Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

корыстях, захваченных во время совместных войн»{77}. Рим стал членом Союза, затем его вождем, наконец, господином. В 493 г. до н. э. он вступил в борьбу с вольсками; именно в этой войне Гай Марций удостоился прозвища Кориолана после захвата Кориол, столицы вольсков. Историки добавляют, и, возможно, в их сообщениях присутствует легкий призвук романтики, что Кориолан стал непримиримым реакционером, по настоянию плебса был отправлен в изгнание (491 г.), бежал к вольскам, перестроил их армию и повел ее на осаду Рима. Умирающие от голода римляне, продолжает легенда, отправляли посольство за посольством с целью переубедить его, но все без результата. Наконец к нему вышли жена и мать и принялись уговаривать его изменить свои намерения, угрожая, что иначе они встанут на пути продвижения его войск. После этого он отступил вместе со своей армией и был убит вольсками; или, согласно другой версии, он дожил среди них до глубокой старости{78}. В 405 г. до н. э. Вейи и Рим вступили в смертельный поединок за контроль над Тибром. Рим осаждал враждебный город девять лет — и безуспешно; воодушевленные этим этрусские города объединились в антиримскую коалицию. Подвергнувшись нападениям со всех сторон, когда само его существование оказалось под вопросом, Рим назначил диктатора Камилла, поднявшего на борьбу новую армию, захватившего Вейи и разделившего их земли между римскими гражданами. В 351 г. до н. э. после множества новых войн южная Этрурия была присоединена Римом и получила почти современное название Тускии.

Тем временем в 390 г. возникла новая и еще большая угроза. Начался тот долгий поединок между Римом и Галлией, конец которому положит только Цезарь. Пока Рим и Этрурия сражались друг с другом в следовавших одна за другой четырнадцати войнах, кельтские племена просочились через Альпы из Галлии и Германии и поселились в Италии к северу от реки По. Древние историки называли захватчиков кельтами (Keltai, Celtae), галатами или галлами, (Galatae, Galli). Об их происхождении мало что известно; мы можем лишь видеть в них представителей той же ветви индоевропейцев, которая обитала в Германии, Галлии, Центральной Испании, Бельгии, Уэльсе, Шотландии и Ирландии и приняла участие в формировании там прероманских языков. Полибий рисует их «высокими и статными», обожающими войны, сражающимися обнаженными, если не считать золотых амулетов и цепочек{79}. Когда кельты, жители Южной Галлии, отведали италийского вина, оно так им понравилось, что они решили отправиться в ту страну, где выращиваются столь восхитительные плоды; может быть, еще больше их подгоняла нехватка пахотных территорий и новых пастбищ. Придя в Италию, они жили там некоторое время в неестественном для них мире, возделывая землю и пася скот, перенимая постепенно этрусскую культуру, которую они застали в соседних городах. Около 400 г. до н. э. они вторглись в Этрурию и принялись за ее разграбление; этруски сопротивлялись вяло, так как большая часть их вооруженных сил отправилась на подмогу осажденным Вейям. В 391 г. до н. э. 30 000 галлов вышли к Клюзию; годом позже они встретились с римлянами у реки Аллии, обратили их в бегство и вошли в Рим, не встретив никакого сопротивления. Они разграбили и сожгли большие участки города и семь месяцев осаждали остатки римской армии на гребне Капитолийского холма. В конце концов римляне уступили и заплатили галлам тысячу фунтов золота за то, чтобы те оставили город[17]. Те ушли, но возвратились в 367-м, а затем в 358-м и 350 гг. до н. э.; раз за разом встречая отпор, они наконец довольствовались контролем над Северной Италией, получившей с тех пор название Цизальпинской Галлии.

Пережившие галльское нашествие римляне нашли свой город настолько опустошенным, что многие из них склонялись к мысли о том, чтобы покинуть это место и сделать своей столицей Вейи. Камилл разубедил их, и правительство взяло на себя финансовую помощь тем, кто решил заново отстроить дома. Эта стремительная перестройка перед лицом множества противников явилась в значительной мере причиной хаотичности городской планировки и рискованной изогнутости узких улиц. Покоренные народы, видя, что Рим находится на краю гибели, вновь и вновь поднимали восстания, и потребовалось полвека периодических войн, чтобы излечить их от стремления к свободе. Латины, эквы, герники, вольски нападали по очереди или все вместе; если бы вольскам удалось одержать победу, они отрезали бы Рим от Южной Италии и моря, чем, вполне возможно, положили бы конец римской истории. В 340 г. до н. э. города Латинского Союза были побеждены; два года спустя Рим распустил Союз и присоединил к себе почти весь Лациум[18].

Между тем, победив вольсков, Рим оказался лицом к лицу с сильными племенами самнитов. Они господствовали над большой частью Центральной Италии, где находились такие богатые города, как Нола, Беневент, Кумы, Капуя. Они подчинили своей власти большинство этрусских и греческих поселений западного побережья и были достаточно эллинизированы, чтобы создать самобытное кампанское искусство; возможно, они были более цивилизованны, чем римляне. С ними Рим сражался в трех кровопролитных войнах за контроль над Италией. У Кавдия (321 г, до н. э.) римляне пережили одно из самых сокрушительных поражений, и их разбитая армия прошла «под ярмом» — аркой из вражеских копий — в знак покорности. Консулы, бывшие вместе с армией, заключили постыдный мир, который был отвергнут сенатом. Самниты вступили в союз с этрусками и галлами, и некоторое время Рим противостоял оружию всей Италии. Его легионы одержали решительную победу при Сентине (295 г. до н. э.), и Рим присоединил к своей державе Кампанию и Умбрию. Еще через двенадцать лет он отогнал галлов за По и вновь низвел Этрурию на положение зависимой территории.

Отныне на землях между галльским Севером и греческим Югом Рим оказался господином Италии. Не довольствуясь этим и не чувствуя себя в безопасности, он предлагает городам Великой Греции выбирать между союзом под римской гегемонией и войной. Предпочитая союз с Римом дальнейшему поглощению «варварскими» (т. е. италийскими) племенами, численность которых как вне, так и внутри самих городов неуклонно возрастала, Турин, Локры и Кротона приняли римские условия; возможно, здесь, как и в городах Лация, возникли серьезные трудности в связи с классовой войной и римские гарнизоны размещались ради защиты собственников от набирающего силы плебса{80}. Тарент заупрямился и призвал на помощь эпирского царя Пирра. Этот галантный воитель, распаленный преданиями об Ахилле и Александре, пересек с эпирскими войсками Адриатическое море, разбил римлян при Гераклее (280 г. до н. э.) и подарил европейским языкам новое прилагательное, скорбя о том, сколь дорогой ценой досталась ему победа{81}. Теперь к нему присоединились все греческие города