История степей: феномен государства Чингисхана в истории Евразии - Султан Магрупович Акимбеков

политическую сцену Тохтамыша, его отец Туй-ходжа-оглан был убит по приказу Урус-хана. Именно из числа потомков Тука-Тимура происходили последние ханы улуса Джучи. В их числе указанный выше последний хан так называемой Большой Орды Ахмед, а также правящие династии Казанского, Крымского и даже Касимовского ханств. Вероятно, что для последующих восточных авторов деятельность Тука-тимуридов была настолько значительной, что идея о том, что они всегда играли решающую роль в улусе Джучи, казалась им вполне логичной.

Что же касается мнения Абулгази о том, что Урус-хан не был сыном Чимтая, а являлся сыном некоего Бадакул-оглана и относился к числу потомков Тука-Тимура, то оно вполне может быть субъективным. Сам Абулгази был шибанид, то есть принадлежал к семье, которая со времён хана Абулхаира конкурировала с противостоящими ей казахскими ханами. Если представить, что в рамках монгольской традиции управления легитимность происхождения имела большое значение, тогда логично предположить, что для среднеазиатских Шибанидов отнести своих соперников к числу Тука-тимуридов означало несколько понизить их политический статус.

Одно дело, если они принадлежат к потомкам Орды, старшего сына Джучи, семья которого на законных основаниях возглавляла левое крыло джучидского государства. И совсем другое дело, если они принадлежат к семье Тука-Тимура, младшего, тринадцатого сына Джучи, возвышение потомков которого было связано со смутой в улусе Джучи во второй половине XIV века. Для Шибанидов, статус которых в системе чингизидских семей до начала потрясений был выше положения Тука-тимуридов, это могло иметь вполне практический политический смысл.

Хотя возникает ещё и вопрос: зачем вообще необходима эта дискуссия о том, к какой именно семье чингизидов относились те или иные ханы? Её предмет выглядит слишком узкоспециальным, как и вопрос о том, как, собственно, следует называть левое крыло улуса Джучи — Ак-Орда или Кок-Орда. Выше было сделано предположение, что последняя дискуссия не имеет особого значения вне решения частных проблем. Однако нельзя утверждать того же о семейной принадлежности чингизидов, потому что с ней связана политическая ориентация тех или иных вполне конкретных племён. В ханах-чингизидах племена искали свою собственную идентификацию и уровень имеющейся у них легитимности, несомненно, был важен для них. Поэтому уход части племён с султанами Джанибеком и Гиреем от хана Абулхаира в том числе означал и выбор ими политической ориентации.

Если указанные султаны принадлежали к потомкам Орды, тогда их выступление против хана-шибанида это столкновение представителей бывшей правящей династии с узурпатором её власти. Несомненно, Абулхаир был первым ханом из рода Шибана на территории левого крыла улуса Джучи. Естественно, что потомки Орды могли полагать, что власть у них украдена. Если же они были потомками Тука-Тимура, тогда их легитимность была вполне сопоставима с легитимностью семьи Шибана, которая также выдвинулась благодаря кризису государственной власти в улусе Джучи.

Характерно, что в академической истории Казахстана, к которому указанная проблема имеет прямое отношение, высказывается мнение, которое весьма дипломатично учитывает сразу обе точки зрения. «Не имеет принципиального значения, принадлежит ли Урус-хан и его потомки к линии Джучидов, происходившей от Тука-Тимура, или они связаны происхождением с Орда-Едженом. Те и другие по традиции считались соправителями в Ак-Орде»[743]. Хотя насчёт соправителей вопрос, конечно, дискуссионный, тем не менее такая позиция авторов данной истории вполне понятна. С точки зрения формационной теории такой случайный фактор, как политическая ориентация племён на тех или иных чингизидов, не может иметь определяющего значения для процессов этногенеза. Соответственно, перед авторами в данном случае стояла чрезвычайно сложная задача обосновать отсутствие зависимости процесса образования казахского народа от известного факта откочёвки султанов Джанибека и Гирея.

Хотя, вернее будет сказать, им нужно было доказать, что ориентация на указанных чингизидов не была формой идентификации тех племён улуса Джучи, которые затем составили казахский народ. То есть им нужно было доказать, что казахский народ существовал до второй половины XV века и его образование не связано с весьма субъективным фактором политической ориентации на Джанибека и Гирея. Отсюда и такая сложная конструкция в оценке произошедших событий. «Важно подчеркнуть, что прикочевавшие в 50–60-х годах XV века в Жетысу казахские племена не занимали пустые пространства. Они вступили в тесный контакт, выросший в политический союз в рамках одного государственного объединения, с местным казахским населением Жетысу»[744].

Надо сказать, что определённая логика в этом есть. Некоторая часть представителей кочевых племён Семиречья (Жетысу) впоследствии могла войти в состав казахского народа. Однако в конкретных исторических условиях второй половины XV века у этих племён уже более ста лет была собственная надплеменная идентификация. Их называли моголами. В этот момент для современников разница в статусе между моголами и теми, кто ориентировался на Джанибека с Гиреем, была вполне очевидной. И эта разница носила не этнический, а политический характер и выражалась в форме ориентации на того или иного чингизида.

Так что сделанный в итоге племенами выбор в их ориентации, скорее всего, носил политический характер. Те, кто поддержал Джанибека и Гирея и ушёл с ними из государства Абулхаира в Моголистан, выбирали в качестве ориентира ранее правящую в Степи династию ханов левого крыла улуса Джучи. В этом смысле происхождение Джанибека и Гирея от Урус-хана обеспечивало им большую легитимность, чем та, которая была у Абулхаира. Он мог считаться узурпатором власти. Если же Урус-хан был потомком законного хана левого крыла Орда-Ичена, то легитимность первых казахских ханов ещё больше увеличивалась.

Другое дело, если бы Абулхаиру удалось добиться серьёзных политических успехов. Например, обеспечить потребности племён за счёт удачных войн и эксплуатации оседлых территорий. Однако его неудачи в войне с ойратами, и особенно невозможность пробиться в Среднюю Азию, наверняка вызывали недовольство у племён и отдельных чингизидов. Можно предположить, что в своём интересе к Средней Азии представители левого крыла улуса Джучи следовали вслед за изменением направления движения Великого Шёлкового пути. Соответственно, они теряли интерес к Поволжью. Но в Средней Азии государству кочевых узбеков противостояли Тимуриды. И здесь Абулхаиру не удалось добиться успеха.

После смерти в 1468 году Абулхаира его сын Шейх-Хайдар не смог удержать власть. «Личность и власть Абу-л-Хайра в течение сорока лет скрепляла узбекскую державу. Шейх-Хайдару б. Абу-л-Хайр не захотел подчиняться никто. Во имя свержения династии объединились лидеры с разных концов Дешт-и Кипчака: Ибак (то есть Ибрагим) б. Махмудек из Тюменского юрта; давний антагонист Абу-л-Хайра, один из основателей Казахского ханства, Джанибек б. Барак; Буреке; мангыты Аббас-бий и Муса-бий со своим неразлучным братом Ямгурчи»[745]. Против наследников Абулхаира объединились практически все чингизиды восточной части улуса Джучи, как отдельные Шибаниды, так и потомки Урус-хана Джанибек и Гирей, а также