История степей: феномен государства Чингисхана в истории Евразии - Султан Магрупович Акимбеков

к этому моменту для них она уже явно имела формальный характер. Причём сам Чагатай скончался за 150 лет до указанных событий. Однако заметим, что в данном случае название чагатаи не было связано с понятием улус Чагатая. Это были два принципиально разных образования. В первом случае речь шла о названии для группы племён. Во втором — так называлось государство, в котором племена составляли привилегированное военное сословие. Естественно, что в период расцвета улуса Чагатая у входивших в его состав племён не могло появиться потребности в собственном названии.

Можно напомнить, что задолго до того, когда на политической сцене появились чагатаи, уже во второй половине XIII века в Восточном Иране появилась группа племён. Их стали называть никудерейцы по имени чингизида Никудери из рода Чагатая. Выше указывалось, что данный чингизид находился на службе в улусе Хулагу, во время войны этого государства с чагатаидом Бараком был заподозрен в нелояльности и погиб в Иране. Принятие имени никудерейцы для племён восточной части Ирана, с одной стороны, могло означать стремление отметить их лояльность семье Чагатая в целом. В то же время, с другой стороны, — подчеркнуть их враждебные отношения с улусом Хулагу, жертвой которого, собственна, и пал указанный Никудери.

Так что можно говорить о существовании к XV веку определённой тенденции в отношении использования имён известных чингизидов в качестве обобщающих названий для групп племён. Данные племена выделялись из структуры чингизидских государств во время кризиса монгольской политической традиции. Таким образом, племена подчёркивали свою связь с монгольской традицией в ситуации, когда её значение постепенно снижалось. Поэтому появление названия узбеки наверняка было связано с ханом Узбеком. Однако данная связь не была прямой, в смысле принадлежности ставших «узбекскими» племён к его улусу или к нему лично. Скорее всего, можно предположить, что после долгих лет смуты в улусе Джучи, жестоких поражений в конце XIV века от чагатаев Тимура и общего снижения уровня государственности правление хана Узбека стало постепенно восприниматься как своего рода «золотой век». Для племён, составлявших военную элиту улуса Джучи, это было время расцвета. Поэтому использование имени хана Узбека для их самоопределения подчёркивало преемственность с данным государством, с его славой, и одновременно с монгольской традицией.

Ещё одно соображение может быть связано с приходом к власти в левом крыле улуса Джучи Шибанидов. С политической точки зрения это был несомненный переворот. Абулхаир перехватил власть у потомков хана левого крыла джучидского государства Урус-хана, последним из которых был его внук Барак. Соответственно, можно предположить, что обращение к имени хана Узбека было связано с вопросами легитимности новой династии. Возможно, Шибанидам было необходимо разорвать связи бывшего левого крыла улуса Джучи с прежней правящей династией, подвергнуть сомнению её легитимность. Понятно, что хан всего улуса Джучи периода его расцвета, каким был Узбек, по своему статусу стоял выше, чем правители его левого крыла. К тому же в результате бурных событий середины XIV века представители семьи Узбека, потомки основателя джучидского государства Бату-хана, сошли с политической сцены. Большая их часть была уничтожена внуком Узбека Бердибеком перед началом смуты 1360–1380 годов.

Поэтому вполне возможно, что появление названия узбеки при Шибанидах отражало их ориентацию на государственность всего улуса Джучи, период расцвета которого олицетворял исторический хан Узбек. К тому же само имя Узбека к XV веку носило исключительно легендарный характер, его наследники не могли составить политическую конкуренцию Шибанидам. В то же время ориентация на это имя в какой-то степени способствовала снижению легитимности представителей бывшей правящей династии левого крыла, происходившей из числа потомков Урус-хана.

Так что, скорее всего, во времена Абулхаира обозначение узбеки в отношении племён бывшего улуса Джучи являлось промежуточным. Оно отражало историческую память о хане Узбеке и достигнутой при нём мощи джучидского государства, но при этом было весьма неконкретным. Оно пришло на смену названию «левое крыло улуса Джучи», но ещё не приобрело своего этнического содержания. При этом, ещё раз повторюсь, что в момент расцвета монгольской государственности в подобных надплеменных определениях не было особой необходимости, обычно для идентификации государства (улуса) и входящих в его состав племён использовались имена тех или иных чингизидов. Отсюда улусы Джучи, Чагатая, Хулагу. Мы не встречаем в этот период названий отдельных племён, они ещё не являлись субъектами политического процесса.

Несомненно, что государство Абулхаира было доминирующей силой на территории бывшего левого крыла улуса Джучи, однако его власть не носила здесь абсолютного характера. В Степи было достаточно много других чингизидов из разных семей. В состав государства входили различные улусы, как Шибанидов, так и потомков Орды и Тука-Тимура. Кроме того, самостоятельную политическую роль играли те же мангыты и семья Едигея. Отношения между всеми ними, скорее всего, были весьма напряжённые. В то же время возможности Абулхаира были весьма ограничены в связи с низким уровнем его доходов, особенно в сравнении с периодом расцвета улуса Джучи. Так, в его распоряжении практически не было территорий с оседлым земледельческим и ремесленным населением. Упомянутый выше успех удара по Хорезму в 1431 году носил временный характер, соответственно не было и постоянной военной добычи. Поэтому внимание Абулхаира было полностью сконцентрировано на Средней Азии. Под его руководством племена бывшего левого крыла больше не участвовали в политических процессах к западу от Волги. Скорее всего, одной из причин было то, что при возросших политических рисках западные районы бывшего улуса Джучи по своему экономическому значению уступали богатой Средней Азии. Напомню, что именно сюда при Тимуре были перенесены с территории левого крыла улуса Джучи основные транспортные потоки, проходившие вдоль маршрута Великого Шёлкового пути. Соответственно, здесь были сосредоточены основные доходы от торговли.

Наибольшего успеха Абулхаир смог добиться в 1446 году, когда он занял часть присырдарьинских городов вместе со старой столицей левого крыла улуса Джучи городом Сыгнак. Однако данные города уже не имели того экономического значения, как во времена расцвета улуса Джучи. Великий Шёлковый путь теперь проходил по другому маршруту, минуя район Сырдарьи. В середине XV века товары из Китая доставлялись до Кашгара в Восточном Туркестане, затем через перевалы в Ферганскую долину и далее в Самарканд, Бухару, Герат и в Иран. Очевидно, что для Абулхаира этот маршрут, проходящий по внутренним районам государства Тимуридов, был практически недосягаем. Соответственно, Тимуриды сравнительно безболезненно для себя могли оставить противнику часть присырдарьинских городов. Это никак не сказывалось на их доходах от транзитной торговли по главному торговому маршруту Средневековья. В то же время они смогли на время отбить у могольского племени дуглат Кашгар, тем самым обезопасив Фергану от