, если, конечно, эти памятники будут хранить так же бережно, как сравнительно с недавних пор стали охранять шведы — курганы Уппсалы.

Малышева Гора за Моревым ручьем замыкает «сакральную зону» и в этом значении закреплена православными храмами, появившимися с основания новгородским владыкой Климентом (1276-1299) монастыря Рождества Иоанна Предтечи. Существующий храм поставлен в XVII в.; на «братском кладбище», затронутом разведочными раскопками В. П. Петренко, была найдена каменная византийская иконка «Вход в Иерусалим» XIV-XV вв. (Петренко 1977: 30). Текстильная керамика в слое на площадке и склоне горы, а может быть, и сильно деформированные валы по склону (вместе со следами монастырских песчаных выработок — штолен кварцевого песка для петербургских стекольных заводов) значительно осложняют облик памятника, хотя связь его с храмовым праздником Ивана Купалы указывает на давние, дохристианские корни сакрального «топохрона».

Северную часть «городской зоны» отграничивает от «сакральной» последняя из сопок в парке усадьбы Томиловых (соседящем с садом Успенского монастыря). За пределами монастырской ограды, южнее С. Н. Орлов исследовал «Успенский грунтовый могильник» на Варяжской улице, с 10 ингумациями и 1 кремацией (воина в кольчуге, в сопровождении коня); по-видимому, это кладбище распространялось и дальше на север (внутрь монастырской ограды) по склонам и вершинам отлогого берегового холма ручья Грубица; на холме в XII в. был поставлен каменный храм Симеона Богоприимца (в XIX в. остатки церкви вошли в состав Больничного корпуса монастыря), а на противоположном берегу ручья — храм Успения Богородицы, в XII-XV вв. — соборный храм Богородицкого конца Ладоги (Лебедев, Седых 1985: 21-22).

Главный объект «городской зоны» — Староладожское поселение на Земляном городище и на Варяжской улице — на северном, левом берегу и, прежде всего, за южным, правым берегом Ладожки и каменной крепостью на мысу Ладожки и Волхова. Здесь, за Ладожкой, укрепления «Земляного города» XVI-XVII вв. перекрыли и законсервировали, но при этом и в значительной части уничтожили культурный слой VIII-Х вв., который распространяется и на запад от бастионов Земляного городища вдоль правого берега Ладожки (Бессарабова 1996: 25-28; 1998: 42-50).

В целом площадь первоначального Староладожского поселения, видимо, не превышает 2-4 га (Кузьмин 2000: 51). Раскопками Репникова-Равдоникаса-Рябинина на Земляном городище («раскоп 3-х Р») исследована площадь 2300-2500 кв. м; раскоп А. Н. Кирпичникова 1984-1998 гг. вскрыл 250 кв. м в северо-западном углу Земляного городища; раскоп 1999-2000-хгг. увеличивает на 130 кв. м площадь «раскопа 3-х Р»; с учетом слоя, вскрытого В. П. Петренко на Варяжской улице у противоположного берега р. Ладожки (600 кв. м), общая исследованная площадь Староладожского поселения не превышает 3400 кв. м, что составляет 8-16% территории, заселенной в VIII-X вв.; при этом, однако, ранние горизонты VIII—IX вв. выявлены лишь в «раскопе 3-х Р», и степень их изученности может составлять более 50% (Кузьмин 2000: 51-52; Кирпичников 2002: 227-235; Кирпичников, Сорокин 2002: 151-158).

Стратиграфия слоя VIII-X вв. разделена на 11 ярусов, объединяемых в горизонты Д, Е1, Е2, ЕЗ (маркировки А-Г были приняты для дневной поверхности и верхних отложений слоя, общей мощностью до 3 м) и датированных с использованием дендрохронологии в пределах десятилетий (Кузьмин 2000: 51-69). Ярусы I-VII соответствуют принятому ранее выделению «горизонта Е» (с различными подразделениями), ярусы VIII—XI — «горизонту Д» (см. Кузьмин 2000: табл. 3).

В I ярусе (750-760гг.) по всей сводной площади «раскопа 3-х Р» выявлены три «больших дома» каркасно-столбовой конструкции (12 х 6 м), с очагом в центре, срубная постройка 6 х 5 м (также с очагом в центре) и комплекс «кузницы» (кузнечно-ювелирной мастерской) с каменной наковальней (ею служил гранитный валун), горном, плавильной печью и другими деталями; порубочная дата этой постройки — 753 год, самая ранняя дата Староладожского поселения. Именно эта мастерская представляла собою первый в Ладоге производственный комплекс, к которому принадлежал найденный в канавке кузницы «клад» ремесленных инструментов (Рябинин 1980:161-180).

В состав его входит 26 предметов, в том числе — клещи (7 экз. шарнирных клещей, длиной от 192 до 418 мм, некоторые — с ограничителями), шилья или пробои (2 экз.), 2 миниатюрные наковаленки, 3 ювелирных молоточка, 2 зубила, ювелирные ножницы, 2 сверла (ложковидных, для сверления дерева), 2 волочильни для проволоки, оселок, ручка ларца (в который, видимо, были сложены инструменты) и бронзовое навершие с изображением Одина в окружении вещих воронов (Хугин и Мунин).