Бабий Яр. Реалии - Павел Маркович Полян

Спустя девять лет после этого эпизода, в своей книге о петлюровских погромах, готовившейся к началу суда над убийцей Петлюры в Париже, Красный писал:

Истекало кровью, билось в ужасных смертельных муках отданное на поток и разграбление трехмиллионное еврейское население Украины. Металось, искало выхода, спасения, но его нигде не находило. И, как утопающий за соломинку, хваталось за своих министров, которым ничего не оставалось, как расписаться в своем полном бессилии что-либо сделать в этом вражеском окружении, в этой захлестнувшей все и вся вакханалии, на кровавых знаменах коей уже открыто красовался лозунг: «бей жидов»...

Мы знаем — петлюровская эмиграция постарается теперь, как она уже не раз это и до сих пор делала, укрыться на суде от обвинений в устройстве еврейских погромов, как за ширму, за факт прокламирования ею когда-то, в дни своей, так сказать, зеленой юности, национально-персональной автономии, существования министерств по еврейским делам, автономных общин и т.д. и т.д. Да, это мы хорошо знаем. Но мы также знаем, что мир не видел, мир не знал более подлого, более коварного правительства[83].

В том же 1919 году Красный и сам оказался в беде: 19 декабря 1919 года в Бердичеве он был арестован Особым отделом 12-й армии — Красный в руках у красных! Теперь уже он сам нуждался в помощи и солидарности, каковые и получил — в виде поручительств от Марка Мироновича Бланка и еще нескольких граждан, не только евреев. В результате 11 января 1920 года его освободили из-под стражи примерно с такой формулировкой — за неимением в его жизни и в его деле предосудительных материалов о деятельности против Советской власти[84].

Освободившись из бердичевской тюрьмы, Красный разыскал тем не менее Петлюру и присоединился к его правительству. В 1920 году он даже сопровождал товарища министра иностранных дел Сергея Васильевича Бачинского в его поездке в Одессу для переговоров о заключении договора с Антантой[85].

В конце 1920 года эмигрировал вместе с правительством в Польшу, где жил сначала в Тарнуве, а потом в Варшаве и Лемберге. В январе 1925 года был арестован варшавской «дефензивой» — как «иностранец, ведущий разрушительную политическую деятельность».

В марте 1925 года вышел из тюрьмы — завербованным польским агентом, после чего был переброшен в СССР. В своей завербованности он признавался — возможно, что под побоями или иным давлением следователя — на допросах по своему следующему и последнему делу — в 1939 году. Но, высылая Красного — неважно, агентом или нет — в СССР, поляки оставили себе весь его архив.

В СССР Красный поселился в Харькове и работал в «Укржилосоюзе», а потом в ОЗЕТе — Обществе землеустройства еврейских трудящихся, ставившем своей целью обустройство советских евреев на земле, в сельском хозяйстве и легально работавшем в СССР в 1925-1938 годах.

После того как в мае 1926 года Шварцбард застрелил Петлюру, в конце лета — начале осени 1926 года на Украину приезжал французский писатель[86]и общественный деятель Бернар Лекаш (1895-1968). Он был командирован сюда газетой «Котидьен» (Quotidien) и, по поручению Комитета в поддержку Ш. Шварцбарда и французской Лиги прав человека, созданной в свое время для поддержки Дрейфуса, собирал дополнительные свидетельства о петлюровских погромах. Их Лекаш использовал в собственной книге о погромах, вышедшей в Париже в конце марта 1927 года[87], за полгода до начала процесса над Шварцбардом.

Разыскал Лекаш в Харькове и Пинхоса Красного и даже спрашивал его, не согласится ли он приехать в Париж на суд в качестве свидетеля защиты. Но в Париж Красного то ли не пригласили, то ли не пустили, то ли не выпустили, а вот книгу — «Трагедия украинского еврейства (к процессу Шварцбарда)» — в Харькове в 1928 году, т.е. уже после суда, издали[88]. В ней Красный обвинил Директорию и ее председателя Петлюру не просто в глухоте или слепоте в вопросах еврейских погромов, но в организации самих погромов, а его преемника — бывшего генерал-прокурора Директории Андрея Левицкого в том, что он никогда — ни единожды — погромы не расследовал.

Впрочем, советская власть, выдоившая из Пинхоса Красного все, что ей только было нужно, не забыла заклеймить и самого Красного:

Выступая с настоящей брошюрой в роли свидетеля в связи с предстоящим процессом убийцы Петлюры в Париже, автор и до сих пор не понимает, какую роль в качестве представителя еврейского национализма он играл в правительстве Петлюры, и не отмежевывается от своего прошлого, хотя и хвалит Советскую власть, единственную власть, разрешившую правильно национальный вопрос на основе сотрудничества трудящихся масс всех национальностей, — он и теперь думает, что пресловутая национальноперсональная автономия есть не реакционная затея националистических мещан обоих лагерей (украинского и еврейского), а «радикальнейшая», «широчайшая» реформа...

Разоблачая теперь погромную политику петлюровского правительства, автор невольно разоблачает и роль той еврейской мелкой буржуазии, представителем которой он был, сидя в министерском вагоне...

Эти воспоминания-разоблачения имеют ценность, поскольку дают некоторые факты, освещающие погромную деятельность тех контрреволюционных прихвостней империализма, которые и поныне мечтают, держась за хвост английской контрразведки, снова сыграть свою черную роль.

Но напрасны их мечты. Наш свободный союз освобожденных народов отрубит руки всем погромщикам, если они осмелятся нарушить нашу мирную работу социалистического строительства[89].

Никакого процессуального значения книга П. Красного, разумеется, не получила.

Как не получила и в его собственном процессе, где его деятельность в правительстве Петлюры играла явно второстепенную роль.

28 ноября 1938 года Красный был арестован и, как пишется в большинстве справок, в 1939 году расстрелян по обвинению в создании антисоветской сионистской террористической организации и руководстве ею. Но это не так, расстрелян он не был — по крайней мере в 1939 году[90].

9-11 мая 1939 года Военный трибунал Киевского особого военного округа в закрытом судебном заседании в г. Киеве вынес приговор № 0099 — признал П.А. Красного виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями 20-54-8, 54-11 и 54-13 УК УССР и приговорил к тюремному заключению сроком на 10 лет, с поражением в политических правах на 5 лет и конфискацией всего лично ему принадлежащего имущества. Наказание он отбывал в общей тюрьме № 1 УНКВД по Киевской области.

29 мая, после кассации, дело было направлено на дорасследование. И 11 июля 1939 года Военная коллегия Верховного суда СССР сочла его недостаточно расследованным и вынесла, за № 002435, определение, передающее дело на новое рассмотрение